память подводит, если не подкреплять ее здравыми размышлениями. И потом, – продолжал он, смеясь, –
В перерывах Амос делился с Этторе своими впечатлениями о прочитанном, а тот тем временем начал рассказывать ему о французской прозе восемнадцатого-девятнадцатого столетий. Посредственно сдав первый серьезный экзамен, Амос стал осваивать и сразу полюбил французских писателей: от Гюстава Флобера до Ги де Мопассана, от Золя до Франсуа Мориака, Оноре де Бальзака, Жан-Поля Сартра и многих других.
Он читал, обсуждал с Этторе свои впечатления, получал от него советы, что еще прочитать: с каждый книгой литература все больше становилась его неутолимой страстью, и он все меньше интересовался занятиями по праву, которым уделял время весьма вяло и без особого восторга.
Посредством чтения романов Амос надеялся лучше и глубже постичь смысл жизни; что же касается юриспруденции, ему никак не удавалось понять ее суть, кроме как в исключительно теоретическом применении. Впрочем, он без особых усилий сдал экзамены по политэкономии, римскому и гражданскому праву. С чуть большим удовольствием он готовился к экзамену по философии права, за который получил максимальную оценку. Этот предмет, в сравнении с предыдущими, показался ему стимулирующим, живым, содержательным и полезным для интеллекта человека, который хочет развиваться и расширять свои горизонты. Поэтому, когда через некоторое время речь зашла о дипломе, он принял решение писать его, опираясь именно на эту материю.
К концу первого курса он сдал все экзамены, а Марика в это время закончила техникум и стала работать секретарем в мебельной компании. Амос впервые в жизни почувствовал ревность, в которой не осмеливался признаться даже себе самому: он понимал, что не может запретить Марике работать, однако мысли о том, что другие мужчины будут увиваться возле нее, ухаживать за ней, осыпать комплиментами, причиняли ему страдания. Ведь она могла уступить чьим-то ухаживаниям, а этого Амос не вынес бы.
С легкостью угадав его новые мучения, Этторе посмеялся над ним. «Ты у нас прямо мужчина старых правил! – сказал он и попытался успокоить его: – Заводишь себе такую привлекательную девушку и хочешь, чтобы никто не обращал на нее внимания! И потом, разве ты сам ведешь себя иначе, когда встречаешь симпатичную, но при этом чужую девушку?» Амос не ответил, но все его существо, ослепленное ревностью, восставало против этих слов.
Как-то в субботу он почувствовал, что Марика не такая, как обычно; они решили прогуляться вдоль реки, и во время прогулки она была какой-то молчаливой и серьезной, если не печальной. Амос решил не тянуть и потребовал объяснений. Посопротивлявшись, девушка призналась, что ее выбил из колеи эпизод, который произошел накануне.
– Я сидела в офисе, – рассказала она, – и незадолго до окончания рабочего дня вошел мой шеф. Он сел напротив, обсудил со мной пару ничего не значащих административных вопросов, а потом неожиданно предложил поужинать с ним. Я ничего не ответила. Не знаю, что он там подумал, но буквально через секунду он добавил, что просто хочет поговорить по работе и сделать мне интересное предложение. Я тут же сказала, что меня ждут дома и что родители не разрешают мне возвращаться поздно; тогда он предложил позвонить им сам. Я очень смутилась и ответила, что мы могли бы поесть в баре напротив офиса после работы. Он посмотрел на часы и сказал, что я могу считать свой рабочий день оконченным и в бар мы можем идти прямо сейчас.
В баре мы сели за столик, заказали себе по напитку, и он, похвалив меня за профессиональные качества, сказал, что влюбился в меня с самого первого дня и что, если я соглашусь быть с ним, он немедленно преобразует свою фирму в компанию, где мы будем партнерами…
Кровь бросилась Амосу в лицо. «Ей недостает класса», – подумал он, но сдержался и промолчал.
– Ну и что ты собираешься делать? – резко спросил он у девушки.
