— Не двигайся, — приказал ему Игорь, — если что, я стреляю.
— А не промажешь? — съязвил Сомов, опустившись на пол.
- Не промахнусь. У меня папа военный, — твёрдо сказал Игорь, — из Макара я стрелял.
— Ну тогда пристрели меня. Я хочу умереть здесь, в своей лаборатории.
— Зачем? Скоро придёт милиция. Тебе придётся ответить за всё.
— Я не играю в «Что? Где? Когда?» И ничего объяснять не собираюсь.
— Это твои проблемы. Меня это не касается.
— Рита, — обратился к девушке Сомов, ты отворачиваешься. Посмотри на меня. Я хочу в последний раз увидеть твой прекрасное лицо. Мои глаза закроются навеки.
Рита медленно повернула голову и художника. Его лицо было бледным. Плотно сжатые губы выражали едва скрываемое страдание. На мгновение девушке стало жаль его.
— Почему ты говоришь о смерти? — тихо сказала девушка. — Мы не собираемся убивать. Пусть всё решает суд.
— Этого не будет. Чёрный монах осудил меня на вечное скитание в этом подземелье. Не знаю почему, но я об этом не жалею. Здесь я написал лучшие свои картины. Здесь я обрел свободу.
— Какую свободу? — удивилась Рита.
— Свободу быть одному.
— Он больной, — вступил в разговор Игорь.
Сомов сделал вид, будто не услышал этих слов.
— Прощай, Рита… Когда будешь писать картину на старой колокольне, посмотри в сторону старого кладбища. Там в одиночестве бродит чёрный монах.
С последними словами художник слегка приподнялся и приложил губы к пальцам правой руки.
— Что ты задумал? — спросил Игорь и только сейчас заметил огромный серебряный перстень в виде головы кобры.
Заметила это и Рита.
— Через минуту всё для меня кончится, — тяжело вздохнув, сказал Сомов. — Я принял сильнодействующий яд. Он находился в этом перстне. Кобра ужалила меня.
Спустя несколько секунд Сомов стал задыхаться. Его лицо до неузнаваемости исказила гримаса боли. У него начались судороги, Рита не хотела смотреть на это, но все же не отрывала взгляда. Собрав остаток сил, Сомов привстал на одно колено, вскинул руки вверх и крикнул не своим голосом:
— Я иду к тебе, чёрный монах! — и рухнул на спину, устремив безжизненный взгляд в потолок.
Наступила гнетущая тишина. Сомов лежал неподвижно. Первым из стопора вышел Игорь.
— Странный человек и странная смерть, — сказал он, не отводя взгляда от мёртвого художника.
— Да… Странный человек, — после паузы произнесла Рита. — Он писал гениальные картины.
— И был гениальным злодеем, — добавил Игорь.
Рита молча кивнула.
В коридоре послышались шаги и голоса.
— Это разыскивают нас, — тихо сказала Рита.
— Вот мы и нашли выход из подземелья, — подходя к девушке и обнимая её за плечи, сказал Игорь.
— Подожди, — подобрав с пола дневник, Рита засунула его под куртку.
— Зачем он тебе?
— Так. Просто интересно.
Игорь взял в руки факел, и ребята вышли.
Прошло две недели. После повторной операции Владимир Сергеевич почувствовал себя значительно лучше. Рита была счастлива видеть отца и мать. Ей не верилось, что можно дышать свежим осенним воздухом, просто радоваться жизни. Рита и Игорь навестили Леру. Девушке наложили гипс, и она смешно передвигалась по дому, прыгая на одной ноге. Врачи обещали, что через месяц всё будет нормально.
Был конец ноября, когда Рита предложила съездить к старому монастырю и снова подняться на разрушенную колокольню, с которой открывается такой потрясающий вид.
— Я же обещала тебе, когда всё закончится, написать там картину.
— Где мы будем изображены вдвоём?
— Нет, — сделав серьёзный вид, ответила Рита.
Игорь вопросительно посмотрел на девушку, но она рассмеялась:
— На картине ещё будут голуби и бескрайнее синее небо…
