— Мое? — переспросила она. — Знаете, вообще-то я не имею права высказывать свое мнение о таких случаях.
— Но вы его уже высказали, — ухмыльнулся сэр Питер. — Хотя, конечно, я делаю скидку на ваше доверие к доктору Карру и его диагнозам.
— Верно, но вообще-то моя помолвка с мистером Карром не повлияла на мое суждение о случае с мисс Доусон. Я видела, как он работает, и могу сказать, что его заключениям можно доверять — доктор Карр настоящий профессионал.
— Ясно. Значит, если он утверждает, что смерть была загадочной и необъяснимой, так оно и было в действительности? Я запомню. Теперь о самой пациентке. Мне говорили, что ближе к концу она стала… ну, слегка невменяемой, кажется, это так называется?
— С этим я никак не могу согласиться. Безусловно, под действием морфина она впадала в бессознательное или полубессознательное состояние, бывало, что на целые часы. Однако на тот момент, когда я покинула ее, она пребывала совершенно в здравом уме. Конечно, она была Упрямой, так сказать, с характером, но уж точно не сумасшедшей.
— Но доктор Карр сказал, что у нее появились странные фантазии — якобы кто-то хочет ее отравить.
Рыжеволосая медсестра потерла кончиком пальца подлокотник кресла.
— Чтобы развеять ваши сомнения в том, стоит ли рассказывать мне об этом или нет, — произнес Питер, догадываясь, что было у нее на уме, — могу сообщить, что мой друг инспектор Паркер также занимается этим делом, и это в каком-то смысле дает мне право задавать вам вопросы, а вам — отвечать на них.
— В таком случае, думаю, я могу говорить свободно. Я никогда не понимала, откуда взялись эти сплетни об отравлении. И никогда не замечала, чтобы она боялась меня. Как правило, если у пациента появляются какие-нибудь сомнения насчет сиделки, он незамедлительно высказывает их вслух. Бедняжка мисс Доусон всегда была ко мне очень добра. Когда я уходила, она поцеловала меня и сделала мне маленький подарок на прощание, а еще сказала, что ей жаль расставаться со мной.
— Когда вы подавали ей еду, вы не замечали, чтобы она нервничала?
— Вообще-то в последнюю неделю еду ей подавала не я. Мисс Уиттакер сказала, что у ее тети появилась эта странная идея, и теперь она будет кормить ее сама.
— Надо же! Как интересно… То есть это мисс Уиттакер рассказала вам о чудачествах своей тетки?
— Да. И попросила не обсуждать это с мисс Доусон, чтобы не волновать ее.
— И вы?
— Конечно, я ничего ей не сказала. В любом случае с пациентом такие вещи не обсуждают. Ни к чему хорошему это не ведет.
— А мисс Доусон говорила об этом еще с кем-нибудь? Например, с доктором Карром?
— Нет. По словам мисс Уиттакер, ее тетя боялась и доктора тоже, потому что думала, будто мы с ним заодно. Вероятно, она могла заметить, как мы смотрели друг на друга или говорили о чем-то вполголоса, и решила, что мы строим какой-то заговор.
— А как насчет служанок?
— В то время в доме были две новенькие девушки. Вряд ли племянница стала бы разговаривать с ними, да и я никогда бы себе не позволила обсуждать свою пациентку с ее прислугой.
— Ну, конечно же нет. А почему ушли другие служанки? Сколько их там было? И что, они все уволились одновременно?
— Ушли две. Они были сестрами. Одна била посуду, и мисс Уиттакер рассчитала ее, а вторая ушла вслед за ней.
— Ах, вот оно что! Кому же понравится смотреть, как разбивается в мелкие осколки его любимая китайская супница! Ясно-ясно. То есть дело было не в том, что… я имею в виду…
— Не в том, что они не смогли ужиться с медсестрой, если вы это хотели сказать, — ответила сестра Филлитер, улыбаясь. — Это были достойные девушки, но не слишком сообразительные.
— Понятно. Теперь еще об одном событии, которое, как мне кажется, могло бы пролить свет на многое. Визит нотариуса. Похоже, он очень взволновал больную. В то время вы еще работали там?
