средних лет женщина , с прекрасными чертами лица, она была опаснее любого хищника. Постепенно ее интриги, как щупальца спрута , охватывали все правительство, и каждый затронутый ими учился иметь с нею дело. Контринтриги, заговоры, планы, постоянное насилие, сознание неизвестной опасности, которая может обрушиться в любое время, — такова была цена. Постоянное напряжение отрицательно отразилось на Линнах. И в них теперь был лед. Напряженные и нервные, несчастные и медлительные, сидели они в комнате; мысли их скрыты, но поступки предсказуемы, и все из-за этой женщины. Тем не менее именно в леди Лидии искал Джоквин ключи к тому решению, которое будет принято. Высокая, стройная, поразительно хорошо сохранившаяся, она была главным двигателем разрушения. Если у нее есть мнение — а у нее всегда есть мнение, — она уже начала действовать за сценой. И если она убедит своего склонного к компромиссам мужа предпринять специальные действия, сцена готова для разрушений. И хотя он определил по их манерам, что его вызвали по чисто психологическим причинам, Джоквин заставил себя верить, что с ним советуются. Но эту веру трудно было сохранить. У него сложилось впечатление, что они слушают его слова как пустую формальность , не обращая на них ни малейшего внимания. Лорд Тьюс взглянул на мать, слегка улыбнулся. Она опустила веки, как бы скрывая мысль. Две сестры с застывшими лицами продолжали смотреть на Джоквина. Лорд— правитель ослабил напряжение, кивком отпустив ученого. Джоквин вышел дрожа. У него появилась дикая мысль предупредить оказавшихся в опасности храмовых ученых. Но он быстро отказался от этой мысли, как от безнадежной. Его послание не выпустят из дворца. В конце концов он пришел к себе, но не мог уснуть. Наутро ужасный приказ, которого он боялся всю ночь, был вывешен для всеобщего сведения. Джоквин слепо смотрел на него. Приказ был простой и безоговорочный. В соответствии с приказом все ученые храма Рахейнла должны были быть повешены до темноты. Имущество храма конфискуется , само здание сравнивается с землей. Три акра храмовой территории превращаются в парк. В приказе не говорилось, что парк отходит к городскому дворцу, но впоследствии оказалось именно так. Приказ был подписан твердой рукой самого лорда-правителя. Прочитав его, Джоквин понял , что война храмовым ученым объявлена.
Глава 2
Ученый Олдин вообще не испытывал предчувствий, тем более их не было у него, когда он медленно шел к храму Рахейнла. Взошло солнце. Мягкий ветерок веял на улице Пальм, на которой стоял его новый дом. Мозг Олдина представлял собой обычный калейдоскоп счастливых воспоминаний и спокойной радости, что простой деревенский ученый за десять лет сумел стать главным ученым храма Рахейла. Было лишь единственное пятно в этих воспоминаниях,и именно оно стало истинной причиной его быстрого продвижения. Более 11 лет назад он как-то сказал другому младшему, что поскольку атомные боги передали некоторые тайны механической силы людям, стоит подольститься к ним эксперементальными методами, чтобы выведать другие тайны. И в конце концов,может, и есть зерна истины в легенде о городах и планетах, сверкающих атомной энергией и светом. Олден невольно вздрогнул при этом воспоминании. Только с течением времени понял он размеры своего богохульства. И когда на следующий день тот младший холодно сообщил ему, что проинформировал главного ученого, это казалось концом всех надежд. Но, к его удивлению, оказалось началом нового этапа в его карьере. Через месяц его вызвали для разговора с приехавшим Джоквином,который жил во дворце Линнов.'Мы поощряем молодых людей, чьи мысли не идут по проторенным дорогам, — сказал Джоквин. — Мы знаем, что для молодых характерны радикальные идеи, а по мере того как человек становится старше, он обретает равновесие между своей внутренней сущностью и потребностями мира.Другими словами, — закончил ученый, улыбаясь младшему,-имейте свои мысли , но держите их при себе.» Вскоре после этого разговора Олден был назначен на восточный берег. Оттуда год спустя он перебрался в столицу. Становясь старше и приобретая все большую власть, он обнаружил, что радикализм среди молодежи встречается гораздо реже, чем говорил Джоквин. Годы власти привели сознание глупости его тогдашних слов. В то же время он гордился ими, как будто они делали его «отличным» от других, ставили выше других ученых. Как главный, он понял, что радикализм — единственный критерий, по которому отбираются кандидаты для продвижения. Рассматривались только те рекомендации, в которых указывались хоть малейшие оклонения от стандартного мышления у кандидата. Это ограничение имело одно счастливое последствие. Вначале жена Олдена , решившая быть властью над властью храмов, объявила себя единственной судьей в деле продвижения. Юные храмовые поэты навещали ее, когда Олден отсутствовал, и читали ей свои стихи. Когда они обнаружили, что ее обещания ничего не значат, их визиты прекратились. Олден обрел мир в доме, а жена его стала гораздо более страстной… Его размышления кончились: впереди была толпа, крики и гул имели в себе что-то неприятное. Олден увидел, что люди собрались вокруг храма Рахейнла. Он подумал: «Несчастный случай?'