Душевный свет

можно бы, но пойди потрогай через барабан. При простукивании действительно проявилось потемнение. Снова углубляюсь в живот и в это плотное образование и чувствую — вода. Ну уж если вода, то отек, значит, это печень, и тогда причина должна быть в сердце. Углубляюсь в сердце — большое, увеличенное сердце. Ищу, в чем дело, и вдруг, к своему изумлению, обнаруживаю, что между предсердиями нет перегородки. Видится и ощущается ее база, как фундамент, на котором не построили дом.

Будучи гинекологом, я никогда не слышала о том, что можно жить с трехкамерным сердцем. Но с Божьей помощью я умею сохранять душевный покой и ясную голову: человек жив — значит ему можно помочь.

Раз нет перегородки, то ее надо соорудить. Задумано — сделано. Строила я ее, строила, позабыв про время, мужчина между тем лежал тихо. Подивилась на свое терпение, понаблюдала за тем, как формируется последний миллиметр, и сердце начало меняться.

Энергетическая картина столь подлинна и энергия столь материальна, что функция восстанавливается. По истечении некоторого времени происходит рост физически здоровых тканей, и человек исцеляется. Теперь я могу это утверждать, поскольку неоднократно даже зондировали излеченные таким образом сердца, но дефекта не обнаруживали.

Мою радость прервал внезапный всхрап. Взглянула я на человека — он вдруг сделал такой сильный вдох, что от неожиданности всхрапнул. В жизни не наблюдала такого длительного вдоха. На глазах стал исчезать большой живот и наполняться верхняя часть грудной клетки. Мужчина закончил свой самый продолжительный в мире вдох и сказал, медленно подчеркивая каждое слово: 'Я дышу, словно впервые в жизни'. И затем стал вновь наслаждаться своим дыханием. А я наслаждалась его видом и произошедшими с ним переменами. Спустя полчаса на кушетке был уже совершенно другой человек — с широкой грудью, ниспадающими вниз, словно тесто, большими складками живота, свисающими с боков на кушетку. И тут я подумала: 'Господи, теперь у него кожа свисает до колен, словно фартук, что мне с ней делать?'

Приходит он через две недели. Гляжу на него, изумленная и онемевшая. Он спрашивает: 'Не узнаете?' — 'Узнаю и не узнаю, — говорю я, поскольку не вполне узнаю. — Вы помолодели на десять лет. Вам сколько?' — 'А Вы сколько дадите?' Дело, думаю, подозрительное, и говорю: 'Пятьдесят'. — 'Точно', — откликается он. На деле же ему было сорок. 'А как штаны, держатся?' — спрашиваю я, словно у него и не было большого живота. 'Держатся, я даже проделал в ремне три дырки'. Гляжу на его печень и не верю собственным глазам — печень умещается под реберной дугой. Но ведь этого не может быть! Кладу его на кушетку, пальпирую живот и говорю: 'Печень исчезла!' — 'Я знаю', — ответил он. 'Откуда?' — 'Врач сказал. Я ходил сдавать кровь на сахар, она и потрогала руками. Сказала, что этого не может быть. Я про себя подумал — трогай, трогай, но тебе ни о чем не расскажу'. — 'Почему Вы промолчали? ' — удивилась я. 'А она сказала, что я симулирую болезнь печени', — пожаловался он, кривя рот, словно обиженный ребенок.

Об этом симпатичном мужчине можно было бы рассказать немало, поскольку стрессов у него оказалось множество, но он обладал огромной силой духа и, будучи оптимистом, противостоял всем испытаниям и знай себе шел вперед.

Можно предположить, что станет с ним дальше. Двадцать лет имел группу инвалидности, а теперь превратился в трудоголика. Радость труда придала блеск его глазам, и грех было журить его за чрезмерное усердие, но я все-таки сделала это.

Он не отрицал ни одного своего стресса. Правда, удивлялся, сколь много в нем плохого и что плохая мысль на самом деле плоха. 'Я и сам уже начинал так думать…' — таков был обычный его ответ.

