летели в разные стороны. Ведь могло случиться, что Зеленый Зепп зацепился за лиану, за водоросли, за прибрежный камень. Ботинки, носки, брюки, рукава Ути намокли. Нана рыдала. Когда вдалеке показался Папа — он шел с почты, на ходу читая письмо, — она побежала к нему через луг с криком:
— Папа! Папа! Ути упустил Зеленого Зеппа!
Ути, стоявший, согнувшись, в воде, покраснел, может, еще и потому, что как раз в этот момент поднимал тяжелый камень, огромный, во всю ширину ручья, и такой тяжелый, что его пришлось сразу же бросить. Брызги от камня окатили Ути, и теперь он был совсем мокрый. Мои собратья-гномы, которые сообразили, что произошло, бурно обсуждали это друг с другом. А я, я чувствовал себя все паршивее и паршивее, у меня было чувство, что я тоже виноват в гибели Зеленого Зеппа, в его исчезновении. Может, мой нечаянный пинок так оглушил его, что он потерял ориентацию. Но я же не виноват, что Ути его не заметил!
Было темно, когда нас наконец собрали и расставили на столиках. Нана так разместила своих гномов, что пустое место между Старым Дырявым Носом и Фиолетом Новым, где раньше стоял Зеленый Зепп, сразу бросалось в глаза. Зеленый Зепп пропал, мне это было ясно, ведь из кулака Ути я видел водяной ад, поглотивший его. Выплыть из грохочущих водопадов не под силу даже гномам, они же не лососи.
Следующие дни были ужасны. Ути и Нана почти не играли с нами, да и нам не хотелось дурачиться. Так что по большей части мы просто стояли, хотя и могли бы двигаться. Правда Новый Дырявый Нос немного поскакал с пола на стул и обратно, но потом сам понял, как это неуместно, низко, и вернулся к нам. Время от времени в комнату входила Нана с заплаканными глазами и бормотала:
— Зеленый Зепп! Зеленый Зепп!
На улице, далеко от дома, бродил Ути и часами ковырял палкой в ручье.
Вечером третьего, а может, и пятого дня Папа снова пришел с почты, крикнул издалека:
— Нана! Тебе и Ути пришла посылка! — и через луг подошел к песочнице, где дети играли с нами. Правда, играли они тихо, печально, но все-таки. Мы строили шахту, штольню, в которой искали золото и алмазы. Папа положил перед входом в штольню пакет.
— Что это? — Нана, стоя на коленях в песке, посмотрела на Папу.
— А я откуда знаю? — ответил Папа. — Открой!
Нана рассматривала посылку — отправителя ее, кто бы он ни был, звали Франц Йозеф Хубер, — пока Ути не выхватил пакет у нее из рук и не вытащил оттуда коробку. Он принялся открывать ее, но тут Нана пронзительно закричала:
— Я! Я! — И они оба, отталкивая друг друга, раскрыли коробку. В ней лежал гном, Зепп, смирно так лежал, как и положено игрушке, а может, еще не оживший, во всяком случае, чистенький до блеска. На нем была желтая курточка.
— Да это же Зеленый Зепп! — воскликнул Папа и в изумлении вытаращил глаза. — Он снова с нами!
— Но он в желтой куртке! — возразила Нана и с сомнением поглядела на вернувшегося Зеленого Зеппа.
— Он купил себе новую по дороге, — заявил Папа. — Его старая порвалась, а в магазине продавали только желтые.
— Он был на каникулах? — поинтересовался Ути и посмотрел на ставшего желтым Зеленого Зеппа, а потом на Папу.
Папа кивнул:
— Да. А вернулся к нам по почте, — и показал на коробку. — Ведь и мы так делаем. — Он погладил Нану по голове, закурил сигарету и вошел в дом.
Нана и Ути еще долго гадали, где же мог побывать Зеленый Зепп, что он видел и как раздобыл желтую курточку. Наконец сошлись на том, что у него были замечательные каникулы на потрясающем острове с пальмами, в Китае и что у китайцев в их магазинах продают только желтую одежду.
— Я так рада, что ты вернулся! — воскликнула Нана, взяла своего Зеленого Зеппа и расцеловала его. Мне показалось, что по неподвижному телу Зеленого Зеппа прошла дрожь. Ути тоже сиял.
