он бьется головой о стены и задерживает дыхание до посинения. Можно было бы привести длинный перечень подобных происшествий, которые случаются в нормальной семейной жизни. Одно из самых неприятных таких происшествий — это пристрастие к воровству.
Маленькие дети очень часто достают монетки из маминой сумочки. Обычно при этом никаких проблем не возникает. Мать терпимо относится к тому, что ребенок выбрасывает из ее сумочки содержимое и все перемешивает. И когда обнаруживает это, то скорее смеется, чем сердится. Она может даже завести две сумочки, одну из которых никогда не показывает ребенку, а вторую, более поношенную, предоставляет ему для исследования. Со временем ребенок вырастает из этого и больше к такой привычке не возвращается. Мать вполне справедливо считает это нормальным здоровым поведением и частью общих отношений ребенка к ней и ко всему миру.
Однако мы понимаем, почему иногда мать начинает тревожиться, когда ее маленький ребенок берет принадлежащие ей вещи и прячет. Возможно, она пережила гораздо более тревожный опыт — воровство ребенка старшего возраста. Нет ничего более пугающего и нарушающего счастье семьи, чем присутствие в ней ребенка (как, кстати, и взрослого), который склонен к воровству. Вместо того чтобы верить всем и оставлять вещи на своем месте, приходится разрабатывать специальные приемы, чтобы защитить ценности, такие, как деньги, шоколад, сахар и т. д. В этом случае в семье есть больной.
У многих людей при мысли об этом появляются очень нехорошие чувства. Они испытывают такое же замешательство при мысли о воровстве, как, например, при употреблении слова «мастурбация». Помимо столкновений с самим вором, людей расстраивает мысль о воровстве при воспоминании о тех сражениях, которые происходили в их детстве из-за склонности к воровству. Именно это неприятное чувство, возникающее при мысли о настоящем воровстве, заставляет некоторых матерей неоправданно волноваться из-за невинной привычки маленьких детей брать их вещи.
После недолгого размышления можно прийти к выводу, что в обычной нормальной семье, не имеющей больного, которого можно было бы назвать вором, всегда происходит немало воровства, только его никто так не называет. Ребенок берет одну-две булочки или достает из шкафа кусок сахара. В хорошей семье такого ребенка не назовут вором. (Однако тот же самый ребенок в учреждении может быть наказан и назван вором из-за нарушения существующих в этом заведении правил.) Родителям бывает необходимо разработать правила, чтобы поддерживать порядок в семье. Они могут сделать правилом, например, что ребенок всегда может брать хлеб или, допустим, какой-нибудь вид печенья, но не должен трогать особое печенье или сахар. Относительно таких вещей всегда существуют некоторые колебания, и жизнь в семье в определенном смысле состоит в выработке отношений родителей и детей в такой и подобных ей ситуациях.
Однако нельзя просто ограничиться утверждением, что нормальный маленький ребенок склонен красть вещи матери и что это означает только то, что он ее любит, а потом описывать старшего ребенка, у которого развивается стремление к воровству. Размышляющая об этом мать хотела бы знать, существует ли связь между этими двумя феноменами. Попытаюсь четко сформулировать ответ. В любом случае существует лишь очень слабая пограничная линия между распространенной и свидетельствующей о здоровье кражей маленького ребенка у матери и воровством больного старшего ребенка. Но в большинстве случаев, если старший ребенок так болен, можно установить, что первыми случаями его воровства были монетки, из сумки матери или сахар из шкафа.
Больше того, мы должны научиться узнавать нормальный переходный период, когда маленький ребенок становится немного старше и начинает чувствовать, что воровать нехорошо. Этот переход не всегда происходит легко или неожиданно. Обычно бывает трудное время, когда попеременно то сама мысль о воровстве приводит ребенка в ужас, то ему хочется украсть и он крадет. Это может проявиться в реакции на появление еще одного младенца. Четырехлетний ребенок возмущается тем, что его маленькие брат или сестра берут вещи из маминой сумки, и бьет их за это; и тот же четырехлетний ребенок крадет втайне от матери.
