близко, приходится пристрелить, остальные не обращают на нас внимания, получается кобылка имеет больший радиус обнаружения, чем мертвяки. Калека явно знает, куда ехать, ориентируется отлично и через минут двадцать ходьбы по лесу мы занимаем позицию на лугу. В самом центре луга кустарник, вполне достаточный для того, чтобы там более-менее спрятать лошадь и самим укрыться. Рассчитывал, что в теньке посидим, но кустарник какой-то жидкий, солнце палит немилосердно и чертовых изумрудных мух откуда-то налетело, жужжат заразы. Или в ушах шумит после звукопостановки чертового Чечако?
Красавец объяснил, что по плану здесь пункт встречи с нашими, по времени уже должны бы подъехать. Они и подъезжают, а когда из вставшего на полянке джипа начинают тянуть длинное и тяжелое тело миномета, а из второго джипа вылезает Павел Александрович, я испытываю нескрываемое облегчение. Мой спутник связывается по спрятавшейся в его ладони рации с кем-то из этой артели и вскоре к кустам подходит пара человек с автоматами наизготовку.
— Гляди — лошадь! — удивленно заявляет тот, что шел слева. Разглядел, наконец-то!
А второй шугается, потому как подошел совсем близко к нам и высунувшийся из травы красавец его напугал. Накидочку-то с покойного людоеда мы сняли, хорошая оказалась накидка-невидимка. Помогаю в третий раз напарнику залезть на лошадку и мы всей кучей подходим к Павлу Александровичу. Тот на нас и не смотрит, что-то в тетрадке прикидывает, топает ногами зачем-то, смотрит на отпечатки, потом кивает глядящим на него подчиненным.
— Тут вот ставим! — приказывает он.
Здоровяк с красной мордой, как-то вроде даже с ненавистью, с размаху чвакает в указанном месте опорную плиту миномета, буквально вбивая ее в землю, тут же в стальной сустав вставляют ствол и начинают ладить станину-двуногу, что-то интенсивно винтят-крутят. Вполголоса переругиваясь. А я его узнал. Только когда Ракша закатила ему выговор, жестко пресекая все попытки отмазок по поводу злосчастного арбидола, физиономия у него была розовая, этакая 'кровь с молоком'. А теперь он красный как рак. И мне это не очень нравится.
Видно, что ребята не спецы. Но явно тренировка пошла на пользу.
— Миномет к бою готов! — немножко рисуясь, докладывает тот, что с виду постарше.
Павел Александрович кивает и винтит к стоящему в готовности агрегату что-то небольшое, видимо ценное, очень уж он аккуратен в движениях. Прицел наверное, или как его там правильно называть — успеваю разглядеть черный резиновый наглазник. Кивает сам себе головой, потом велит сидящему у джипа крепышу:
— Капрал, взрыватель осколочный, заряд дальнобойный.
Тот начинает химичить с тушкой мины. Мне почему-то кажется, что в конце, примотав мешочки с допзарядом пороха, этот самый капрал впихивает вместо капсуля самый обыкновенный охотничий патрон.
— Юргент, связь?
Отрывается от нормальной рации крепкий парень в американском камуфле, чем-то на Вин Дизеля похожий и отвечает, что 'еще Славентий не развернулся'. Для меня все это лес темный, а то, что белобрысый здоровяк со свекольным цветом лица вот-вот может получить тепловой удар — это я понимаю. Павел Александрович что-то объясняет внимательно слушающим его парням, даже радист Юргент поближе уселся, судя по отдельным словам типа 'ориентир', они сейчас наводят свою мортиру мелкую на какой-то невидимый за лесом объект, а Славентий этот видно корректировщик, что ли. Странно, куда они второй миномет дели? Ладно, отрывать их от дела не стоит, но и лезть самому в чужую команду не дело.
Подхожу поближе, аккуратно привлекаю к себе внимание командира и тактично докладаю, что как бы чего не вышло со служивым. Павел Александрович досадливо морщится, потом спрашивает — умею ли я справляться с тепловым ударом. Отвечаю по-прежнему максимально деликатно, что это еще не тепловой удар. Но минут через пятнадцать парня можно будет рисовать как рекламу 'пиво-раки', причем совсем не в виде пива, а борьба с гипертермией — это вообще-то хлеб педиатра и, конечно, в этом я разбираюсь.
Договорить он мне не дает, разрешает делать что надо с потерпевшим. Только не выходить из охраняемого участка — часть приехавших к миномету не подпущена вовсе. Сидит по краям луга, сторожит и охраняет.
