– В этот раз?.. – ошеломленно переспросил мальчик, но тут же прикусил язык, а я хихикнул.
– Будем считать, что это просто мое невинное увлечение.
– Для простого увлечения у вас действительно хорошо получилось. – Ярис не отрывал взгляда от яркой центральной фигуры – золота крыши здания суда. Сбоку едва прорисованным силуэтом краснел на фоне темнеющего края неба храм Ерелея. Несмотря на яркий центр, скромный храм привлекал намного больше внимания, вызывая тихую грусть.
Мальчик окинул меня задумчивым взглядом и отошел в сторону, а я, убедившись, что краски полностью высохли, накрыл картину легкой, непрозрачной тканью.
– Нужно ее спрятать. – Я взял картину в руки и подошел к гардеробу.
В его дальней стене есть неприметная, запирающаяся на ключ дверца, ведущая в небольшую комнатку с одним окном. Тут же находился мягкий диван и свободное пространство, покрытое пылью. Устроив картину на диване, я запер дверцу и нашел второй ключ, который отдал Ярису.
– Следи там за порядком. Нужно убрать пыль и вообще привести комнату в должный вид.
– Хорошо, господин. – Мальчик спрятал ключ в кармане легкой курточки.
– Об этом никто не должен знать, – предупредил я, склоняясь над тазиком с водой и стараясь отмыть руки и нос.
– Хорошо, – повторил Ярис. Немного помолчав, он все же попросил: – А можно, я еще раз взгляну на картину?
– Смотри сколько хочешь, – улыбнулся я. – Хоть кто-то порадуется ей. Но у меня есть одно условие. – Мальчик вопросительно взглянул на меня, и я продолжил: – Ты сейчас расскажешь мне о том, откуда у тебя эти синяки.
И я указал рукой на шею малыша. Ярис испуганно подпрыгнул и машинально прикрыл воротником куртки следы чьей-то жестокости. И я собираюсь узнать, кто виноват. Не дав мальчику опомниться, я забросал его вопросами и мягко попросил довериться мне. Ошеломленный таким напором, смешанным с ласковыми словами, Ярис сдался и поведал мне об одном распорядителе, который ненавидел мальчика за то, что он человек. А после того, как беззащитный ребенок (родителей у мальчика не было – отец умер год назад, а мать при родах) стал личным слугой принца, совсем озверел и стал бить малыша. Выслушав это, я приказал Ярису передать тому распорядителю приглашение ко мне на аудиенцию. Малышу ничего не оставалось делать, как согласиться. Он молча наблюдал, как я с ожесточением стираю краску с кожи, и вдруг спросил:
– А почему вы скрываете свой талант?
Хм, мальчик и впрямь осмелел. Наконец-то я своего добился. Теперь все пойдет гораздо лучше и проще.
– Поверь, Ярис, не все можно рассказывать и не всем. Надеюсь, ты промолчишь?
– Я умею хранить тайны. – Похоже, Ярис даже слегка обиделся. – Вам что-нибудь еще принести?
– На днях, когда приберешь в той комнате, забрось туда еще несколько чистых полотен. И не забудь о распорядителе. Я очень хочу с ним сегодня пообщаться.
Мальчик склонился в поклоне и ушел, а я, умывшись наконец и сполоснув в ванной волосы, переоделся в халат и стал дожидаться распорядителя. Тот пришел довольно быстро и вел себя подобострастно. Однако я, мечтая о сне, кратко и ясно высказал этому оборотню, что я с ним сделаю, если он еще хоть пальцем тронет моего личного слугу и вообще кого-нибудь из дворцового персонала. Мужчина сперва пробовал возражать, но затем смирился и, поклонившись, исчез за дверью. Решив наутро спросить у Яриса, изменилось что-нибудь или нет, я пожелал Барону спокойной ночи и лег спать.
4
Уговорить короля оказалось делом нелегким, но я справился. Отец пообещал отпустить меня, но только когда лето полностью вступит в свои права (сейчас была поздняя весна). Конечно, это не то, чего бы я хотел в идеале, но придется смириться с решением отца. Спорить с ним насчет ускоренного отъезда – это значит вызвать подозрения, которые мне ну никак не нужны.