Два года спустя он пришел с жалобой на тошноту, рвоту и понос, чему предшествовала и сопутствовала усталость, которую он называл ленью. По солнечному сплетению было видно, что человек управляет своим телом только благодаря желанию завершить все незаконченные работы и живет в постоянном страхе заболеть. Все, что мешает работе, выводит его из себя, злость стала затмевать радость.

Что же произошло? По природе человек этот — настоящий работяга, сохранивший, несмотря на неизлечимую болезнь, надежду и готовность восстать из пепла подобно птице фениксу. Восстал, но перенапрягся — невероятно много строил, обрабатывал поле, выращивал домашних животных и хотел возможно больше поднять свое благосостояние.

Телу, даже совершенно здоровому, такое не под силу. За собой этот человек следил, он был хорошим учеником, однако не понял, когда тело стало явно сдавать, что нуждается в отдыхе. Все было подчинено работе и долгу, и тело искало спасения. Сперва, пока дело не зашло слишком далеко, реагировало позывами на рвоту (знак того, что оно готово рвотой извергать из себя насилие, если он не прекратит перетруждаться). Тело само решило освободиться от плохого. Затем последовало расстройство желудка. Дело перешло всякие границы, и тело взяло решение ситуации под свой контроль. В символическом смысле фекальные массы представляют собой шлаки = плохое. У каждого свой предел выносливости и, если это не учитывать, неизбежно возникает болезнь.

Каждый седьмой день недели должен быть днем передышки, это также Божий закон природы. За нарушением закона следует наказание, и обмануть себя невозможно.

Конфликт между поколениями

Бесконечная проблема борьбы за власть. Родители подчиняют себе детей, а позже сами попадают в подчинение. Все, что человек делает, возмещается ему вдвойне. Итак, кто посеет ветер, пожнет бурю.

В повторение вышеизложенного хотелось бы подчеркнуть еще раз:

1. Ребенок выбирает своих родителей с их хорошими и плохими качествами, а не наоборот. Винить некого.

2. Ребенок = чистый дух является навсегда любить своих родителей. Цели же родителей, напротив, зачастую бывают эгоистичными.

Любящая мать (отец) даже в плохом настроении никогда не скажут ребенку: 'Ты меня не любишь, и ты плохой'. Только та мать, которая сердцем чувствует, что ее не любят, и которая знает, как это больно, говорит в ожесточении это ребенку для того, чтобы сделать ему очень больно. Мать объясняет это логически 'Почему мне нельзя, а ему можно? ' Долг матери научить ребенка, для этого нужно самой учиться. Если при воспитании самой матери ее родители совершили ошибку, то ошибку нужно простить, а не сеять далее зерна плохого.

Подобные слова, нанесшие ребенку душевную рану, когда-нибудь вернутся к Вам, но тогда Вам самим будет гораздо больнее их выслушивать. И тогда не вините ребенка, а попросите прощения за свою ошибку. Понимание должно начинаться с тех, кто умнее.

Ребенок! Если ты знаешь, что от матери этого не дождешься, то сам прости ей и прости себе за то, что пустил в душу эту боль.

Долг матери научить ребенка освоиться в мире, сделать его сильным. Очень редкая мать рожает с чистой любовью в душе.

Подобный разговор часто выводит людей из себя, однако есть факт, доказывающий это утверждение, — тот родитель, в душе которого присутствует чистая любовь, никогда не станет относиться к своему ребенку с ненавистью. Могут быть разногласия, споры, ссоры, в которых выясняется истина, но никогда не гнев и не оскорбления. Любовь делает человека сильным, понимающим, рассудительным. Тот, кто вскипает из-за чужого слова или поступка, не способен понять и сразу хочет утвердить свою правоту, выбить почву из-под ног оппонента. Но насилие всегда порождает протест, а протест в свою очередь — ненависть. Ясно то, что родитель со своим правом большого и сильного выходит победителем. Чем больше физическая сила превалирует над духом, тем слабее становится дух. Задерживается и умственное развитие