Хабеас Корпус — вы не можете задерживать людей до бесконечности по обвинению в краже угля…
— Там было еще незаконное проникновение! В общем, настоящая кража со взломом. За нее можно и на каторгу попасть.
— Это будет зависеть от того, как судья расценит факт использования чужого угля. Если он решит, что у преступницы не было предварительного намерения похитить уголь, он вынесет вердикт, что имел место судебно наказуемый проступок или гражданское правонарушение. В конце концов, мы же не хотим, чтобы ее судили за кражу угля. Но я постараюсь выяснить, чего мы можем добиться, Предъявив ей подобное обвинение. Тем временем я еще раз свяжусь с Триггом и разыщу водителя такси. Да, и еще врача, который обследовал Тригга. Можно представить это как попытку убийства или, по меньшей мере, нанесения тяжких телесных повреждений. И все равно мне нужны еще доказательства…
— Мне они тоже нужны. Но я не могу взять их из воздуха. В конце концов, есть у вас совесть или нет? Я и так выстроил вам дело практически из ничего. И какое любопытное! Неблагодарный — вот вы кто!
На наведение справок Паркеру понадобилось некоторое время, а пока июнь вступил в свои права.
Чемберлен и Левайн перелетели Атлантику, Сигрейв выбыл из соревнований в Брукленде. Газета «Дейли Мейл» активно выступала против красных, утверждая, что ее журналисты раскрыли большевистский заговор. Как-то чех заявлял, что переплыл Ла-Манш. В Москве росло число убийств, Фокслоу выиграл Золотой кубок, а в Оксхее разверзлась земля, поглотив чей-то палисадник. Оксфорд по-прежнему видел в женщинах опасность, на собачьих бегах стали использовать электрического зайца. Превосходство англичан на Уимблдоне оказалось под вопросом, палата лордов сдавала свои позиции.
Уимзи был целиком поглощен своим опус магнум — поиском ста и одного способа спровоцировать внезапную смерть. Листки с выписками порхали по всей квартире, угрожая погрести под собой Бантера, в чьи обязанности входило разбирать их — иными словами, обращать хаос в подобие порядка. Среди них были отрывки из восточных манускриптов, описывавших процессы экстракции ядов из растительного сырья, и рассказы о страшных экспериментах, проводившихся в лабораториях Германии. Жизнь сэра Джеймса Люббока, имевшего несчастье являться близким другом лорда Питера, стала поистине невыносимой из-за бесконечных расспросов, касающихся посмертных признаков воздействия хлороформа, яда кураре, цианидов, газов и прочих диэтилсульфатметил-метанов.
— Наверняка должно быть такое вещество, которое убивает, не оставляя следов, — настаивал Уимзи в ответ на уговоры прекратить свои изыскания. — Такая нужная штука — ученым не составило бы труда изобрести ее. Она точно существует. Только почему-то ее совсем не рекламируют. А ведь реклама бы не помешала! Порошочек, который каждому может понадобиться.
— Вы не понимаете, — увещевал его сэр Джеймс Люббок, — многие яды не оставляют после себя следов. Особенно это касается растительных — их вообще очень трудно обнаружить в организме при вскрытии, если не знать, какой именно яд вы ищете. Например, если вы проверяете труп на мышьяк, то анализ не покажет наличие стрихнина. А если ищете стрихнин, то не найдете морфина. Приходится проводить серию анализов, чтобы обнаружить яд. Кроме того, существуют яды, которые вообще не поддаются анализу.
— Это я знаю, — упрямо отвечал Уимзи. — Проверял. Но как же эти яды, не поддающиеся анализу, — по каким признакам вы определяете, что убийца использовал их?
— Смотрим на симптомы. Изучаем дело целиком.
— Да, но мне нужен яд, который не дает никаких симптомов. За исключением смерти, конечно же, — если ее можно назвать симптомом. Существует ли яд, не дающий симптомов и не поддающийся определению при анализе? Нечто, что просто отправляет человека на тот свет?
— Разумеется, нет, — раздраженно сказал патологоанатом. — В своей работе мы опираемся на анализы и симптомы. А ваше предположение подрывает основы нашей профессии. Симптомы есть всегда.
По счастью, в этот момент раздался звонок — это был Паркер.
