посмотреть на него всех соседей. Когда мне было года четыре, мои родители купили холодильник «Амана Стор-Мор», и на протяжении по крайней мере полугода он казался почетным гостем на нашей кухне. Уверен, его усадили бы за стол, не будь он таким громоздким и тяжелым. Когда кто-нибудь случайно забегал в гости, отец говорил:
— О, Мэри, у нас в «Амане» есть чай со льдом?
А затем, обращаясь к гостям, важно добавлял:
— Обычно есть. Это же «Стор-Мор».
— О, «Стор-Мор», — произносил гость мужского пола и приподнимал брови в знак того, что разбирается в холодильниках. — Мы и сами подумывали приобрести «Стор-Мор», но потом все-таки решили купить «Филко Шур-Кул». Элис очень понравилось отделение для фруктов и овощей, к тому же в морозилку можно засунуть целую кварту мороженого. А это весомый аргумент для Уэнделла-младшего, ну, вы понимаете!
После этого все громко смеялись, а затем на часок-другой садились пить чай со льдом и болтать о бытовых приборах. Ни один представитель человечества не был прежде так счастлив.
К тому же будущего ожидали с таким нетерпением, которое вряд ли когда-нибудь возвратится. Вскоре, как писали во всех журналах, люди должны переселиться в подводные города вдоль побережья, у Америки появятся космические колонии внутри огромных стеклянных сфер, атомные поезда и авиалинии, реактивные индивидуальные летательные аппараты, одноместные вертолеты у каждого дома, автомобили, способные превращаться в катера или даже подводные лодки, движущиеся тротуары, чтобы без малейших усилий мы могли добираться до школ и офисов, автомобили с конусовидными крышами, умеющие ездить самостоятельно (при этом пассажиры — мама, папа и двое сыновей, Чип и Бад или Скип и Скутер, играют в настольные игры или весело машут соседу, пролетающему мимо на реактивном летательном аппарате, или просто наслаждаются, повторяя прекрасные слова, которые существовали в пятидесятых и которых никто давно не слышал: «мимеограф», «гриль-бар», «стенографистка», «айсбокс», «брюква», «охота за трусами», «гольфы», «битник», «канаста», «синерама», «жилье Муз Лодж», «пинакл», «папулька»).
А те, кто не мог дождаться подводных городов и автомобилей без водителя, радовались тысячам менее значительных изобретений. Если воспользоваться всем, что рекламировалось в одном-единственном номере, скажем, «Научно-популярного журнала», вышедшего, скажем, в декабре 1956 года, вы могли бы, среди прочего, научиться чревовещать и разделывать мясо (по переписке или при личном присутствии в Национальной школе разделки мяса в Толидо, штат Огайо), начать прибыльную карьеру, предлагая заточку коньков на дому, заняться продажей огнетушителей, раз и навсегда покончить с проблемой замыканий электропроводки, конструировать и чинить радиоприемники, выступать на радио, общаться по радио с людьми из разных стран и, возможно, с других планет, избавиться от вредных привычек, стать личностью, развить атлетическое телосложение, научиться танцевать, выпускать именные канцелярские товары на продажу или «загребать кучу денег» в свободное время, занимаясь фигурной стрижкой газонов и другими разновидностями декоративного искусства.
Мой брат, в принципе неглупый представитель рода человеческого, однажды купил буклет, который обещал научить его, как разговаривать без голоса. Он произносил что-нибудь неразборчивое, сжав губы, а потом быстро отходил в сторону и говорил:
— Звучало будто не от меня, правда?
Как-то раз он увидел рекламу в «Микэникс иллюстрейтед», которая за 65 центов, плюс стоимость почтового отправления, предлагала насладиться цветным телевидением дома. Он послал заказ и через четыре недели получил по почте разноцветный лист прозрачного пластика, который, по инструкции, требовалось наложить на телевизионный экран и смотреть телевизор сквозь него.
Потратив деньги, мой брат отказался признать, что получил слегка не то, чего он ждал. Когда человеческое лицо на экране совпадало с розовым участком пластика, а газон оказывался точно в районе зеленого, он подскакивал с видом победителя.
— Смотри! Смотри! Вот как будет выглядеть цветное телевидение! — предрекал он. — Это пока пробный вариант.