– Еще полмесяца, и я спокойно укачу отсюда, – насвистывал я, раскладывая кисти на столике перед собой.
Теперь комнатка за гардеробом стала моей мастерской. Ярис расстарался – полы блестели, появилась еще мебель и подсвечники для дополнительного освещения. В общем, здесь воцарил уют и прямо-таки возникла творческая атмосфера.
– Будем надеяться, что спокойно, – уточнил вредный Барон, не желающий упускать случай попортить мне нервы. – А ты лучше заранее собери вещи, мало ли что…
– Успокойся, все пройдет нормально. – Я был совершенно невозмутим. Отец загружен делами, так что ему не до меня. Крис вообще ускакал в неизвестном направлении. Осталась Кайра, но с ней Шиальд нормально ладил. Так что особых изменений не будет. – Не трать нервы попусту…
– У меня они отсутствуют, – ехидно заметил кот.
– А кто говорит про твои нервы? Мне мои еще дороги, а от твоего нытья голова разболелась.
– Э-ей! Я бы попросил!..
Раздался тихий стук, прервавший нашу «беседу». Я настороженно замолк, переглянулся с Бароном и тихо подошел к двери.
– Это я, господин, – донесся голос Яриса. Облегченно вздохнув, я спрятал браслет и впустил мальчика. – Я освободился раньше.
– Проходи-проходи, – кивнул я и указал на кресло. После чего тщательно запер дверь. Паранойя или нет, а безопасности мои действия прибавят. – Садись. Сейчас я тебя рисовать буду.
Ярис, блестя любопытными глазами, устроился в мягком кресле и вопросительно поднял голову. Он вообще в последнее время заметно успокоился и практически перестал трястись в моем присутствии. Что в этом сыграло свою роль – мое изменившееся поведение или помощь, оказанная мальчику, – неясно. Но на следующее утро после моего разговора с распорядителем Ярис пришел ко мне и сдержанно сообщил, что больше его никто не трогает. Уже тогда в его глазах светились благодарность и интерес.
– Устраивайся поудобнее, сидеть придется долго. И расслабься, – посоветовал я малышу. – Так, голову чуть поверни… Вот, замри! Пусть свет освещает только половину лица… Хорошо.
Я приступил к рисованию, мельком окидывая взглядом уже готовые картины. В первые моменты, когда я брался за кисть, Эвелина давала о себе знать. Сейчас же я спокойно относился к этому, и прошлая личность изменилась, адаптировалась к новому телу. Как все же хорошо, когда душа молода. Только молодые способны так быстро перекраивать себя, подстраиваться под ситуацию.
Я тщательно вырисовал глаза мальчика, запечатлев в них уже скорее привычный испуг и восторг. Рыжие волосы ярким пламенем вились вокруг головы, позолоченные солнечным светом. Губы стиснуты в узкую полосу, но уже готовы растянуться в широкой улыбке. Пройдет еще совсем немного времени, и, думаю, мы сможем подружиться.
– Знаете, – задумчиво промолвил мальчик. Я от неожиданности вздрогнул. – Я вас не таким себе представлял, да и другие тоже…
Моя рука замерла, но тут же продолжила путь, очерчивая силуэт плеча. Так, что он имеет в виду? Мне это не нравится. Малыш может слишком много выяснить. Можно, конечно, прямо сейчас отдалить его от себя или уволить, но это, во-первых, только разрушит начавшие налаживаться дружественные отношения, а во-вторых, просто подтвердит подозрения мальчика. Что же делать? Хочется пропустить все мимо ушей, но ответить надо…
– Что, много рассказывали? – усмехнулся я.
– Много, – честно ответил Ярис, стараясь не шевелиться. – И не все хорошее…
– Точнее, все нехорошее, – уже в открытую рассмеялся я, радуясь, что, кажется, малыш просто имел в виду мое изменившееся отношение к слугам. От моего смеха Ярис замер и прикусил губу. Я покачал головой. – Не бойся, говори. Бить не стану.
– Да, не станете. – Зеленые глаза мальчика глядели куда-то поверх моего плеча. – Уже не станете…
– Что ты имеешь в виду? – вновь насторожился я, тем не менее продолжая работу.
– Вы сильно изменились, – заметил Ярис.
– Но ты же меня не знал!
