насолить, — но Давыдов был задержан в Варшаве под тем предлогом, что императором было «велено останавливать всех офицеров, едущих из отпуска в армию». Так началось его почти годичное бессмысленное сидение в Варшаве… Вдвойне бессмысленным оно было потому, что именно в это время, 14 (26) февраля 1815 года, Наполеон бежал с острова Эльба, сопровождаемый отрядом из 1100 человек; 8 (20) марта император вошел в Париж без единого выстрела; 13 (25) марта в Вене был подписан договор, в соответствии с которым во Францию была направлена 150-тысячная русская армия под командованием фельдмаршала графа Барклая де Толли…
Но еще раньше, до начала этих событий, Денис Васильевич направил письмо императору Александру I:
«Государь! Несправедливый рок обременяет в Вашей державе человека, которого судьба сохранила так долго на полях чести! Соблаговолите взглянуть взором снисходительным не на мои заслуги, а на горесть солдата, который не заслужил подобной участи. Я не позволю себе напомнить Вашему Величеству дни сражений, в которых я участвовал: их число составляет только их достоинство, знаю это, и потому блеск их оставил во мне одно воспоминание, что жизнь и совесть моя остались безупречны. Нет, Государь, я не буду утруждать Вас подробностями моей службы, недостойной Вашего внимания; она выразится двумя словами: четырнадцать лет военного поприща и ни одного упрека. В Пруссии, Турции, Швеции, России и Германии, везде, где у Вашего Величества были враги, я сражался с ними, и чин генеральский был недавно наградой моей службы. Я смел думать, что Ваша Воля, объявленная военными властями, непреложна, и не поколебался надеть на себя знаки моего нового достоинства; как вдруг, по произволу, которого я до сих пор не понимаю, я был лишен почестей, которыми Ваше Величество почтили самого усердного из Ваших солдат. Соблаговолите, Государь, быть моим судьею; удостойте вспомнить, что не я ходатайствовал о награждении моих слабых заслуг, но, получивши награду, позвольте мне просить Вас оставить ее за мною, ибо Ваше Величество могли неоднократно убедиться, что во мне живет одно достоинство солдата, взамен высших талантов эта беспредельная преданность и горячая любовь к славе Вашего оружия, эти чувства никогда не выходили из моего сердца, и я их всегда поддерживал деяниями, если не славными, то всегда достойными.
Бывший генерал-майор Денис Давыдов»[339].
Написано со сдержанным достоинством, с нарочитой скромностью — но с какой дерзостью! Чего стоит одно: «смел думать, что Ваша Воля… непреложна» — а вышло, мол, совсем наоборот, и я теперь так больше думать не смею! Понятно, что желаемого результата это послание принести не могло, и Денис остался в подвешенном состоянии: не то генерал, не то полковник, да еще и бездельно торчащий в Варшаве.
Конечно, Давыдов обращался не только к «первому лицу», но и ко всем тем, кто мог бы ему помочь. Особенно откровенен он был со своим старым другом Арсением Закревским, теперь уже — дежурным генералом Главного штаба, в одном из посланий которому — от 1 июня 1815 года — он писал:
«Милый друг Арсений Андреевич! Вот дело о чем идет: я ехал, скакал, спешил к своему месту, то есть в Ахтырский полк, но проезжая через Варшаву остановлен великим князем под предлогом, что он имеет повеление останавливать всех штаб- и обер-офицеров, едущих из отпусков в армию. Между тем все проезжают, а я живу и имя мое слышать не хочет, говорит только — я не смею, я имею на то повеление. Я писал о сем князю Петру Михайловичу Волконскому, к Дибичу, к Ермолову, рапорт к фельдмаршалу, но ни на что не имею ответа. Так как ты мой старый друг и друг, на которого я более уверен, нежели на кого- нибудь, то прошу тебя войти в мое положение и употребить все старания вытащить меня отсюда. Я одно слово скажу тебе: способен ли я для парадов и формировки? — и каково мне терпеть, когда другие идут драться. К тому же за прошедшую войну не получил даже спасибо. Сделай милость, постарайся, милый друг, и поспеши мне выхлопотать на сие ордер или от Императора, или от фельдмаршала.
