Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия

Бургмейера был создан карикатурный портрет Якоба Фуггера в шапочке-кипе.

Слухи об иудейских корнях Якобу Фуггеру удалось замять с помощью денег. Папа Юлий II получил от аугсбургского банкира заем в 170 000 дукатов на расходы в войне против Венеции ^{56}. Еще 15 000 флоринов Якоб Фуггер внес в фонд города Аугсбурга для устройства приюта для неимущих ремесленников, в том числе — мастеров типографского дела^{57} . Однако деньги банкира были потрачены впустую.

Летом 1511 г. когда Шлейниц отправился из Москвы в Германию для закупки вооружения и найма кнехтов^{58}, Риму удалось нанести серьезный удар Дому Фуггеров, подняв цены на квасцы. В августе Агостино Чиги получил разрешение от Совета Десяти на монопольную торговлю стратегическим сырьем в Венеции, ссудив городу 20 000 дукатов. В соответствии с контрактом, он продал правителям 7000 кантаров квасцов по 18 дукатов за кантар, затем товар был перепродан на венецианском рынке через посредника по цене в 20 дукатов, установленной Чиги^{59}. Стоимость пороха возросла, следом подскочили цены на артиллерию и боеприпасы германского производства.

Две кампании великого князя Василия III против польского короля Сигизмунда закончились неудачей, Смоленск взять не удалось. Для победы требовалось увеличить парк артиллерийских орудий и закупить крупную партию пороха. В оплату, скорее всего, были пущены ценности королевы Елены, сестры великого князя, вдовы короля Александра Казимировича. В книге «Елена Иоанновна, великая княгиня Литовская, Русская, королева Польская» приводится выдержка из любопытного документа — «Записок ордена Миноритов». В нем говорится о загадочной пропаже ценностей покойной королевы после инвентаризации, в проведении которой принимал участие русский дьяк.

Незадолго до своей скоропостижной смерти вдовствующая королева Елена Иоанновна изъявила желание вернуться на родину и вела секретные переговоры с послами великого князя, касательно этого вопроса. Вопреки воле поляков, зимой 1512 г. она отправилась в Бреславль. Ее багаж состоял из 14 больших сундуков с золотыми и серебряными блюдами, поясами и кольцами, драгоценными камнями, а также богатыми одеждами, подбитых мехами. Побег Елены не состоялся, она умерла в Бреславле от яда 20 января 1513 г. Ее похоронили в церкви Пречистой Богоматери. В том же склепе поставили сундуки с сокровищами. Ровно год спустя, «на праздник святой Агнессы» (21 января 1514 г.), сундуки были вскрыты, а сокровища переписаны. Опись составляли два писца-поляка и один писец русский в присутствии нескольких панов, которые опечатывали вскрытые сундуки своими печатями. Согласно инвентаризации, общая стоимость ценностей составила около 400 000 флоринов. Вечером проголодавшихся панов угостили хорошим ужином с вином и пивом. Шесть месяцев спустя выяснилось, что из сундуков пропала большая часть сокровищ^{60}. Возможно, ценности Елены Иоанновны были тайно переданы представителю Дома Фуггеров для закупки крупной партии вооружения.

Весной 1514 года в Москву от императора Священной Римской империи прибыл посол Георгий Шнитценпаумер с наказом склонить великого князя к союзу против польского короля^{61}. В это же время, после длительного перерыва, в Москве началось энергичное возведение церквей итальянским архитектором. Алевиз Фрязин приступил к строительству сразу одиннадцати храмов: «На Большом посаде Введение пречистые да Володимер Святый в Садех, да Благовещение святыя богородица в Воронцове, да в городе на своем дворе Рожество пречистые, у нея же придел святый Лазарь, да за Неглинною Леонтей, чюд[о] творець ростовский, да Петр, чюдотворець московский и всеа Русии, да на Ваганькове Благовещенье богородици, да за Черторье Алексей человек божий в Девичье монастыре, да за рекою Усекновенье честныя главы Ивана Предтечи под Бором, да на Устретенской улице Введенье пречистые. Да того же лета поставишя церковь при ее животе кирпишную Варвару святую Василей Бобр з братьею с Вепрем да со Юшком Сурвихвостовым. А всем тем церквам мастер был Алевиз Фрязин». Помимо этого «сурожский гость» Юрий Бобынин, ведший торговлю с итальянскими городами Крыма, заложил у Фроловских ворот «церковь кирпишную Афонасей Святый Александрейский»^{62}. В мае в Россию прибыл «от турскаго салтана Салим Шагханди-Кирея из Царягорода посол имянем Келмалбех князь». Между Стамбулом и Москвой были установлены дружеские отношения.