– Я хотела сначала поговорить с тобой, спросить твоего совета. Как бы ты поступил на моем месте?
– А что тут думать?! Единственное, что ты можешь сделать, – пойти в понедельник утром на работу и уволиться! – решительно ответил Амос.
– Я тоже сразу об этом подумала, вот только мне немного жаль, ведь это мое первое место работы, и оно мне нравилось, да и зарабатывала я неплохо… – У Марики прервался голос, и она расплакалась.
Амос обнял ее, крепко прижал к себе и попытался утешить. Однако своего главного решения он не менял: ей следовало без сожалений уволиться с этой работы. Ведь ей ничего не стоит быстро найти себе другое занятие, еще лучше.
– Тот, кто по-настоящему хочет, всегда найдет хорошую и честную работу; ты, любимая, всегда хотела работать, зачем же так отчаиваться? – сказал он ей.
Марика пробовала было робко возразить, но потом утерла слезы и пообещала Амосу, что поступит именно так, как он советует. Потом они быстро направились к нему домой, и Марика ушла от Амоса только тогда, когда была уже полностью уверена, что ее кавалер успокоился. Но, возвращаясь домой в своей малолитражке, девушка поняла, что ей будет жаль увольняться; мысль о том, что ей будет принадлежать целая фирма и она сможет управлять ею, разожгла ее фантазии и подстегнула самолюбие этой немного наивной и мечтательной молодой женщины. Между тем она все еще сильно любила Амоса, да и брак с ним нельзя было назвать невыгодным…
Этот эпизод оставил след в душе Амоса. Рассказ Марики лишил его уверенности, и он начал совершать поступки, которые обычно считаются губительными для отношений: стал следить за ней, выспрашивать подробности ее времяпрепровождения, когда они были не вместе, узнавать, с какими людьми она виделась, как они себя вели; все это казалось Марике отвратительным и невыносимым.
Получив хороший результат на экзамене по торговому праву, Амос решил взять небольшой отпуск и поехать вместе с однокурсником в Лидо Ди Камайоре, в родительскую квартиру; он попрощался со всеми и уехал на море, где пробыл до начала следующей недели.
Вернувшись в родные края, он обнаружил пренеприятнейший сюрприз: в выходные Марика познакомилась с каким-то парнем, и тот пригласил ее пойти потанцевать. Она согласилась, ведь ее жених уехал на каникулы, оставив ее одну, а теперь она влюбилась и больше не намеревалась продолжать отношения с Амосом. Он постарался принять сложившуюся ситуацию без скандалов. Но на самом деле очень страдал и долго не мог успокоиться и прийти в себя.
XXI
Эти времена Амос переживал как самые грустные в своей жизни. Он стал молчаливым и печальным, редко встречался с друзьями, а когда встречался, то говорил только о своей бывшей девушке и о надеждах вновь завоевать ее сердце – словом, испытывал их терпение одними и теми же разговорами.
Он привык к обществу Марики, она была настолько близка ему, что только в ее компании он чувствовал себя хорошо. Она всегда была рядом с ним и помогала ему так естественно, как это не удавалось никому из друзей и знакомых. Кроме того, учеба окончательно наскучила ему, да и в музыке он переживал кризисный момент, возникший, вероятно, еще несколько лет назад, в период роста. Тогда его голос за короткое время претерпел разительные перемены, вплоть до того, что в течение нескольких месяцев он не мог петь. Он попытался вновь обрести контроль над собственным вокалом, но вскоре уверил себя самого, что вынужден навсегда распрощаться с оперой и напевать разве что какие-нибудь модные песенки, вроде автобиографических творений его друга Адриано. Амос думал, что безвозвратно потерял то, что отличало его от других, свое главное достоинство – голос.
В довершение всего у него вдруг обострилась аллергия, приступы которой обычно настигали его весной, но иногда и в другое время года. Реагировал он, как правило, на пыль: сразу начинал чихать, из глаз текли слезы, и его мучил жесточайший насморк. Ослабить эти симптомы было невозможно.