И заторопился вперед, протискиваясь сквозь внешний край толпы. Неожиданно он рассердился, когда ему не уступили дорогу. Разве они не понимают, что он главный ученыи? Он увидел в нескольких десятках футов от себя стражников дворца верхом и уже открыл рот, чтобы позвать их на помощь, когда что-то остановило его. До сих пор все его внимание сосредоточивалось на храме. Теперь, повернувшись, он увидел окружавший парк. Пятеро юных поэтов Розамунды свисали с ветвей дерева на краю храмовой территории. На большом дереве поблизости шестеро младших и трое ученых еще судорожно дергали ногами. Олден застыл, парализованный. И тут же несколько посвященных , кому на шеи набросили веревки, закричали. Их крик оборвался , как только телега, на которой они стояли, выехала из-под них. Ученый Олден пробирался сквозь толпу на ватных ногах. Он наталкивался на людей, шатался как пьяный, он лишь смутно сознавал происходящее. Если бы он единственный в толпе вел себя так, его тут же заметили бы и потащили на виселицу. Но казнь захватила толпу врасплох. Каждый новый прохожий, подошедший, чтобы посмотреть, что происходит, испытывал ужасный шок. Женщины падали в обморок. Несколько человек тошнило, другие стояли с оцепеневшим взглядом. Выбравшись из толпы, Олден вновь приобрел способность думать. Он увидел открытую калитку, нырнул в нее и поплыл— совершенно новое ощущение в ногах — сквозь кусты. И тут только он сообразил, что находится на территории городского дворца лорда и леди Крег Линн. Это было самым ужасным моментом за все утро. В ловушке — и по собственной вине! Олден упал за густыми кустами и лежал в полуобмороке от испуга. Постепенно он понял, что впереди длинное надворное строение и путь к нему защищен деревьями. Олден не смел вернуться тем путем, что пришел сюда,не смел оставаться на месте. Он поднялся на дрожащих ногах, и боги были с ним. И вскоре он уже лежал , сжавшись , в длинном узком амбаре, где хранилось сено, примыкавшем к конюшне. Это тоже не очень хорошее укрытие. Оно оказалось почти пустым, и только в дальнем конце, ближайшем к конюшне, лежало сено. В него он и забился. Едва успел он улечься, как дверь из конюшни в десяти футах справа от него открылась. Сверкнули вилы с четырьмя зубцами и унесли груду сена. Конюх пинком затворил дверь , послышались удаляющиеся звуки шагов. Олден лежал, затаив дыхание. Он только начал приходить в себя, как — бум — открылась другая дверь, вилы выхватили еще груду сена и исчезли. Несколько минут спустя произошло новое вмешательство. За тонкой стеной , отделявшей это помещение от конюшни , остановились рабыня и конюх. Конюх, очевидно, солдат, а не раб, спросил:
—Где ты спишь? -В западной рабской казарме. -Она отвечала с неохотой. — Какой матрац?
—Третий. — Он, казалось, задумался. Потом:» Я приду в полночь и лягу с тобой.»
—Это против правил, — дрожащим голосом сказала девушка.
—Не будем думать о правилах, — грубо сказал солдат. — Пока. Он ушел со свистом. Девушка не двигалась. Потом послышались чьи-то быстрые шаги. Девушка зашептала что-то, и слова ее не были различимы. Ответила другая женщина:
—Это второй раз с его появления на прошлой неделе. В первый раз мы подсунули ему старую Эллу. Он в темноте не заметил, а она охотно пошла. Но,очевидно, придется заняться. Я скажу мужчинам. — Они разошлись в разные стороны. Олден, которого разгневало поведение солдата, теперь рассердился еще больше. «Эти ничтожные рабы! Заговор против граждан!» Его поразило, что между рабами существует связь. Он слышал и раньше, что многие мелкие рабовладельцы стали очень осторожны из-за убийств. И вот он получил доказательство, что слухи эти справедливы. Олден набожно подумал:» Мы должны повышать мораль владельцев и , — глаза его сузились, — с помощью силы сломить организацию рабов. Нельзя допустить такое вопиющее нарушение!» Гнев его мгновенно исчез, когда в ста футах от него открылась
