— Билеты обратно.
— О, вот незадача.
— Каюта с видом на море на верхней палубе.
— Не повезло так не повезло… Послушай, а что за шум?
— Думаю, это тонут пассажиры третьего класса.
— Нет, похоже на оркестр.
— Думаю, ты прав. Да, ты абсолютно прав. Слегка заунывно, тебе не кажется? Под это даже не захочется потанцевать.
— «Ближе к тебе, Господи»? Могли бы выбрать что-нибудь повеселее в нашу последнюю ночь в море.
— И все же, думаю, спущусь и посмотрю, не убрали ли еще ужин со столов. Ты со мной?
— Нет, думаю, пойду выпью бренди и лягу спать. Все равно эта ночь будет короткой. Как думаешь, сколько у нас еще времени?
— Я бы сказал, минут сорок.
— О, боже. Возможно, тогда обойдусь без бренди. Не думаю, что увижу тебя снова.
— Не в этой жизни, старина.
— О, это ты хорошо сказал. Надо запомнить. Что ж, тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
— Кстати, просто пришло в голову. Капитан ничего не говорил насчет того, чтобы забираться в спасательные шлюпки, нет?
— Такого я не помню. Мне тебя разбудить, если он объявит?
— Было бы очень мило с твоей стороны, если ты уверен, что это не причинит тебе беспокойства.
— Никакого беспокойства.
— Что ж, тогда спокойной ночи. Передавай привет миссис Басс и малышке Кейт.
11–9777
— С большим удовольствием. Соболезную по поводу миссис Смайт.
— Ну, говорят, в море случаются вещи и похуже. Я надеюсь, она где-нибудь всплывет. Всегда была легка на подъем. Что ж, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, старина. Приятных снов.
Веселье в снегу
По причинам, которые я никогда не смогу понять, когда мне было восемь лет, мои родители подарили мне на Рождество пару лыж. Я вышел на улицу, пристегнул их и встал в позу лыжника, но ничего не произошло. А все потому, что в Айове нет гор.
В поисках хоть какого-нибудь склона я решил съехать с крыльца нашей задней двери. Там было всего пять ступенек, но для лыж угол наклона оказался удивительно крутым. Я съехал со ступенек со скоростью, мне кажется, 110 миль в час и приземлился с такой силой, что лыжи накрепко сцепились друг с другом, между тем как я продолжил полет через двор по изящной и высокой дуге. Приблизительно в 12 футах впереди показалась задняя стена гаража. Инстинктивно приняв наиболее удобную позу, с раскинутыми в стороны руками и ногами для максимального соприкосновения, я звонко врезался в нее под крышей и сполз вниз по вертикальному отвесу, как брошенный в стенку помидор.
Именно тогда я решил, что зимние виды спорта не для меня. Я убрал лыжи подальше и следующие тридцать пять лет больше о них не вспоминал. Затем мы переехали в Новую Англию, где люди с искренним нетерпением ждут зимы. После первого выпавшего снега они издают радостные крики и лезут в шкафы за санками и лыжными палками. Энергичные, румяные, они нетерпеливо ждут, когда придет пора выбираться на эти белые кручи и кататься со склонов, чем быстрее, тем лучше.
В таком окружении, включая членов моей собственной семьи, я начал чувствовать себя отшельником. Поэтому несколько недель назад в попытках придумать развлечение на зиму я взял напрокат коньки и вышел с двумя младшими детьми на пруд Оккам, популярное место для катания на коньках.
— Ты уверен, что умеешь кататься? — обеспокоенно спросила меня дочка.
— Конечно, моя радость, — заверил я. — Меня много раз принимали за Джейн Торвилл на катке и вне оного.
Я вправду умею кататься на коньках. Просто мои ноги, после многих лет бездействия, слишком перевозбудились, чтобы противостоять скользкой поверхности. Не успел я ступить на лед, как они решили, что хотят посетить все берега пруда Оккам одновременно, по множеству направлений. Они разъезжались и так и эдак, перекрещивались и выворачивались, иногда растягиваясь на 12 футов вперед; но я постоянно выбирал момент, когда они наконец вылетали из-под меня, и приземлялся на зад в такой позе, что ударялся копчиком о собственную челюсть, а после приходилось вручную возвращать на место пищевод.
— Ух ты ж! — говорил мой зад, когда я в очередной раз с трудом поднимался на ноги. — Этот лед твердый.
— Эй, дайте посмотреть! — кричала моя голова, и я тут же снова падал.
И так продолжалось последующие тридцать минут, причем все части моего тела — плечи, подбородок, нос, а также внутренние органы авантюрного склада — желали принять участие в научном исследовании ледяной поверхности. Издалека, думается, я выглядел так, будто невидимый гладиатор устроил мне хорошую взбучку. В конце концов, когда на мне уже не осталось живого места, я выполз на берег и попросил, чтобы меня накрыли одеялом. Так закончилась моя попытка заняться фигурным катанием.
Затем я попробовал санки, о чем я даже не хочу рассказывать, разве что упомяну, что тот тип больше сочувствовал своей собаке и что леди через дорогу спасла бы нас от многих бед, если бы просто оставила дверь гаража открытой.
Тут, пожалуй, можно вставить историю о моем друге, профессоре Дэнни Блэнчфлауэре. Его полное имя Дэвид, но он англичанин, так что, когда он был маленьким, естественно, все звали его Дэнни, и это имя так к нему и приклеилось — профессор экономики в Дартмутском университете и очень мозговитый парень. Он пишет книги с предложениями вроде «Если одновременно рассмотреть все особенности пункта 5.7, доход на одну рабочую силу имеет коэффициент 0,00 022 относительно статистики пункта 2.3», причем не шутит. Насколько я знаю, это даже может что-то означать. Как я сказал, он действительно умный парень во всем, кроме одного. Он с ума сходит от снегоходов.
Снегоходы. Возможно, следует объяснить, что это реактивная повозка, спроектированная сатаной, чтобы ездить по снегу. Она передвигается со скоростью до 70 миль в час, что — назовите меня трусом, мне все равно, — по моему мнению, чересчур быстро для узких и извилистых тропинок в лесу, где на каждом повороте разбросаны каменные валуны.
Несколько недель Дэнни докучал мне уговорами присоединиться к нему в безумии на свежем воздухе. Я пытался объяснить, что у меня определенные проблемы с уличными развлечениями в зимний период, и что, так или иначе, я не думаю, что эта мощная и опасная машина сможет их решить.
— Ерунда! — воскликнул он.
Что ж… Следующее, что я помню: я очутился на краю леса в Нью-Гэмпшире с тяжелым шлемом на голове, который избавил меня от всех чувств, кроме ужаса, и, нервничая, сижу на блестящей сатанинской повозке, с заведенным мотором, поглядывая на деревья напротив, которые, похоже, готовы на меня наброситься. Дэнни вкратце рассказал, как работает эта машина (насколько я понял, это была цитата из одной из его книг), и запрыгнул в свой снегоход.
— Готов? — прокричал он сквозь рев мотора.
— Нет.
— Отлично! — ответил он и рванул с места.
Через пару секунд он превратился в далекое черное пятнышко.
Вздохнув, я мягко надавил на газ и с отчаянным воплем, на одних задних колесах, рванул с места со скоростью, которую можно увидеть только в мультиках о Дорожном бегуне. Истерически визжа и сбрасывая