Детину краснолицего, оказывается, кличут Малышом, и он не настроен подвергаться медицинскому насилию. Но приказ даже не Павла Александровича, а того парня, что в расчете постарше, слушает и покорно идет рядом со мной, бубня свое видимо привычное:
— А я и не перегрелся, это все фигня, а я бы лучше послушал…
Устраиваемся рядом с караульным. В теньке, благо и ручеек с прозрачной звонкой водичкой рядом — тут ручейков таких много. Даже поверхностный осмотр подтверждает — перегрелся парень — и одышка у него есть и сердечко частит — пульс хоть и частый, а слабый, да еще и признается, что да, кюхельбекерно ему. И подташнивает его. Ну дело знакомое, потому для начала он снимает с себя бронежилет, расстегивает свою амуницию и я намочив в холодной водичке несколько медицинских салфеток прилаживаю пару из них ему на запястья, одну на затылок и шею, он морщится от стекающей по спине воде, оставшейся протираю ему лицо и грудь.
— Терпи казак, атаманом будешь! Вода не родниковая, не простынешь. Посиди маленько, охолонись. Я вот тебе еще волосы намочу — минут через пять легче станет гораздо, так что настреляешься еще. Берцы сними, держать ноги в ручье пожалуй и не стоит, а без обувки посидеть чуток — полезно.
Малыш продолжает бурчать свое всякое, но я оставляю его и иду к миномету.
Признаюсь себе, что ничерта не понимаю в происходящем. Словно сижу перед кучей рассыпанной мозаики и она никак не складывается в картину. Пальбу я слышу, да и пока сюда добирались стрельба шла все время. Но она странная — я не про то, что лупят из разных, раньше не слыханных мною стрелялок, опять же взрывы слышны, но вот какая-то стрельба жидкая что ли. Разбродная. Хаотическая, то затихает, то снова вспыхивает. Очень хочется узнать, что там с нашими, но Павел Александрович занят, а остальные, полагаю, знают не больше моего. Правда может они в курсе того, чем сами заняты в отличие от меня. Так, по логике — то, потому, что наших силенок маловато для внятного блокирования и захвата Ропши 'по науке', наши, видно, стараются действовать 'на шарап'. Ударить внезапно, в неожиданном месте — это дает колоссальное превосходство, пока враг не опомнился. Как в челюсть въехать оппоненту после вопроса 'Где тут остановка автобуса?'. То, что кроме нас еще и другие участвовали ясно — та же диковатая компашка с бывшим зеком, у которого кот за пазухой сидел — а кстати на кой черт ему кот? Значит создали впечатление у ропшинских впечатление массовости нападения? Или просто для того, чтоб сбить с толку и раздергать по кусочкам их мобильную группу? Маленькими кусочками-то глотать проще… А как эти кусочки себя поведут — вот вопросец. Будут ли они тут нам устраивать Будапешт с дракой за каждый дом или нет? До последнего патрона и последнего людоеда? Или начнут выкатываться? Вряд ли у них нет никаких зарпасных вариантов. Вариант что выберут 'умираю но не сдаюсь' надеюсь не покатит. Обычно руководители сект больше всего на свете обожают самих себя, потому не припомню, чтоб они вдруг собой жертвовали. Это же из самой сути секты следует — в сектах как правило руководитель — сам Бог и есть. Ну или ближайший друг бога, хотя это уже реже. Потому вряд ли Бог будет сдуру тут погибать, как простой смертный… Он же нужен людям. Нести свой свет в массы… Осаживаю свои мысли, потому как черт их знает, этих сектантов, что у них за культ. Так, а как они отходить будут? Звездой — по партизански, или по-армейски, пробив одну дыру в нужном им направлении? Кольцо-то нашей осады — жидкое, очень жидкое… Могут просто тихо просочиться, даже не пытаясь выйти нам в тыл, или даже если пойдут просто на прорыв — тож вполне прорваться могут…
— Есть контакт! — громко говорит сбоку радист Юргент.
— Выстрел! — командует Павел Александрович. Капрал аккуратно вставляет хвостовиком вперед в дуло миномета тушку мины с какими-то смешными мешочками на хвостовике. Мина с металлическим гулом падает в трубу, а все стоявшие рядом тут же синхронно зажимают уши ладошками и сгибаются в поклоне. А я чувствую себя этим ротмистром Лемке, которому чекист Шилов с размаху дал ладонями по ушам! Больно- то как! Мало мне было, что все утро мне по ушам танки ездили, так еще и это! Мина как-то неторопливо, солидно так летит в воздухе — я ее вижу! Собственными глазами! Остается только дивиться собственной глупости — говорили мне раньше не раз — если видишь, что делают обученные люди в незнакомой ситуации, не выпендривайся, делай то же. Теперь-то я понимаю, что выстрел из миномета в кино и в реальности — это две, даже я бы сказал три или четыре — разницы. Тут вблизи чувствуется мощь, с
