оттуда то, что на первый взгляд показалось мне комком смятой чёрной бумаги.
Когда он стал разворачивать комок, я разглядел маленькую чёрную тирольскую шляпу, вроде той, что была на Филлипсе в день убийства. Холмс не спеша надел её, надвинув пониже, чтобы скрыть восковую накладку на переносице. Затем затянулся папиросой, наклонил голову, понюхал гвоздику в петлице и взглянул в сторону входной двери.
Единственным моим компаньоном была пинта тёмного пива, когда я, как и Холмс, рассматривал входящих: шумную рыжеволосую особу, двух американцев во фраках и двух женщин, чьи густо накрашенные лица и откровенные декольте не оставляли сомнений относительно рода их занятий.
Несмотря на упования Холмса, мы, разумеется, не могли быть твёрдо уверены, что Бьюкенен явится на встречу. Начиная вторую кружку пива, я стал сомневаться, что он придёт. Он опаздывал уже на полчаса, и хотя клубился густой туман, от отеля до паба было рукой подать. «Сколько кружек мне придётся выпить в ожидании этого человека?» — спрашивал я себя. На память мне приходили бесконечные вечера, которые мы с Шерлоком Холмсом коротали вместе много лет назад, ожидая развязки не менее загадочных событий: драматического прихода полковника Себастьяна Морана с его духовым ружьём в пустом доме на Бейкер- стрит или появления смертоносной болотной гадюки, которая приползла по шнуру от колокольчика из фальшивого вентиляционного отверстия, устроенного доктором Гримсби Ройлоттом. Впрочем, сегодняшнее ожидание оказалось не столь долгим.
Сенатор Бьюкенен явился в восемь часов. Как только он принялся оглядывать зал (без сомнения, ища человека в чёрной шляпе), я заслонил рукой верхнюю часть лица и отвернулся, чтобы он меня не узнал. Протискиваясь между двумя женщинами, которые пришли раньше, Бьюкенен вначале не заметил принявшего чужой облик Холмса; но когда одна из развязных особ, захихикав, о чём-то нахально спросила импозантного господина с копной седых волос, в поле его зрения оказался призрак Дэвида Грэма Филлипса в тирольской шляпе, а точнее, сидевший у задней стены паба Шерлок Холмс.
Я видел, как разочарованно вытянулись лица женщин, когда Бьюкенен проигнорировал их, но его лица я видеть не мог, поскольку бывший сенатор стоял спиной ко мне, и, чтобы завершить эту часть повествования, мне придётся обратиться к свидетельству Холмса.
«Узнав» человека, сидевшего перед ним, Бьюкенен раскрыл рот. Равнодушный к чарам ночных бабочек, он нерешительно двинулся к столику Холмса. Остановившись в двух-трёх футах от привидения, которое продолжало пускать к потолку клубы дыма, уже не столь густые, как прежде, Бьюкенен прошептал:
— Ты мёртв. Это всем известно. — И, словно вновь утверждая этот факт, он повторил: — Ты мёртв.
Замерев на месте, Бьюкенен продолжал таращиться на переодетого Холмса.
Присутствующие тоже стали поглядывать на них. Впрочем, они смотрели не на фатоватого джентльмена, сидевшего за столом, а на сенатора, застывшего перед ним, как Макбет перед духом Банко.
Со своего места я увидел мрачную усмешку, появившуюся на лице Холмса.
— Не смей ухмыляться! — прорычал Бьюкенен уже почти в полный голос. — Не говори, что это сделал я. Все они хотели это сделать, каждый из них. Я не виноват, если у всех, кроме меня, кишка тонка оказалась.
Внезапно Холмс вскочил на ноги и воздел указующий перст на Бьюкенена.
— Нет! — завопил сенатор, так что все, кто был в пабе, повернули головы в его сторону. — Оставь меня в покое! — крикнул он и сделал два маленьких шажка назад. Затем быстро повернулся, опрокинув по пути стул, бросился к выходу и исчез в тумане, который словно поглотил его.