Легко представить себе, какое чувство вины может при этом у него возникнуть. Такой четырехлетний ребенок оказывается в трудном положении, он словно разделился на двух человек: один обладает яростной строгой моралью, гораздо более строгой, чем мораль его родителей; второй по его собственным стандартам считает себя очень плохим.
В такой ситуации ребенок начинает лгать, если его неожиданно обвиняют. Если мать или отец отведут такого ребенка в сторону и начнут расспрашивать о воровстве, они будут говорить со сверхморалистом и, по существу, у этого сверхморалиста спросят, не является ли он одновременно и злым вором. Он не сможет с этим смириться, и обследование покажет, что у ребенка может возникнуть серьезное раздвоение личности. Его ложь — это его попытка объяснить то, что он (по самой природе вещей) не в состоянии объяснить. Родители, которые это понимают, сумеют мягко подойти к ребенку, который с трудом совершает переход от естественного воровства ранних лет к более поздней стадии, на которой, если все пройдет хорошо, его строгая и импульсивная сторона личности договорятся, так что он сумеет справиться со своими примитивными желаниями обладать, не сталкивая их со своим строгим моральным чувством.
Со временем появятся и другие возможности. Родители станут давать карманные деньги, и этот источник должен предотвратить желание красть деньги. К тому же существуют дни рождения, Рождество и другие праздники, когда ребенок может с уверенностью ожидать подарков. Перед вручением подарков ребенок может позволить слегка ожить своей воровской стороне и получит достаточное удовлетворение от происходящего, так что его примитивные влечения, порывы к жадности, безжалостности и волшебству будут удовлетворены; от них не нужно будет отказываться, и они не будут для ребенка потеряны.
Более того, взрослея, ребенок сам вырабатывает способность контролировать свои возбуждения. И может совершать сознательные поступки. По мере роста уверенности ребенок научается ждать; сексуальное возбуждение связывается с мыслями о людях и потому обогащается положительными ценностями и пониманием, которые способны привнести люди в отношения с ребенком. Благодаря этому и другим обстоятельствам обычный ребенок из обычной хорошей семьи превращается в социальное существо без серьезных асоциальных проявлений.
8. О приемных детях
Я придерживаюсь распространенного мнения о том, что приемному ребенку родители должны как можно раньше сказать правду. Главная причина заключается в том, что рано или поздно дети узнают правду сами. Мне очень часто приходилось устанавливать связь между изменениями в поведении нормальных детей в худшую сторону при случайно услышанном ими замечании по поводу их происхождения или когда соседский ребенок повторил то, что услышал в разговоре родителей, причем взрослые и не подозревали, что их кто-то слышит.
Не следует также забывать, что дети ведут полнокровную жизнь, в которой есть место не только забавам и играм, но и ненависти и мстительности, и в самый непредсказуемый момент ребенок может сознательно сказать: «У тебя ненастоящие папа и мама». Конечно, в жизни всегда существует плохое, это часть самой жизни, но всегда и ней есть и хорошее. Для приемного ребенка самое плохое — это неожиданная новость, услышанная от чужих.
Совсем не обязательно, чтобы приемный ребенок был несчастен, однако такое с ним случается.
Иногда приходится соглашаться с тем, что не стоит говорить ребенку, что он приемный, однако со временем он обязательно сам об этом узнает; и в вашей власти сообщить эту новость ребенку как можно раньше и сделать это менее болезненным.
Но как это сделать? Не знаю. Вы должны сами найти способ, наиболее соответствующий вашему темпераменту. Часто родители сообщают мне, что придумывают сказку; эту сказку они рассказывают ребенку перед сном, она бесконечно повторяется и в то же время развивается и обогащается. В эту сказку вводится животное или ребенок, потерянные и снова найденные. Дети любят такие сказки, только нужно рассказывать их интересно. Придет время, и вы начнете намекать на то, что эта сказка для вашего ребенка имеет особый смысл.
