— Она велит мне: 'прими другое тело', — шепнул Рул.
— Как? — переспросил Яррий, не расслышав.
— Новое тело, — повторил Рул.
Он посмотрел на Яррия отчаянными глазами.
— Вот она зовет, — сказал он, прислушиваясь, и тотчас же хоркнул сам два раза по-оленьему. — Это ее голос. Но я не хочу идти за ней. Я борюсь.
Он поискал руками кругом себя, как будто ища, за что бы ухватиться. Лицо его выразило крайнее напряжение. Даже пот проступил мелкими каплями на лбу и на висках. Яррий с некоторым ужасом заметил, что капли эти были красного цвета.
— Что с тобою? — спросил он с тревогой. — Разве твоя рана раскрывается?
— Душа моя раскрывается, — сказал Рул. — Жарко мне до кровавого пота.
Это был кровавый пот начинающих колдунов, когда они противятся велению духов.
— Как я пойду в терновую рощу?! — заговорил Рул снова. — Она велит другое: 'Плащ твой собственный брачный прими из чужих рук. Пляши с мужчиной…'
— Мерзость, — сказал Яррий с отвращением. Он понял наконец смысл таинственных велений Мужеподобной Яламы. — Это Юн тебя учит…
Но Рул не слышал.
— 'Я сделаю тебя великим колдуном, дам ход подземный и полет воздушный', — продолжал он перечислять обещания призрака. — 'Не то убью. Резала тебя, недорезала. Теперь дорежу'.
По повелению духов и старших колдунов, иные из юношей отрекались от своего пола и уподоблялись женщинам. Такие потом получали великий дар волшебства. Именно на этот путь Черный Юн и убитая Ялама толкали отрока Рула.
Рул задрожал и опять сел на землю.
— Пойдем домой, — сказал решительно Яррий. — Надо тебе сегодня спать у костра с друзьями.
Рул упирался, но он взял его за руку и повел с собою сквозь темный лес, туда, где среди развешанного мяса горел костер и сидели колдуны и охотники, — Юн Черный и Спанда Мудрый, Илл Бородатый и многие другие…
Месяц был на исходе. Ронта и Яррий встретились еще раз; мужской лагерь переместился и подвинулся к женскому. Он находился теперь на берегу Калавы пониже устья Сарны. Он был устроен чрезвычайно просто. Большой костер, на котором охотники жарили пищу, беспорядочная груда сухих сучьев для топлива и в разных местах кучки зеленых ветвей для постелей. Не было даже навесов от дождя, ибо мужчины не строили крова весною и летом.
У костра никого не было. Огонь тлел тихо, объедая две здоровенные колоды, положенные накрест. Только запасное копейное древко, прислоненное к дереву, да длинный аркан, сплетенный из тонких ремней, говорили о том, что это стойбище не было покинуто людьми.
Анаки, впрочем, были близко. Они собрались все вместе внизу у воды и образовали круг. Перед кругом стояли два колдуна, светлый — справа и темный — слева, а между ними стоял Яррий. Черный Юн исполнил свою угрозу и привлек дерзкого Ловца к суду племени.
Все охотники держали в руках копья. Даже подсудимый являлся на сход с копьем. Воина можно было лишить жизни, но никак не оружия. Анака, убитого в таком судебном кругу, выносили оттуда с копьем в руке и клали на поле. И Яррий, хотя и непосвященный, тоже пришел с копьем. Анаки встретили его угрюмыми взглядами, но не сказали ни слова.
Только Спанда и Юн не имели оружия. Они были вооружены словом своим, которое ранило больнее копья. На лице Черного Юна было написано злое ожидание. Спанда был высокий, с седой бородой старик, тот самый, который во время весенней охоты первый встретил оленей, выбегавших на берег. Глаза у него были спокойные, слегка насмешливые.
Сход только что собрался, но все молчали. Молчал и подсудимый.
— Говори, Яррий, — обратился к нему Спанда, впрочем, без суровости.
— Вы сами говорите, — неохотно проворчал Яррий.
— Ты отнял у бога живую добычу, — сказал Юн глухо и с гневом.
Яррий посмотрел на него исподлобья, но не сказал ничего.
— Говори, Яррий, — снова сказал Спанда.
— Если отнял у бога, зато дал Анакам, — сказал Яррий. — Это мое копье перекололо полстада.
Юн посмотрел на него ядовитым взглядом, потом обратился к племени.
— Если непосвященные мальчишки будут оленей убивать, — сказал он, то что же останется взрослым?
Яррий ничего не сказал, но щеки его покраснели и глаза вспыхнули.
— Ты отнял у бога живую добычу, — повторил Юн.
— Не у тебя ли отнял? — возразил Яррий дерзко. — У твоего короткого копья?..
— Лжешь! — вскрикнул Юн запальчиво. — Я видел тебя в воде. Четвероногий олень ехал на твоей спине.
— Рука моя лежала на шее белой телицы. Мы плыли рядом, как муж и жена…
Они стояли лицом к лицу и смотрел друг другу в глаза. Оба они были одного роста, статные и сильные. Только у Юна глаза и волосы были черные, а у Яррия глаза были серые, а волосы русые.
— Бродяга, — прошипел Юн, — знаешь ли ты, что такое бог?
Яррий ответил ему презрительным взглядом.
— А ты знаешь? — спросил он неожиданно.
— Постой, — вмешался Спанда. — Мы спрашиваем о боге у тебя, не у Юна. Скажи нам, где твой бог?
Яррий поднял копье и с силой опустил его на землю.
— Вот мой бог, — сказал он резко.
— Слышите, Анаки! — воскликнул Юн с ужасом. И Анаки отозвались гневным ропотом. Яррий нахмурил брови и крепко оперся рукою на копье.
Спанда слегка пожал плечами и сказал спокойно:
— Какой же это бог? Это — древко.
Яррий молчал.
— Или нет на земле иного бога, сильней, чем копье твое? — продолжал Спанда. — Зачем ты молчишь? Стыдишься говорить?
— Чего мне стыдиться? — сказал Яррий угрюмо. — Нет на земле иного бога, кроме Анака. Сса — Зверь-Гора и Полосатый Тигр подвластны нам. Горы и долы, леса и поля, все это наше.
Странно прозвучали эти гордые слова перед лицом враждебного круга воинов. Анаки сердито ворчали. Им нисколько не льстило считаться земными богами во устранение небесных.
— Еще что? — опять спросил Спанда с явным любопытством.
— Реки поят нас, а дубрава кормит, — продолжал Яррий, — звезды любуются нами. Ясное солнце светит для нас…
В голосе его звучало волнение.
— Молчи ты, — отозвался тотчас же Спанда. — Про солнце мы сами знаем.
— Я стану говорить, — сказал Юн, — мой бог требует жертвы.
— Какой жертвы? — спросил Спанда так же спокойно.
— Замены, — сказал Юн, — жертвы живой, вон той…
Он указал пальцем на юношу.
Спанда пожал плечами.
— Мы, Анаки, не шакалы, друг друга не едим.
— Мой бог ест, — упрямо повторил Юн. — Бог белый, Месяц.
— Солнце — бог красный, — сказал Спанда. — Твой бог — Луна.
Юн посмотрел на него с ненавистью. Противоположность этих двух слов: Месяц, Луна, выражали всю противоположность двух преданий.
— Лунный бог создал небо и землю, — сказал Юн мрачно.
