возглашали нараспев: «Ведра, корыта, кровати починяем… Калоши старые покупаем!»[227]
С чем бы ни ходили по улицам разносчики, они еще и нараспев, а часто в рифму выкликали свой товар: «Блины горячи, с лучком, с перцем, с собачьим сердцем!» или: «Свечи сальны, светильни бумажны, ярко горят, продаться хотят!» До того момента, как фигура торговца показывалась на глаза, о его приближении можно было узнать по выкрикам. Громко выкликать продаваемый товар, как уже говорилось, вообще было в обычае тогдашней торговли, но уличные разносчики делали это особенно затейливо, громко и — музыкально. Для каждого товара существовала не только устойчивая «формула» текста, но и своя мелодия, звучание которой позволяло сразу определить предлагаемый товар. «Кар-тофель молодой, кар- тофель!» — заливался один. «Югубни-ка садова, малина, конфеты шоколадные!» — надрывался другой. «Млака, млака, млака!..» — выкликал молочник. «Морожено хо-ро-ше! Сливочношоколадно морожжж!..»
Живописны и замысловаты были выкликания клюковников: «По ягоду, по клюкву! Володимерская клюква! Приходила клюква из далёка, просит меди пятака, а вы, детушки, поплакайте, у матушек грошиков попрашивайте. Ах, по ягоду по клюкву, крррупная володимерская клюква!!..» Этот товар особенно ценился в сильную жару: считалось, что клюква хорошо утоляет жажду. При появлении покупателя носившие ее торговцы быстро накладывали из лукошка ягоду в небольшую глиняную чашку, поливали сверху медом, вручали деревянную ложку и терпеливо ждали, пока клиент полакомится. Использованную чашку вытирали висящим на поясе полотенцем и «Ах, по ягоду, по клюкву!..» устремлялись дальше.
В конце XIX века власти стали ограничивать торговлю вразнос, определив норму мест в различных частях города. Возле каждой тумбы разрешалось торговать не более чем двум разносчикам. К концу века в Москве было до шести тысяч уличных торговцев.
Глава восьмая. РЫНКИ, ЯРМАРКИ, БАЗАРЫ
Конная площадь. — «Вазовая» торговля. — Подмосковные огородники. — Любовь к кислой капусте. — Болото. — «Московская рулетка». — Охотный ряд. — Телячий торг. — «Битва под Дрезденом». — Охотничий рынок. — Толкучка. — «Графская кухня». — Сухаревка. — Случай с М. А Морозовым. — Смоленский рынок. — Грибной базар. — «Верба». — «Иван Постный»
Помимо Рядов и разбросанных по городу лавок Москва имела в XIX веке множество рынков, торговавших всем, что только могло понадобиться городскому человеку, — и провизией, и вещами, новыми и подержанными, и домашними животными, и дровами, и многим другим. У Красных ворот и Страстного монастыря торговали сеном, в Миусах, близ Тверской заставы, на Каланче и в Покровском на берегу Москвы-реки — лесом, на Семеновской (нынешней Таганской) улице напротив Покровского монастыря — овсом.
На Конной площади велась торговля лошадьми. Сама площадь была в то время обширным, до квадратной версты, немощеным пространством, покрытым осенью и в дождь густой вязкой грязью. Посередине площади находились «прясла», в которых устанавливали выведенных на продажу лошадей. Торги проходили в среду и воскресенье, и на них, особенно по воскресеньям, собиралась уйма народу — и барышники (продавцы), и покупатели, и любители, и так, ротозеи. Главными действующими лицами в конной торговле были цыгане, многие из которых и жили неподалеку, в Донской слободке, вблизи Донского монастыря. «Цыгане, эти маклеры при покупке и продаже лошадей, усиленно орали, стараясь криком убедить покупателя в добрых качествах лошади. Без них, действительно, пришлому человеку нельзя было ни купить, ни продать лошади»[228], — вспоминал современник.
В ближайшем соседстве с Конной площадью имелись еще два специализированных рынка — Коровий и Дровяной.
Были в Москве рынки общегородского значения — Сухаревский, Смоленский; были продуктовые рынки почти в каждом районе: Немецкий, Зубовский, Таганский, Покровский, у Калужских ворот, у Тверских ворот, Зацепский, Полянский, Арбатский, у Земляного вала, у Серпуховских ворот, а во второй половине века появились еще Рогожский, Красносельский и Даниловский.
