Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия

палиум и подтвердит назначение других епископов от имени Папы и себя как его легата. 4. Царь и глава церкви поклянутся приложить все усилия, чтобы русская церковь с римской как с матерью всех нынешних церквей была объединена в мире по возможности быстро и спокойно. 5. Всему христианскому миру пойдет на пользу, когда Папа и другие кардиналы будут использовать свой авторитет, чтобы хранить крепкий мир с великим князем московским, королем польским, немецким орденом и сословиями Лифляндии. Совместными усилиями будет удобнее и легче направить оружие против турков и татар»^{198}.

Обмен посланиями был прерван кончиной кардинала Бернардо Мафея (16 июля 1553 г.), но уже в сентябре Штейнберг и фон Эберштейн действовали через брата покойного — кардинала Марка Антонио Мафея. С его помощью они заручились поддержкой Джованни де Каппи, кардинала Тренийского. Де Каппи выразил согласие оказать посильное содействие в решении вопроса и написать письма к русскому царю, императору Карлу V, королю Фердинанду I и польскому королю. Удалось ли кардиналу осуществить свое намерение — не известно, но 10 декабря 1553 г. он скончался. На этом сведения об участии Штейнберга и графа фон Эберштейна в «русском проекте» обрываются. Они, видимо, вышли из дела^{199}.

Сен-Жермен-ан-Лэ — Феррара (январь 1554 г. — конец 1557 г.)

После неудачи в Риме контракт, заключенный между Шлитте и Штейнбергом, потерял силу, и полномочия были возвращены Гансу Шлитте. Уже «в день обращения Павла», то есть 12 января 1554 г., саксонец обратился с письмом к датскому королю. Называя себя «московским посланником», он испрашивал у Христиана III аудиенции для некого Берварда Бернера, которому поручил обсудить вопрос, касавшийся отправления в Россию искусных ремесленников. Шлитте жаловался в письме на жителей Любека, которые закрыли ему все пути и дороги, так что он «ни через какое место не может проехать», и сетовал, что «телесная немочь», которую он приобрел «от долгого тяжкого заключения», все еще не позволяет ему «путешествовать сухим путем»^{200}.

В течение пяти месяцев Бервард Бернер старался выполнить поручение Шлитте, однако все усилия оказались тщетны. В письме от 27 мая 1554 г. он сообщил королю Христиану III, что неожиданно «встретил помеху» и перепоручил это дело своему другу Левину фон Оберх^{201}. Миссия фон Оберха, по-видимому, также натолкнулась на какие-то препятствия и не была доведена до конца.

Следующие известия о деле Шлитте относятся к весне-лету 1555 г. По сообщению Фейта Зенга, саксонец отправился во Францию в сопровождении Георга Гогенауэра из Аугсбурга. Для успеха предприятия Антону Фуггеру пришлось заручиться поддержкой императора. Это обошлось банкиру в очень крупную сумму: он сжег в камине вексель Карла V на сумму, которая обеспечила победоносный поход императорских войск в Тунис. Карл V сдержал слово. Во время визита во Францию он посетил сокровищницу Генриха II и, осматривая несметные сокровища короля, отметил, что «знаком с одним ткачом из Аугсбурга, которому ничего не стоит купить все это»^{202}. Вскоре Шлитте и его компаньон получили аудиенцию у Генриха II в Сен-Жермен-ан-Лэ. Король поставил свою подпись на трех посланиях, адресованных русскому царю, шведскому королю Густаву I Вазе и султану Сулейману II Великолепному^{203}.

В Париже к Шлитте и Гогенауэру присоединился Ганс Фоглер Младший, родом из Цюриха, названный Зенгом «слугой маркграфа Альбрехта». Ганс Фоглер Младший известен как изобретатель барабанного станка для штамповки монет. Такой станок был установлен в Цюрихе в начале 1550-х гг.^{204}. Фоглер имел при себе письма от маркграфа «к родственникам его княжеской милости», под которыми, видимо, подразумевались Глинские. Как сообщает Фейт Зенг, в том же году Шлитте послал Гедиона Виндиша, родом из Кауфперена, с письмом к Ивану IV. Письмо, видимо, содержало уведомление о готовности Шлитте выполнить условия контракта. Удалось ли гонцу передать грамоту царю, остается неясным.