На самом деле цветного телевидения в нашем городке не было почти до конца десятилетия, а потом мистер Кесслер с Сент-Джон-роуд купил огромный «Ар-си-эй Виктор Консолетте», флагман флота «Ар-си- эй», за невероятную сумму. По меньшей мере года два его телевизор был единственным цветным аппаратом в частном владении, то есть, по сути, сбывшейся фантастикой. По субботним вечерам дети со всей округи пробирались на его двор и стояли на клумбах, чтобы через двойное окно и диванную спинку посмотреть программу под названием «Моя куколка». Могу сказать со стопроцентной уверенностью: мистер Кесслер не подозревал, что два десятка детей разного возраста смотрят телевизор вместе с ним, иначе он бы не играл с собой с таким энтузиазмом всякий раз, когда на экран выскакивала Джули Ньюмар. Я думал, что это тоже своего рода изометрические упражнения.
Каждый год в течение почти 40 лет, с 1945 года до выхода на пенсию, мой отец ездил на финалы Мировой серии от «Реджистер». Это была кульминация года. Отец не только жил две недели за счет издания в каком-нибудь из космополитичных и потрясающих городов — а по сравнению с Де-Мойном все города были космополитичными и потрясающими, — но ему также доводилось наблюдать многие памятные события в истории бейсбола: удивительный прием одной рукой Эла Джионфриддо мяча, отбитого вдоль линии Джо Димаджио, «совершенную игру» Дона Ларсена в 1956 году, хоумран Билла Мазероски, который привел к победе в серии игр 1960 года. Вам это ни о чем не говорит — я имею в виду большинство людей, — однако в эти мгновения едва ли не вся страна заходилась в экстазе.
В те дни игры Мировой серии проходили днем, поэтому, если хотелось посмотреть игру, приходилось либо прогуливать уроки, либо вовремя заразиться какой-нибудь инфекцией («Мам, представляешь, учитель сказал, что сейчас повсюду бродит туберкулез»). Где бы ни работало радио или ни был включен телевизор, вокруг собиралась толпа. Возможность посмотреть или послушать хотя бы кусочек игры Мировой серии, хотя бы всего пол-иннинга во время обеденного перерыва, вызывала нечто вроде тайного трепета. А если случалось побывать на игре, на которой произошло что-то монументально важное, вы запоминали это на всю жизнь. Мой отец имел необъяснимый талант оказываться на играх в такие моменты, но ни одно событие не превзошло по важности плодотворный (какое еще слово может быть более подходящим) сезон 1951 года, когда начинается наша история.
Когда команда Национальной лиги (один из двух дивизионов Главной бейсбольной лиги, второй — Американская лига) «Бруклин Доджерс» шла к легкому чемпионству, в середине августа их соперники с другого конца города, «Нью-Йорк Джайантс», вдруг расшевелились и начали невероятно быстро догонять. Внезапно «Джайантс» перестали проигрывать. Они выиграли 37 из 44 игр дома, отрезав «Доджерс» путь к казавшейся неопровержимой, как воля рока, победе. К середине сентября других разговоров, кроме тех, продержатся ли «Доджерс», попросту не велось. Многие болельщики падали замертво от жары и возбуждения. Две команды закончили сезон с абсолютно равными показателями, так что спешно организовали плей-офф, чтобы определить того, кто встретится с чемпионами Американской лиги в Мировой серии. «Реджистер», как почти все региональные газеты, не посылала репортеров на этот неожиданный плей-офф, предпочла положиться на телеграфную связь, пока не дойдет до «настоящего финала».
Плей-офф удлинил общенациональную пытку на три дня. Первые две игры команды свели вничью, так что все решалось в третьей. «Доджерс», как казалось, вернули себе прежнюю решительность и неуязвимость. Они вели 4:1 перед финальным иннингом, и им оставалось всего три аута до победы. Но «Джайантс» ответили на вызов, набрали очко и провели еще двух раннеров на базы, а Бобби Томсон (который родился в Глазго, мржете этим гордиться) вышел на прием. То, что сделал Томсон тем вечером в сгущающихся осенних сумерках, не раз называли самым великим моментом в истории бейсбола.
«Подающий „Доджерс“ Ральф Бранка сделал бросок, который внес вчерашний день в историю», — написал один из репортеров. К сожалению, в историю вошел не этот бросок. Бобби Томсон, Летучий Шотландец, отбил вторую подачу Бранки за левую стену поля так судьбоносно и так поразительно, что над стадионом на какое-то мгновение повисла изумленная тишина.
«Затем, когда пришло осознание чуда, двухэтажные трибуны „Поло Граундз“ сотряслись до самого сорокалетнего фундамента. „Джайантс“ выиграли чемпионат, победой завершив один из самых невероятных сезонов в истории бейсбола».
