Главная книга о воспитании детей, или О том, как помочь ребенку стать счастливым

Теперь представьте, что мать, становясь все меньше, идет к вам и, став размером с ваше сердце, окунается в ваше сердце. Как хорошо держать мать в своем сердце и любить ее. Мешающая стена страха где-то далеко и не может прервать вашего единения. Если вы ощущаете себя счастливым, то ваше мысленное усилие не пропало даром.

Какая бы ни была мать и сколько бы огорчения она ни доставляла вам, душевное единение с матерью идет лишь на благо вам обоим. Кто научается единению с матерью в душевной любви, тот способен достичь единения со всеми и вся. Тот обретает единение с отцом, с сестрами и братьями, с дедушками и бабушками, с родственниками, с друзьями, со всеми. Он способен к единению с жизнью. Он не боится поместить в свое сердце кого бы то ни было, чтобы сделать тому хорошо своей любовью, каким бы плохим его ни считали. Он умеет любить, понимать и освобождать. И когда приходит срок, его сердце находит того единственно верного, с кем соединится душевно, а затем и телесно. Такой человек не вцепляется в другого как собственник и не делает несчастным ни себя, ни другого. Лишь собственническая любовь причиняет боль, если оказавшийся у нее в плену желает вздохнуть хоть чуточку свободнее.

Но как помочь детям?

Если ребенок в плохом настроении или болен, то ему нельзя говорить, что он плохой. Нельзя даже так думать.

Никто не бывает плохим, но в каждом имеется плохое, которое явилось научить и которое необходимо освободить, чтобы оно обратилось во благо.

Это простое объяснение доступно пониманию любого ребенка, научившегося говорить, если оно звучит благожелательно и идет от сердца говорящего. Кто разговаривать еще не умеет, тот понимает еще лучше.

Скажите ребенку: «Дорогое дитя! Прости, что я проглядела, как в тебе поселилось плохое, чтобы тебя научить. Будь умницей, покажи или скажи, где оно у тебя обретается? Отпусти-ка его на свободу, чтобы ему стало хорошо. Ведь оно явилось лишь для того, чтобы нас вразумить, а то, что мы не заметили его прихода, в этом наша ошибка. Сейчас мы эту ошибку исправим. Попроси у этого плохого прощения за то, что мы раньше не сумели сделать ему хорошее, и простим его, что оно было вынуждено дать нам знак капризами либо болезнью. Погляди, ты же наверняка видишь, как оно радостно мчится к себе домой. Расскажи мне, как оно уходит. Я этого не вижу, а у тебя зрение получше, и потому ты – видишь».

Чем ребенок меньше, тем проще ему следует объяснять. Капризному малышу можно сказать: «Послушай! В твой животик пришел каприз. Давай отпустим его, и он сможет уйти к себе домой. Ему там хорошо играется и спится. Гляди, каприз услышал наш разговор. Вот и хорошо, что он собрался уходить! Ведь он знает, где ему лучше. Давай помашем ему на прощание! Ведь каприз и не был плохим, правда? Он просто приходил, чтобы показать нам, какой он есть». Пара минут игры-беседы, и в доме наступает тишина. Вы помогли ребенку стать лучше. Обошлось без болезненных, разъедающих душу слов: «Почему ты такой плохой!» Следует научиться разговаривать с детьми в сказочной форме. Тогда и сами научитесь лучше понимать жизнь.

Поверьте, ваш ребенок или подопечный после столь доступного поучения в дальнейшем сумеет на удивление быстро излечиться от простой болезни либо приступа истерии. Ведь он хочет быть хорошим. Даже при очень тяжелых, возможно безнадежных, заболеваниях дети с их рассудительностью способны относиться к болезни по-особому хорошо, желают злу добра. Выучиться этому у детей должен бы каждый взрослый. Но как помочь ребенку, который находится далеко и с которым не поговорить?

Пример из жизни

Эта история произошла со мной несколько лет тому назад, когда я знала лишь то, что стресс, который терзает сердце, является предзнаменованием дурного. Он служит предупреждением, чтобы человек знал и смог себе помочь. Если он себе помогает, то предзнаменование не сбывается. Так можно свести на нет любое предзнаменование. Подсознательно так и делают. Я же сделала осознанно.

