из врагов в друзей. Все мы старались присматривать за Би.
В общем, жизнь шла своим чередом, а Штаны покоились в недрах шкафа Кармен. Мы решили, что Штаны все-таки летние, тем более что самые важные события всегда происходят летом. Кроме того, Кодекс Союза запрещал стирать Штаны — значит, их нельзя было слишком уж занашивать. Но не проходило ни дня — зимой ли, весной или осенью, чтобы я не думала о них. А Штаны мирно спали в шкафу у Кармен, храня свое волшебство, чтобы отдать его нам, когда понадобится.
Это лето началось не так, как предыдущее. Все мы, за исключением Тибби, которая уезжала в киношколу в Вирджинию, решили остаться дома. Мы очень хотели проверить, сохранится ли волшебство Штанов, если мы останемся вместе. Но все произошло совсем не так, как мы задумали, и первой начала рушить наши планы Би.
Кто может объяснить? Храни Господь того, кто пробовал.
Бриджит сидела на полу в своей комнате, и у нее бешено колотилось сердце. На ковре валялись четыре письма, адресованные Бриджит и Перри Бриландам, все с марками Алабамы. Отправитель — Грета Рандольф, их бабушка.
В первом конверте, пятилетней давности, было приглашение посетить службу за упокой Марлен Рандольф Вриланд в Объединенной методистской церкви Берджеса, штат Алабама. Во втором письме, написанном четыре года назад, говорилось о смерти их деда. Еще там было два чека, каждый на сто долларов — небольшой прощальный подарок от него. Через два года пришел еще один конверт с огромным генеалогическим древом семей Рандольф и Марвен. «Ваше Наследие», — написала Грета сверху. Наконец, четвертым письмом, датированным прошлым годом, бабушка просила Бриджит и Перри навестить ее, как только они смогут.
Бриджит никогда не видела этих писем — и тем более не читала. Она нашла их в кабинете отца. Они лежали вместе со свидетельством о рождении, школьными отчетами, медицинской картой, лежали так, будто ей вручили их своевременно и она просто убрала эти письма, чтобы сохранить.
Руки Бриджит дрожали, когда она вошла в комнату к отцу. Он только что вернулся с работы и, как всегда сидя на кровати, снимал ботинки и носки. Когда Бриджит была совсем маленькой, она любила ему помогать, а отец говорил, что это для него самое приятное событие за день. Тогда она волновалась, не слишком ли мало у папы радостей в жизни.
— Почему ты их мне не отдал? — закричала Бриджит. Она подошла ближе, чтобы отец увидел письма. — Это же мне и Перри!
Отец посмотрел на Бриджит так, будто плохо ее слышал, хотя она почти кричала. Потом он помотал головой, словно не понимал, чем это Бриджит размахивает прямо у него перед носом.
— Я не общаюсь с Гретой и попросил ее перестать писать, — сказал он так, словно это было совершенно естественно и не имело никакого значения.
— Но ведь письма мои! — снова закричала Бриджит. Это было важно. Для нее это имело очень большое значение.
Отец явно устал после работы. Он казался заторможенным, слова доходили до него с трудом.
— Ты еще маленькая. А я твой отец.
— А что, если они мне были нужны?! — завопила Бриджит еще громче.
Папа внимательно разглядывал ее рассерженное лицо. Не дожидаясь ответа, еще не успев сообразить, что делает, она выпалила:
— Я поеду! Бабушка меня приглашала, и я поеду!
К ее удивлению, отец воспринял это спокойно:
— Ты поедещь в Алабаму?
Бриджит кивнула.
Отец медленно снял носки, затем ботинки. Его ноги показались Бриджит совсем маленькими, а сам он каким-то жалким.
— Как ты собираешься это осуществить? — спросил отец.
— Сейчас лето. И у меня есть кое-какие деньги. Он на минуту задумался, но, по-видимому, не нашел ни одного довода против.
— Я не доверяю твоей бабушке, — сказал он наконец. — Но не стану запрещать тебе ехать.
— Чудесно, — огрызнулась Бриджит.
Она вернулась к себе в комнату и вдруг поняла, что началось новое лето. Она собиралась в дорогу. Здорово, когда есть куда ехать.
— Угадай, что?
Когда Би так говорила, это означало, что Лене предстоит внимательно слушать.
— Что?
— Я завтра уезжаю.
— Ты завтра уезжаешь, — повторила Лена.
— Да. В Алабаму, — сказала Би.
— Шутишь. — Лена сказала это машинально, потому что Би никогда не шутила.
— Собираюсь навестить бабушку. Она мне написала, — объяснила Би.
— Когда? — спросила Лена.
— Ну… вообще-то пять лет назад. Я имею в виду первый раз.
Лена была ужасно удивлена, что не знала об этом раньше.
— Я сама только что узнала. Папа мне не отдавал письма, — объяснила Бриджит.
Би говорила уверенно, значит, она не сочиняла.
— Почему?
— Он винит Грету во всех смертных грехах. Просил ее отстать от нас и ужасно злился, что она писала.
Лена и раньше не верила в благородство папы Бриджит, поэтому отнеслась к этому известию совершенно спокойно.
— Ты уедешь надолго? — спросила она.
— Пока не знаю. Может, на месяц или на два. — Она немного помолчала. — Я спросила Перри, не поедет ли он со мной. Он прочитал письма, но отказался.
И это не удивило Лену. Когда-то Перри был милым мальчуганом, теперь же он превратился в замкнутого подростка.
Волновало Лену другое. Они собирались вместе провести лето, вместе устроиться на работу. Но в то же время ей вдруг стало очень спокойно, потому что такая выходка была в духе прежней Би.
— Я буду скучать по тебе. — Голос Лены задрожал, а к горлу подступил ком. Конечно, она будет скучать по Би, но обычно Лене становилось грустно еще до того, как она произносила эти слова. Сейчас все было наоборот: ей стало ужасно грустно и лишь потом она сообщила об этом Би.
— Нет, Ленни, это я буду скучать по тебе, — нежно проговорила Би, удивленная столь резкой переменой настроения подруги.
Сама Би очень изменилась за последний год, но главные черты ее характера остались прежними. Большинство людей, и сама Лена в том числе, боятся, когда чувства выходят у них из-под контроля. Би была другой. Она всегда жила чувствами, и в эту минуту Лена была благодарна ей за это.
Тибби уезжала на следующий день, но она еще не собрала вещи и не начала готовиться к ежегодной встрече с подругами в классе аэробики «У Гильды». Когда Бриджит вошла, Тибби лихорадочно кидала что- то в большой чемодан.
Бриджит присела на комод и стала наблюдать за тем, как Тибби вытряхивает содержимое своего стола на пол. Она искала шнур от принтера.