— Нет, я только слышала о нем от доктора Карра. Но он не знал ни имени нотариуса, ни того, зачем он приезжал, — ничего.
— Жаль, — вздохнул лорд Уимзи. — Я возлагал на нотариуса большие надежды. Есть какое-то зловещее очарование — вам не кажется? — в том, как нотариусы внезапно появляются с портфелями в руках, устраивают свои таинственные совещания, а потом уходят, предварительно предупредив, чтобы за ними посылали в любое время дня и ночи, как только возникнет необходимость. Не будь этого нотариуса, я вряд ли отнесся бы с должным вниманием к истории доктора Карра. Полагаю, что тот больше не возвращался и не писал?
— Я не знаю. Впрочем, минутку. Теперь я кое-что вспоминаю. У мисс Доусон был еще один припадок вроде этого, и она снова твердила, что кто-то «пытается свести ее в могилу раньше времени».
— А когда это было?
— За несколько недель до моего ухода. Мисс Уиттакер понесла наверх письменный прибор и какие-то бумаги, которые, похоже, сильно огорчили больную. Я как раз вернулась с прогулки и застала мисс Доусон в страшном волнении. Служанки рассказали бы вам больше, они как раз тогда убирали на лестнице и слышали, как она кричала, поэтому спустились вниз и позвали меня. Я не стала спрашивать у них, что случилось, — сиделкам не пристало сплетничать с горничными за спиной у хозяев. Мисс Уиттакер сказала, что ее тетя получила неприятные известия от своего нотариуса.
— Похоже, здесь стоит копнуть поглубже. Вы не помните, как звали тех служанок?
— Как же их звали?.. Такая смешная фамилия, кажется… Гоутубед. Да, точно, Берта и Эвелин Гоутубед.[2] Я не знаю, куда они уехали, но думаю, вы их сможете разыскать.
— Последний вопрос — и я хочу, чтобы вы забыли о христианском милосердии и недопустимости клеветы, когда будете отвечать на него. Что за человек мисс Уиттакер?
По лицу медсестры пробежало неуловимое выражение.
— Высокая, видная, весьма решительная, — сказала она, словно против собственной воли заставляя себя быть справедливой, — и исключительно компетентная медсестра — вы же знаете, она работала в Королевском госпитале, пока не стала жить с теткой. Такими медсестер изображают в театре. Она недолюбливала меня, а я — ее, и я считаю своим долгом сказать об этом прямо, милорд, однако мы обе могли отличить хорошую работу от плохой и относились друг к другу с уважением.
— Но с чего вдруг она невзлюбила вас, мисс Филлитер? Ей-богу, не помню, когда еще я встречал более приятного человека, чем вы!
— Спасибо. — Сестра выглядела немного смущений я, право, не знаю, но ее неприязнь ко мне со временем только усилилась. Может быть, вы слышали, что говорили люди в городе, когда я уехала? Будто бы доктор Карр и я… о! это было просто ужасно, и у меня состоялся крайне тяжелый разговор со старшей сестрой, когда я вернулась сюда. Наверняка это мисс Уиттакер распространяла сплетни. Больше некому.
— Ну, вы же были помолвлены с доктором Карром, не так ли? — мягко произнес лорд Уимзи. — Поймите меня правильно, я ни в коем случае не сомневаюсь, что это было весьма приятное обстоятельство, но…
— По ее словам, я пренебрегала своей пациенткой. Но я никогда не поступала так. У меня и в мыслях этого не было.
— Конечно, нет. Нет. Но не думаете ли вы, что ваша помолвка сама по себе могла показаться кому-то оскорблением? Кстати, а сама мисс Уиттакер с кем-нибудь помолвлена?
— Нет. Уж не намекаете ли вы на то, что она ревновала? Я уверена, что доктор Карр не давал ни единого, ни малейшего…
— Прошу вас — вскричал лорд Питер. — Ну что это вы так взъерошились? Взъерошились — по-моему, это ужасно милое слово, напоминает котенка, такого славного, пушистого. Однако, ни на секунду не