— Дружище, Зеленый Зепп, — произнес он и наклонился к гному, — я уже начал бояться, что ты утонул в ручье.
Когда дети наконец-то ушли на кухню ужинать или играть с Мамой и Папой в «Одиннадцать», мы набросились с вопросами на вернувшегося к нам друга, который теперь уже мог двигаться и слегка улыбался:
— Рассказывай!
— Ты и вправду был в Китае?
А еще:
— Как ты попал в посылку?
Мы кричали, перебивая друг друга, и даже Кобальд, обычно демонстрировавший полнейшее отсутствие любопытства, что он считал проявлением мудрости.
— Откуда у тебя желтая одежда?
Но Зеленый Зепп молчал, он только моргал, улыбался, смеялся и все время обнимал нас. И на следующее утро, и еще много дней он почти не разговаривал.
— Китай, — бормотал он изредка. — Да, да, Китай.
Наверное, он пережил там что-то ужасное. Поэтому я долго медлил, прежде чем задать ему мучивший меня вопрос, но потом все-таки решился.
— Ну и кто же все-таки выиграл в полуфинале? — спросил я, когда никто нас не слышал. — Ты или я?
Однако Зеленый Зепп только рассмеялся и покачал головой.
Мы уже давно были дома, в хорошо знакомом нам доме, и привыкли, что Зеленый Зепп стал молчуном. Это он-то, так любивший поболтать. С его-то неугомонным характером. Иногда казалось, что у него провалы в памяти. Например, я говорил:
— У аквариума! — А он вроде бы и не знал, где стоит аквариум. Или я вспоминал: — Фенек! Вот была потеха! — И он, смеясь, отвечал:
— Да уж, действительно, — но вроде бы не совсем уверенно.
А еще раз я застал его — он думал, что в комнате никого нет, — когда он тренировался в подскоках. И хотя он делал все правильно, ничего похожего на прежнюю удивительную грациозность я не увидел.
Мы сотни раз говорили об истории исчезновения Зеленого Зеппа и пытались пробудить в его памяти всю нашу жизнь, вплоть до мелочей. Но, несмотря на это, он никогда точно не знал своего места в колонне — второй он или третий — и вдруг полюбил играть в «как будто бы понос», что раньше вызывало в нем полный ужас. Он был хорошим футболистом — он и прежде хорошо играл в футбол, — но тут вдруг спросил Старого Злюку, когда тот после восхождения на восточную стену немного постучал с ним по мячу, можно ли ему в следующий раз пойти с ними. На восточную стену! Раньше Зеленый Зепп боялся даже с ящика для одежды вниз посмотреть! Короче, я все больше и больше подозревал, что этот желтый Зеленый Зепп вовсе не Зеленый Зепп, а мошенник, желающий присвоить себе привилегии, которыми пользовался Зеленый Зепп, один из первых гномов: он был любимцем Наны и все мы относились к нему с высочайшим уважением. К тому же у меня было свое объяснение его молчания: он просто не мог говорить. По крайней мере, в начале. Он и не знал ничего, даже того, что он гном, потому что ожил тогда, когда Нана раскрыла коробку и посмотрела на него. Любящий взгляд Наны оживил его на наших глазах. И он стал делать, что мог, и учился, как когда-то (и до сих пор) все мы, быстро и навсегда. Ему тоже было достаточно услышать или увидеть что-нибудь один раз. Но один-то раз был необходим! В первый день — я и сегодня вижу, как он покраснел, — он даже не знал, что такое полуфинал, не говоря уж о том, что я его выиграл. И не видел он меня никогда, я бы на его месте тоже лишь слегка улыбнулся. Но я бы, как только выучил нужные слова, закричал бы: «Я не Зеленый Зепп!» Но нет. Он настаивал на том, что он и есть Зеленый Зепп. Единственное, что его оправдывало, это огромная радость Наны от того, что у нее снова был ее Зеленый Зепп, хоть и желтый. Ути тоже был доволен: теперь он мог не винить себя в пропаже любимца сестры.
Но это все отговорки. Был мрачный зимний день, снег за окнами, все печи опасно горячие, когда мы — Ути и Нана катались на улице на санках — сидели кружком и без особой охоты рассказывали друг другу