Используя конкуренцию между Домом Чиги и Домом Фуггеров в своих интересах, Россия добилась выгодных условий контракта. Новгородский наместник князь Василий Васильевич Шуйский подписал договор с купцом «от семидесяти Ганзейских городов» на торговлю серебром, оловом, медью, свинцом, серой и другими товарами сроком на десять лет^{63}. Уже в июне 1514 г. огромная партия артиллерии и боеприпасов была доставлена покупателю, и великий князь выступил на Смоленск. По некоторым сведениям, во время осады «московит имел перед крепостью до двух тысяч штук пищалей больших и малых, чего никогда еще ни один человек не слыхивал»^{64}. После трехдневного массированного артиллерийского обстрела ядрами, окованными свинцом, Смоленск капитулировал.

Однако через месяц русская армия потерпела поражение в сражении под Оршей. Победа досталась польско-литовскому войску под командованием князя Константина Острожского, который впервые в Восточной Европе применил артиллерийскую засаду в полевом сражении. «Литовцы, умышленно отступив к тому месту, где у них были спрятаны пушки, направили их против наседавших московитов и поразили задние их ряды, выстроенные в резерве, но слишком скученные, привели их в замешательство и рассеяли. Такой неожиданный боевой прием поверг московитов в ужас, ибо они считали, что в опасности находится только первый ряд, бьющийся с врагом; придя в смятение и полагая, что первые ряды уже разбиты, они обратились в бегство»^{65}. Виновным в поражении был признан князь Глинский, его заточили в темницу.

У европейских наблюдателей имелось достаточно оснований, чтобы сделать вывод о разрыве Москвы с Аугсбургом и смене приоритетов. Однако они ошиблись: Якоб Фуггер нашел компромиссный вариант — осуществлять поставки немецкого оружия через посредника, связанного долговыми обязательствами как с Римом, так и с Аугсбургом. Таким посредником стал архиепископ Альбрехт Бранденбургский. В 1514 г. он получил в банке Фуггера ссуду в 21 000 дукатов с тем, чтобы выкупить кафедру архиепископа Майнцинского.

Для выплаты долга Альбрехт добился в марте 1515 г. разрешения у папы Льва Х (Джованни де Медичи) на продажу индульгенций в своей провинции. Переговоры от имени архиепископа в Риме вел представитель банка Фуггеров. Согласно окончательной договоренности, Папа получал 3000 дукатов и половину доходов от продажи индульгенций (обычно доля Ватикана составляла одну треть), другая половина оставалась в распоряжении архиепископа и предназначалась для уплаты долга банку Фуггера. Но не все шло так гладко. Условия секретного соглашения попали каким-то образом к Максимилиану I, и он приостановил действие договора. Император дал свое согласие на сделку лишь после того, как срок договора был снижен до трех лет, а ему была обещана ежегодная выплата в 1000 флоринов^{66}. Войдя в долю, Максимилиан I выступил посредником в переговорах России с Польшей о заключении перемирия: «И князь велики для цисаря с королем похотел миру, как пригоже быти, да и опасные грамоты на королевы послы велел дати»^{67}.

Пока шли переговоры с императором, европейские наблюдатели отметили активный обмен послами между Москвой, Крымом и Турцией. В августе состоялось подписание союзнического договора с крымским ханом: «И того же лета августа великого князя посол окольничей Михайло Васильевич Тучков пришел ис Крыму. А с ним к великому князю пришел от Магмед-Кирея, царя крымского, посол Янчюра-Дуван о дружбе»^{68}. К султану ездил посол В. А. Коробов, а к патриарху в «Царьград» (Стамбул) были посланы с подарками «Василий Копыл Спячей да Иван Варавин». В Казани побывали окольничий Михаил Тучков и оружничий Никита Карпов, «они же шед в Казань, царя и всю землю на записех к шерти приведошя». Весной 1517 г. в Москву от имени магистра Тевтонского ордена прибыл Дитрих фон Шонберг. Он был уполномочен вести переговоры о поставке партии оружия и наемного войска численностью в 10 000 пеших и 2000 конных солдат сроком на два года. Союзнический договор, скрепленный крестным целованием, был заключен в июле того же года^{69}.