Было воскресное утро. Я взглянула на часы, они показывали 10.00, и тут же ощутила чувство опасности. Оно было настолько сильным, что я почувствовала дыхание смерти. С кем беда? Кто нуждается в моей помощи? Чей зов души я ощутила? Тогда я еще не знала, что долг женщины – любить прежде всего своего мужа, хотя мысль о муже у меня промелькнула, но я ее отмела, так как почувствовала, что опасность ему не угрожает. Подумала о дочери: нет, ей тоже опасность не грозит. Стала думать о второй дочери – она! Меня охватил сильнейший озноб. Я знала наверняка: моему ребенку грозит опасность, которая может закончиться смертью.

Что делать? Мчаться на другой конец Эстонии предупреждать неведомо о чем, чтобы она занервничала и своим страхом ускорила приближение беды? По той же причине не было смысла звонить ей или писать. Я знала, что могу помочь, иначе ее душа не принесла бы мне весть. Если в мире нет никого, кто мог бы помочь, то мать – это тот, кто всегда поможет. Материнская любовь не знает границ, ее не останавливают ни расстояние, ни тюремные стены. Стоит лишь матери захотеть. «Я не мать, если не сумею сконцентрировать свою душевную силу для спасения ребенка», – сказала я себе.

Я стала мысленно беседовать: «Дорогое чувство опасности! Я прощаю тебя за то, что ты ко мне явилось, но прости и ты меня за то, что я вобрала тебя и взрастила до такой величины, что ощущаю дыхание смерти. Прости, но я прежде не понимала своей ошибки. Я выросла в атмосфере страха, да и детей своих учила не иначе как предостерегая и рисуя мрачные картины. Прости, что я тебя постоянно взращивала, а, когда дети покинули дом, в придачу стала тебя еще и подавлять, чтобы сохранить душевное спокойствие. Лишь теперь я осознала свое невежество. Прости! Я отпускаю тебя на свободу.

Я прощаю себе то, что была столь глупа.

Дорогое тело! Прости, что я заставила тебя страдать из-за постоянного накапливания ощущения опасности и желания быть разумной. Теперь я хочу тебе помочь.

Дорогое дитя! Прости меня за то, что не сумела правильно тебя обучить. Не помышляя о дурном, я взращивала свое ощущение опасности, и оно передалось тебе, ибо ты тоже не умела иначе. Я научила тебя бояться, как учила меня моя мать. Время ушло вперед, а глупость увеличилась. Прости! Я исправлю свою ошибку».

Я уже точно не помню, за что еще я просила у нее прощения. Там было много всего, и это все шло от души, да так, что кожа покрылась мурашками. Чувство опасности исчезло. Но не настолько уж я простодушна, чтобы поверить, будто теперь все в порядке. Я села и стала ждать.

Через четверть часа чувство возникло снова, и уже пострашнее. Я просила прощения и прощала. На память приходило множество случаев, связанных с ощущением опасности и смертельным страхом. Я беседовала с ними и освобождала их. Ощущение опасности уходило и возвращалось вновь. Уходило и приходило.

Шло время, и с каждым разом оно становилось все острее и явственнее. Я потеряла счет времени. Осталась лишь борьба любви со смертью. Не помню, сколько десятков раз в течение дня я начинала все заново. Время тянулось как резина. Вечером, ровно в 19.00, я попросила у смерти прощения за то, что притянула ее к своему ребенку, и почувствовала, что соединявшая нас нить порвалась. Я ощутила необычайную опустошенность и почувствовала, будто проваливаюсь в вакуум – знак того, что все необходимое мною сделано. Я знала – если что теперь и случится, то уже не самое страшное.

Сон мой был спокойный – значит, я заслужила душевный покой. Вечером позвонила дочь и сказала: «Мама, я провалилась на экзамене!» – «Слава Богу!» — вскричала я. «Мама, ты что, не расслышала? Я провалилась на экзамене!» — закричала она в трубку. «Все я расслышала. Дочка, ты не знаешь, чего ты избежала», – сказала я. Спустя несколько дней она приехала домой и сказала: «А та машина, на которой я должна была ехать, чтобы отметить успех в случае сдачи экзамена, перевернулась на ходу и разбилась».

Я спасла своего ребенка от автомобильной аварии ценой провала на экзамене. Чего лучшего я могла желать! Я воздала хвалу Богу.