В начале 1556 г. Ганс Шлитте, Гогенауэр и Фоглер отправились из Франции в Венецию, намереваясь воспользоваться письмом французского короля к Сулейману II Великолепному и переправиться в Россию через Стамбул. В Венеции в то время был «мор», и им пришлось вернуться в Феррару. Шлитте и его спутники оказались без денег. В Ферраре они познакомились с Фейтом Зенгом, «купцом из Нюремберга» (Нюрнберг), и взяли у него в долг некоторую сумму.

В то время, когда Шлитте находился в Италии в крайне стесненных денежных обстоятельствах, из-под пресса анонимного германского типографа вышел документ с текстом послания Ивана IV к императору Священной Римской империи, в котором от имени царя выражалась просьба о присылке мастеровых людей в Россию. Исследователи считают, что послание было создано Гансом Шлитте в личных целях. Однако анализ текста дает основание утверждать, что документ отражал интересы Дома Фуггеров.

В послании повторялись в общих чертах условия соглашения, предложенного Карлу V во время «кровавого сейма» 1547–1548 гг. Документ предусматривал воссоединение католической и православной Церквей, гарантировал заключение Россией вечного мира со всеми христианскими соседями, «с коронами Польской и Шведской, а также с Литвою, Ливониею и Финляндиею». В случае войны с турецким султаном автор проекта обещал предоставить в распоряжение императора и содержать за свой счет в течение 5 лет войско в 30 000 всадников. Помимо этого, давалось обязательство передать «прежде обещанные» 750 000 талеров чистым золотом для помощи Священной Римской империи в войне против «неверных». Операция передачи денег предусматривалась с соблюдением всех юридических формальностей через контору банка Фуггеров в «Анторфе» (Антверпене). По условию соглашения, беспроцентный заем переходил в полное распоряжение банка Фуггеров сроком на 20 лет. «Все эти деньги должны [находиться] у господ Фуггеров, которые [могут] обращать и употреблять их себе на пользу, по своему усмотрению и желанию», при этом 5 процентов с оборота капитала (35 700 талеров) ежегодно поступают в специальный фонд накопления средств на военные расходы. Если в течение 20 лет поход на турок не состоится, то фонд остается в собственности империи. Автор проекта охарактеризовал Антона и Иоганна Фуггеров «самыми богатыми и благосостоятельными частными (людьми) в мире». Выплата долга гарантировалась под залог «недвижимого и движимого имущества названных господ Фуггеров как (прямых) должников»^{205}.

Составитель послания был хорошо осведомлен о порядке работы головной конторы компании в Аугсбурге. Он предлагал организовать еженедельную доставку скорой почтой «писем новостей» из Московии в Аугсбург, как это делалось в других регионах Европы, где находились представительства компании^{206}. Из текста также следует, что подателем грамоты должен был стать не Ганс Шлитте, который назван «первым нашим посланником», а иное лицо. Невероятно щедрые условия ссуды^{207} свидетельствуют, что завершение сделки имело для лица, составившего документ, первостепенное значение. В то же время публикация типографским способом документа, который содержал условия секретных переговоров, свидетельствует в пользу того, что его издание было осуществлено с целью воспрепятствовать заключению подобной сделки. Видимо, публикация «послания русского царя» была осуществлена конкурентами Антона Фуггера.

В том же году в Европе вновь вспомнили басню Дмитрия Герасимова в изложении Павла Иовия. Анонимный автор «Реляции о Московии», составленной для неких высокородных итальянских читателей, в предисловии обещал рассказать «о чудесах и ужасах, происходящих» в России, и присоединить в конце «краткое рассуждение о том, как, на зло Испанцам и Португальцам, вернуть торговлю пряностями в руки Итальянцев». Выполняя обещание, автор поместил в заключительной части документа рассуждение о «новом многочисленном народе», который вышел из «Каспийских гор» и беспокоит своих соседей яростной войной.