Все они имели стационарные лавки, торговавшие ежедневно, а по базарным дням — средам, пятницам и воскресеньям — здесь велась «возовая» торговля молоком, овощами и зеленью от огородников, грибами, битой птицей и прочим — дешевле, чем тут же в лавках. Основными покупателями рынков была публика небогатая, но товар имелся на всякий вкус и кошелек Особенно выделялись своим ассортиментом Немецкий и Таганский рынки, где имелись всех сортов и видов дичь и мясо, любая рыба, всяческая гастрономия, фрукты — от яблока до кокосового ореха, десятки сортов чая. «Тут были богатые мясные, мучные и колониальные лавки, где можно было найти все, что могло бы удовлетворить самый тонкий гастрономический вкус»[229].
В первую очередь продаваемые на рынках продукты приходили из-под самой Москвы, из тогдашнего ближнего Подмосковья. Молоко поступало из Ростокина, Марьина, Медведкова, Алексеевского, Строгина, Павшина и Тушина. Рано утром в город из этих сел чередой устремлялись повозки-полки, уставленные бочками или баклагами и кувшинами с молоком и жестяными же кувшинами со сливками. Продавали молоко, конечно, и в мелочных и зеленных лавках, но горожане предпочитали рыночное, считая, что оно свежее, и подозревая, что лавочники его разбавляют. К тому же на рынке все молочные продукты можно было пробовать, а стало быть, существовал выбор.
Фруктами Москву снабжали преимущественно села Дьяково и Беляево, где были обширные, прежде всего яблоневые, сады. Из Царицына прибывала на рынки лучшая малина, из местности близ Воробьевых гор — первоклассная вишня.
Овощи шли из Коломенского, Новинкина, Нагатина, Царицына, Выхина и Кожухова, где на заливных лугах разбиты были бесчисленные огороды. Полоть огороды нанимались тверские бабы и девки, получавшие за день работы 30 копеек; убирать — туляки, которым платили по 70 рублей за сезон на хозяйских харчах. Выращивались огурцы, картошка и невероятное количество капусты, большая часть которой шла потом в засолку.
Молодая картошка немедленно поступала на продажу: выкопав поутру, ее тут же мыли, загружали в корзину, вместе с которой заходили в реку, а потом грузили на возы и отправляли в город, как раз поспевая к 7–8 часам, когда на рынок шли основные покупатели.
Свежих огурцов Москва потребляла сравнительно немного. В основном этот овощ горожане покупали на засолку или уже прямо соленым. Подмосковные огородники заготавливали впрок огромное количество соленых огурцов — каждый насаливал с десяток кадок по 10–12 тысяч штук в каждой.
Капустная страда начиналась осенью. Квасили капусту в «дошниках» — больших деревянных чанах, почти целиком врытых в землю либо в особом сарае, либо прямо на огороде. В каждый дошник входило по 1500 ведер капусты и 30 пудов соли, а каждый владелец огорода заготавливал в среднем по 5–10 дошников. Рубщики, или «рубильщики», капусты работали артелью и перерабатывали в день по 7–8 корыт, по рублю с корыта. Каждое корыто размером в 2 сажени длины (около 4 метров), полтора аршина ширины (около 1 метра) и 5 четвертей глубины (около 80 сантиметров), вмещавшее по 70 пудов капусты, обслуживало по 8 человек Заполненный чан закрывали досками, затем рогожами и так оставляли на зиму. Спрос на кислую капусту в Москве был очень велик и постоянен: ею бойко торговали даже летом.
В целом огородный промысел был довольно выгоден: считалось, что каждое подмосковное хозяйство получало от него доходу от 500 до 3–5 тысяч рублей в год.
Самый крупный оптово-розничный овощной рынок находился в середине и второй половине девятнадцатого века на Болотной площади (или попросту Болоте). Это место долгое время было заливным лугом, на котором ничего не строили и лишь проводили в восемнадцатом веке народные праздники.
С устройством Обводного канала территория Болота была осушена, грунт получил устойчивость и это пространство стало использоваться как торговое место. При Николае I здесь были поставлены каменные
