Только поднесла к ней ладонь, как меня окликнул незнакомый женский голос:
— Эй, чернавка! Тебе, было велено не трогать картины!
Я покосилась в ту сторону, откуда исходил голос, и чуть в обморок не хлопнулась. Замечание мне сделала женщина в сарафане и кокошнике, гневно сверкающая глазами из соседствующего рядом с мариной портрета.
— Это вы мне? — не нашла ничего лучшего, чем задать дурацкий вопрос.
— Нет, блин, вон той толстозадой!
— Это я толстозадая?! Да ты на себя посмотри, намазала щеки свеклой и радуешься! — раздалось в ответ с противоположной стены.
Я оглянулась. Это пришел в возмущение портрет Марии I, английской королевы, славящейся своей кровожадностью. Она и женщина в кокошнике стали переругиваться. Вдруг, кто-то из других портретов решил их успокоить:
— МА шерри…
— Заткнись, наполеоновская подстилка! — рявкнули обе дамы.
Что тут началось!
Ожили почти все картины. Русская брань смешалась с английской, французской, немецкой и еще другой, на непонятных мне языках. Птичий клекот, рыки диких животных. Где-то даже затрубил слон. Непередаваемое впечатление.
Дурдом какой-то!
Голова была заполнена звоном сотен разномастных голосов. Наконец, я не выдержала.
— Замолкли все, быстро!!! — заорала я, чтобы прервать эту какофонию.
Блаженная тишина…
Я закрыла глаза, чтобы насладится ею. Никогда еще я не радовалась покою, т. к. сейчас.
— Милейшая, дражайшая, — позвал заискивающе чей-то голосок.
Я посмотрела на портрет, что взывал ко мне.
В нем был мужчина лет пятидесяти, с пышными белыми бакенбардами и усами. Я узнала его, но не могла вспомнить имени. Я знала одно лишь точно, в свое время он был одним из самых известных эскулапов в Европе.
— Чего тебе? — буркнула я.
— Не могли бы вы быть столь любезны, и включить телевизор. Там сейчас по Первому каналу начнется моя любимая передача «Малахов плюс».
— Да, да, — загалдели и все остальные.
— Стоп! — Вновь пришлось повысить голос. — Я включу, только если вы пообещаете замолчать.
— Договорились, — кивнула Мария I.
Теперь мне был ясен смысл присутствия здесь телевизора, который я поначалу не заметила. Он стоял в одном из дальних концов комнаты.
Выполнив свою часть договора, я, было, уже вышла, как одна из картин ожила, и оттуда на меня уставился полуголый индеец с бритой головой украшенной перьями и стал гневно мне что-то орать, потрясая в мою сторону топориком.
— Ну что еще? Моя твоя не понимать.
— Достопочтенный вождь племени ирокезов очень просит вас барышня, сделать звук погромче, — перевел мне портрет известного ученого-химика Дмитрия Ивановича Менделеева.
— Хорошо, — вздохнула я, — только пусть уберет эту свою штуку, которой тычет в меня.
— Томагавк.
— Что?
— Я говорю у него в руке томагавк.
— Не важно. В общем либо он убирает свой топорик, либо я возьму растворитель, и тогда посмотрим, кто тут главный. — Сказав это, я увеличила громкость и, наконец, покинула странную комнату.
Удивительно, как быстро летит время, когда ты занята работой. И оно летит вдвойне быстрее, если тебе приходится иметь дело с полусотней крикливых картин.
Ближе к вечеру, основная часть работы была выполнена. Оставалось лишь вымыть витрину, распихать по шкафам в алфавитном порядке книги (хорошо, что книг ни так уж и много, как я вначале представляла) и почистить нэцки, что стоят в стеклянном экспозиторе. Кстати, сам экспозитор тоже бы не мешало протереть. А пока, я решила сделать себе небольшой перерыв.
Для этой цели я выбрала самую спокойную комнату. В отличие от других помещений, напичканных произведениями искусств, здесь располагался маленький удобный диванчик, пара кресел, журнальный столик и буфет. В общем, ничего лишнего.
Больше всего меня, сейчас, удивляло то, что за весь день в салоне не было ни одного посетителя. Обдумывая это маленькое обстоятельство, я не заметила, как заснула.
Проснулась же я тогда, когда за окном начало смеркаться. Я поспала всего лишь несколько часов, но чувствовала себя бодро. Поэтому я довольно быстро расправилась с книгами и витриной.
Небольшая заминка вышла, когда я чистила нэцки.
Нет, слава Богу, они не ожили. Такого счастья я бы не выдержала. Просто я не могла понять, почему в прайс-листе на них стоит столь высокая цена, тогда как, они ничем не отличались от своих собратьев, что были в металлических корзинах для распродаж.
Я даже не поленилась сходить в основное торговое помещение и принести оттуда одну из фигурок. Это была уже знакомая мне нэцкэ кицунэ. Далее, я подвергла тщательному осмотру, как ее, так и копию, что хранилась в экспозиторе.
Они были идентичны.
Как я ни старалась, все равно не могла найти отличий. Ну, прям один в один!
Пожав плечами, я сунула одну фигурку в карман, а вторую поставила обратно в экспозитор.
Роковой звонок настиг меня в то момент, когда я запирала входную дверь и собиралась уже идти домой. Было около одиннадцати.
— Да, — ответила я, предварительно взглянув на дисплей мобильного телефона. Звонил Анатолий.
— Дуй на Карамзинку, адрес ты знаешь. Я буду тебя ждать, — Коротко бросил он и отключился.
Казалось бы, ничего не обычного, звонок, как звонок. Я порадовалась тому, как Анатолий быстро справился с возложенной на него миссией, то есть продал медальон. Ведь только в этом случае он должен был позвонить мне. Нет, все-таки он профессионал, найти покупателя за два дня!
Я подошла к остановке, как раз в тот момент, когда появился троллейбус.
Запрыгнув в него, пристроилась у окна. Троллейбус тронулся с места, и я стала наблюдать за проплывающими мимо домами, раскрашенными желтыми бликами уличных фонарей.
Карамзинка…
Хуже только район близ заброшенного химкомбината.
Карамзинка представляет собой лабиринт старых полупустых и полуразрушенных общежитий. Удручающее зрелище. Зато самое подходящее место для людей вроде Анатолия. Именно здесь происходят встречи подобно той, что назначил он мне. Девушке, одной, да еще и ночью не стоит здесь появляться. Если, конечно, она не самоубийца…
Но, ведь, я не совсем простая девушка…
У меня, можно сказать, есть покровитель.
Мирон.
Один из местных криминальных авторитетов. Именно его мальчики называют себя моими друзьями.
Я прикрыла глаза, вспоминая слова Палача.
«Как ни крути, но ты, малышка, повязана с нами до того момента, пока последняя копейка твоего долга не пополнит казну», — говорил он, сверкая синими глазами.
Троллейбус пару раз качнуло и он замер.
Конечная.