Мы с Холмсом тоже бросились к дверям, но две дамочки, пристававшие к Бьюкенену, стали хватать нас за руки.
— Подожди, миленочек, — пропищала та, что была ближе ко мне, — куда поспешаешь?
— Вас двое, и нас двое, — подхватила другая, похотливо подмигнув.
Когда мы наконец отделались от них и выскочили на окутанную туманом улицу, Бьюкенена нигде не было видно. Мы пошли на тусклый свет, разливавшийся перед «Лэнгэмом», но, расспросив портье и людей в вестибюле, поняли, что, выскочив из паба, в отель сенатор не возвратился.
Лондон огромен, и потому напрашивался естественный вывод: туман не туман, а в городе легко затеряться. Разумеется, эта аксиома в первую очередь применима к простым людям, а не к известным и заметным личностям.
— Он далеко не уйдёт, Уотсон, — заверил меня Холмс. — В такую погоду не побегаешь. Кроме того, мистера Бьюкенена слишком многие знают. Сегодня мы можем уведомить нашего старого друга Стенли Хопкинса из Скотленд-Ярда, что разыскиваем сенатора. Хопкинса только что сделали старшим инспектором, он сумеет нам помочь. Своими силами Бьюкенена мы в этом тумане не найдём. Завтра рано утром стоит навести справки среди живущих в Лондоне американцев. Выследить бывшего сенатора США не так уж трудно.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Погоня
Этот мир — одно сплошное пустословие! Научись мужчины и женщины возводить свои идеалы на твёрдой почве реальности, а не на зыбучих песках лжи и притворства, разве не дотянулась бы эта башня до звёзд куда верней, хотя и гораздо медленней?
— Быстрее, Уотсон! Нельзя терять ни минуты!
Такими словами утром в пятницу, 10 апреля, прервал мой глубокий сон Шерлок Холмс.
— Быстрее, приятель! — повторил он. — Это моя неповоротливость во всём виновата! Одевайтесь! Едем на вокзал Ватерлоо!
Всё ещё сонный после наших ночных блужданий, я поспешно оделся, так как Холмс уже нанял экипаж, который ждал нас прямо под дверью. Только когда мы уселись в него, я осмелился спросить, что случилось.
Нетерпеливо барабаня длинными пальцами по подлокотнику, Холмс рассказал о событиях, произошедших утром. Он снова побывал в «Лэнгэме», чтобы справиться о Бьюкенене. Сенатор до сих пор не вернулся, и его перепуганная жена понятия не имела, где он, зато Холмс встретил съезжавших из отеля полковника Астора и его жену, которых мы видели с Бьюкененом два дня назад. Оказалось, сегодня Асторы уезжали в Америку. Холмс представился и, едва дослушав дифирамбы в свою честь, выяснил, что прошлой ночью они видели Бьюкенена. Сенатор, зная о том, что его друзья собирались в театр «Друри-Лейн», сумел в тумане добраться туда. Поймав их в антракте, Бьюкенен, находившийся в крайнем возбуждении (по словам Астора, он выглядел так, будто увидел привидение), заявил о намерении как можно скорее уехать из страны.
— Могу его понять, — вставил я.
Астор, продолжал Холмс, сообщил Бьюкенену, что сегодня они с супругой отплывают обратно, и предположил, что, хотя все билеты на пароход наверняка распроданы, для бывшего сенатора что-нибудь придумают.
— Короче говоря, Уотсон, если мы не успеем в Саутгемптон к полудню — а до него осталось чуть больше двух часов, — мистер Бьюкенен будет уже на пути в Америку. Я сам вернулся только затем, чтобы захватить свой револьвер.
— Но почему бы сначала не телеграфировать полиции, чтобы его задержали? — спросил я.
— На каком основании, дружище? Из-за того, что он принял всерьёз моё перевоплощение в Дэвида Грэма Филлипса? Считайте это типичной реакцией театрального критика. Встречался на концерте с