— Я еду в Лихемптон с ордером на арест, — сказал он. Шеф решил, что за это дело стоит взяться всерьез. Случай в Бэттерси, дело Дэниелса, убийство Берты Гоутубед — складывается впечатление, что в этот год произошло слишком много загадочных трагедий, да еще пресса подливает масла в огонь, будь она неладна! На этой неделе в Гражданине появилась статья, а к ней иллюстрация: «Восемьдесят шесть убийц крупным планом», — а в «Ивнинг Ньюс» редакторская колонка вышла под заголовком «За шесть недель полиции так и не удалось приблизиться к разгадке». В общем, вы понимаете. Так как, поедете со мной?
— Конечно. Думаю, сельский воздух пойдет мне на пользу. Пора поразмяться, стряхнуть, так сказать, паутину. Возможно, там я изобрету идеальный способ умерщвления людей. «О, вдохновенье, дивное дитя, что в чаще леса прячется глубокой»… Это кто-то сказал или я придумал только что? Звучит как-то знакомо…
Паркер, пытаясь держать себя в руках и не взорваться, коротко ответил, что полицейская машина отправляется в Лихемптон ровно через час.
— Я прибуду, — ответил Уимзи, — хотя, конечно, мне не доставляет никакого удовольствия ехать в машине, которой управляю не я сам. По-моему, это небезопасно. Но ничего. Я буду горд, решителен и смел — как сказала королева Виктория о епископе Кентерберийском.
Вопреки опасениям Уимзи, они добрались до Лихемптона без всяких приключений. Паркер захватил с собой еще одного офицера, а по дороге к ним присоединился главный констебль графства, не скрывавший своего скептического отношения к их предприятию. При виде пятерых мужчин, отправившихся на поимку одной-единственной девушки, лорд Питер вспомнил маркизу де Бринвильер: «Как, вся эта вода для меня одной?»
После этого его мысли вновь обратились к ядам и вращались вокруг этой темы до тех пор, пока машина не остановилась перед домом на Веллингтон-авеню.
Паркер поднялся по ступеням, следом за ним — главный констебль. Дверь открыла перепуганная служанка; увидев за ней полицейских, она вскричала:
— О, сэр, неужели с мисс Уиттакер что-то случилось?
— То есть вы хотите сказать, что дома ее нет?
— Нет, сэр. Она уехала на машине вместе с мисс Верой Файндлейтер в понедельник — четыре дня назад, сэр, — и до сих пор не вернулась, и мисс Файндлейтер тоже; мы боимся, что с ними что-то случилось. Когда я вас увидала, сэр, то решила, что вы пришли сообщить о каком-нибудь страшном происшествии. Мы уж и не знаем, что думать, сэр.
«Сбежала, чертовка», — подумал Паркер, однако справился с собой и спросил:
— А вы не знаете, куда они поехали?
— На Кроу-бич. Так сказала мисс Уиттакер, сэр.
— Добрых пятьдесят миль, — заметил главный констебль. — Наверняка решили задержаться там на денек-другой.
«А еще более вероятно — отправились прямо в противоположном направлении», — подумал Паркер.
— Но они не захватили никаких вещей, даже ночной сорочки, сэр. Выехали часов в десять утра. Сказали, что пообедают там, а к вечеру вернутся домой. И с тех пор — ни слова. Мисс Уиттакер никогда себе такого не позволяла. Мы с кухаркой прямо не знаем, что делать…
— Думаю, с ними все в порядке, — сказал главный констебль. — Жаль, конечно, что их нет дома, нам бы не помешало переговорить с мисс Уиттакер. Когда она объявится, передайте, что заходил сэр Чарльз Пиллингтон с друзьями.
— Конечно, сэр. Но, сэр, что же нам делать?
— Ничего. И не волнуйтесь так. Я наведу справки. Я же главный констебль, так что сразу узнаю, если они попали в аварию или еще куда. Правда, случись такое, я уже был бы в курсе. Давай, дорогуша, успокойся, тут не о чем плакать. Я сообщу, если появится что-нибудь новое.
Однако вид у сэра Чарльза был встревоженный. Похоже, дело принимало неожиданный оборот.
Лорд Питер воспринял новость с присущей ему жизнерадостностью.
— Что же, — воскликнул он, — им не сидится на месте! Такое часто бывает с преступниками. Подтверждаются мои худшие подозрения. Интересно только, зачем она потащила за собой девчонку?