Прости, твой друг верный
Чувствуется, что наш герой не только печален, но и растерян. Конечно, зная Давыдова, можно понять, что он не предавался безделью в буквальном смысле, не помирал от тоски и ничегонеделания — даже будучи серьезно ограниченным в материальных средствах.
«…Но так как моя мачеха-фортуна приучила меня к терпению, то и сношу все без ропота, тем паче что, поверишь ли? когда я нахожусь в положении, требующем твердости духа, я как будто на своем месте»[341], — писал он Вяземскому.
Ну да, это военная привычка.
Тем временем 6 (18) июня 1815 года в сражении при Ватерлоо Наполеон потерпел свое последнее поражение. Разбитая императорская армия в беспорядке бежала по направлению к Парижу. На следующий день через Рейн переправился авангард русской армии под командованием славного генерал-лейтенанта графа Карла Осиповича Ламберта, сына французского королевского генерала, — но было поздно: эпоха Наполеоновских войн уже завершилась.
«Тогда как войска наши летели к славе, великий князь оставил меня здесь с намерением отнять у меня случай быть в деле или отличиться. К счастью моему ни один Русский не выстрелил и честь моя спасена!»[342] — это уже из другого давыдовского письма по тому же адресу.
Давыдов думал, что теперь-то его «ссылка» завершена, он даже намеревался отправиться во вновь покоренный Париж, но опять ничего не получилось.
«Однако усердные просьбы бедного пленника не только к Закревскому, но и к другим лицам — фельдмаршалу Барклаю де Толли, князю П. М. Волконскому, Дибичу и Ермолову остались без результата. 1 сентября 1815 г. он писал Закревскому, что с горя удалился в деревню, где теперь живет в покое и уединенно, занимаясь писанием того, что видел в течение 1812–1814 годов, и „уже кончил первую часть, т. е. до занятия Москвы“»[343].
Творческий человек, он прибег к самому эффективному средству успокоения — к работе. Уходя в воспоминания, в недавнее прошлое, Денис Васильевич глушил сомнения, обиды и неизбежную тревогу перед неизвестностью…
А все же, из-за чего наш герой лишился генеральского чина? Об этом сейчас пишется однозначно: император вновь решил свести счеты с нелюбимым им поэтом-партизаном, и то, что он якобы перепутал Давыдовых, произошло не без тайного злого умысла.
Но не могла ли тут действительно произойти случайная ошибка?
Попробуем разобраться, для чего обратимся к энциклопедии «Отечественная война 1812 года». На ее страницах можно найти аж пятерых генерал-майоров Давыдовых, сплошь родственников — братьев и кузенов! Это — командир Лубенского гусарского полка Александр Львович (1773–1833); наш Денис Васильевич; шеф Лубенского гусарского полка Евграф Владимирович (1775–1823); командир 2-й бригады 1 -й драгунской дивизии Николай Владимирович (1772 — после 1816) и Петр Львович (1777 или 1782–1842), о службе которого точных данных нет, хотя в 1812 году он, как мы помним, служил в ахтырских гусарах, а в 1813 году некоторое время командовал тем же Лубенским гусарским полком. Можно запутаться? Вполне! Но это лишь начало путаницы!
В те времена офицеры Российской императорской армии традиционно обращались друг к другу по фамилии, а братьям или однофамильцам нередко присваивались официальные порядковые номера, которые периодически изменялись. Во время войны Николай Владимирович был Давыдовым 1-м, а Петр Львович — 3-м.
Теперь откроем изданный в 1814 году в Санкт-Петербурге «Список генералитета по старшинству по 30 августа 1814 года». Казалось бы, он должен все расставить по местам. Читаем список по датам производства:
«1813 июля 18 — Давыдов 1-й, находится при дивизионном начальнике 1-й драгунской дивизии».
«1813 августа 18 — Давыдов 2-й; в отпуску».
«1814 апреля 5 — Давыдов 3-й».
Указано также, что все трое Давыдовых числились по тяжелой кавалерии.
Всё! И это — официальный справочник! А ведь в армии было свыше шестисот генералов, и попробуй запомни, у кого из Давыдовых, Голицыных, Иловайских или Паленов какой номер! Немудрено, что государь
