были слишкомъ явны. Спросите объ этомъ свою собственную совѣсть.
«Она ничего не знаетъ», подумала Ребекка.
— Онъ воротился ко мнѣ. Иначе и быть не могло, я знала это. Я была увѣрена, что никакое притворство, никакая лесть, никакой обманъ не всостояніи отдалить его отъ меня, по крайней мѣрѣ на долгое время. Я знала, что онъ будетъ мой. Я молилась, чтобы онъ былъ моимъ.
Несчастная произносила всѣ эти слова скороговоркой и съ такимъ одушевленіемъ, какого Ребекка никогда въ ней не замѣчала. Мистриссъ Кроли продолжала стоять молча, съ потупленнымъ взоромъ.
— За что жь вы хотѣли отнять у меня моего мужа? продолжала Амелія плачевнымъ тономъ. Что я вамъ сдѣлала, Ребекка? Онъ былъ моимъ только шесть недѣль. Не совѣстно ли вамъ было возмущать спокойствіе молодыхъ супруговъ? Вы рѣшились преслѣдовать меня съ перваго дня, нашей свадьбы; неужели мое счастье растревожило ваше завистливое сердце? И теперь, когда нѣтъ его со мной, неужели пршили вы любоваться, какъ я несчастна безъ него? Много, слишкомъ много зла натерпѣлась я отъ васъ въ прошедшія двѣ недѣли: хотите ли вы и теперь увеличить своимъ присутствіемъ моіо душевную пытку?
— Я… я пришла сюда вовсе не съ такою цѣлью… проговорила мистриссъ Кроли.
— Зачѣмъ же иначе вы могли прійдти? Вамъ хотѣлось вырвать его изъ моихъ объятій, перебила Амелія дико-взволнованнымъ тономъ. Вы опоздали, Ребекка, его нѣтъ со мной. Мы простились съ нимъ, Ребекка. Вотъ, сегодня поутру, онъ здѣсь сидѣлъ, на этой софѣ. Не прикасайтесь къ ней, Ребекка. Мы сидѣли и разговаривали вмѣстѣ. Я была у него на колѣняхъ, мой руки обвивались вокругъ его шеи, и мы вмѣстѣ произносили съ нимъ одну и ту же молитву. Да, онъ былъ здѣсь, Ребекка. Его взяли, его вырвали изъ моихъ объятій; но онъ далъ мнѣ обѣщаніе возвратиться назадъ.
— И онъ воротится, мой другъ, будьте увѣрены, проговорила Ребекка, чувствуя невольное состраданіе къ несчастной.
— Посмотрите сюда, Ребекка, это вѣдь его шарфъ… шарфъ моего Джорджа… какъ онъ вамъ нравится? Прекрасный цвѣтъ… неправда ли?
И она принялась цаловать шолковыя нити малиновой ткани. Этотъ шарфъ перепоясывалъ ея талію съ самаго утра. Она забыла теперь свой гнѣвъ, свою ревность, самое присутствіе соперницы. Еще минута, и несчастная женщина, съ улыбной на устахъ, молча подошла къ постели и начала разглаживать подушку своего Джорджа.
Ребекка вышла изъ ея комнаты.
— Ну, что, какъ Амелія? спросилъ Джой, неизмѣнно сохранившій въ креслахъ свою позу.
— Кто-нибудь долженъ быть съ ней, сказала Ребекка; она очень нездорова.
И мистриссъ Кроли съ лицомъ задумчивымъ и печальнымъ пошла домой. Напрасно мистеръ Седли упрашивалъ ее остаться и принять участіе въ раннемъ обѣдѣ, который онъ нарочно заказалъ для нея: мистриссъ Кроли ушла, не обративъ ни малѣйшаго вниманія на просьбу Джоза.
Ребекка была отъ природы совсѣмъ не зла, и справедливость требуетъ замѣтить, что она питала нѣкоторую привязанность къ мистриссъ Эмми. Само-собою разумѣется, что теперь ей не за что было сердиться на свою подругу. Упреки Амеліи, при всей своей жестокости, были однакожь для нея очень лестны, потому-что мистриссъ Кроли видѣла въ нихъ безсильную жалобу соперницы, оплакивающей свое пораженіе и горе. Желая помочь ей чемъ-нибудь, Ребекка отправилась въ городской паркъ и встрѣтила тамъ мистриссъ майоршу Одаудъ, которая уже гуляла нѣсколько часовъ послѣ безполезнаго чтенія эстетически-умозрительныхъ сочиненій достопочтеннаго Декана, не доставившаго ей на этотъ разъ ни малѣйшей пользы. Ребекка подошла къ ней и раскланялась очень учтиво, къ великому изумленію майорши, не привыкшей къ этимъ обнаруженіямъ вѣжливости и вниманія со стороны мистриссъ Родонъ Кроли.
— Знаете ли вы что-нибудь о пріятельницѣ вашей, мистриссъ Осборнъ! сказала Ребекка.
— А что? Нѣтъ, ничего не знаю, отвъчала майорша.
— Она совсѣмъ убита послѣ разлуки съ мужемъ и, кажется, сойдетъ съ ума.
— Неужъ-то?!
— Вы бы очень хорошо сдѣлали, мистриссъ Одаудъ, если бы потрудились навѣстить ее.
— У меня, признаться, и у самой голова идетъ кругомъ, и я думала, что бѣдная Амелія не нуждается сегодня въ дружескихъ визитахъ, сказала съ важностью мистриссъ Одаудъ, но если она точно въ безотрадномъ положеніи, какъ вы говорите, и если вы сами, несмотря на давнишнюю дружбу, не можете быть полезны для нея; то безъ всякихъ вашихъ хлопотъ, мистриссъ Кроли, я пойду къ ней. Желаю вамъ счастливо оставаться, сударыня.
Съ этими словами, мистриссъ Одаудъ, забросивъ голову, поспѣшила оставить госпожу Ребекку Родонъ Кроли, такъ-какъ она никогда не добивалась чести быть коротко знакомой съ этой леди.
Ребекка съ улыбкой наблюдала отступленіе майорши, такъ-какъ вообще въ природномъ ея характерѣ было много юмора. Веселость ея возстановилась соверошенѣйшимъ образомъ, когда майорша, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, оглянулась черезъ плечо и проговорила что-то сквозь зубы. Мы, однакожь, знаемъ, что она проговорила:
— Смѣйтесь на здоровье, свѣтская красотка: я очень рада, что вамъ весело. Нѣтъ, мать моя, ты вѣрно не будешь кручиниться вмѣстѣ съ нами — не таковская!
И быстро продолжая свой путь, мистриссъ Пегги была уже черезъ нѣсколько минутъ въ квартирѣ мистриссъ Осборнъ.
Амелія все еще стояла у постели, гдѣ оставила ее Ребекка, и глаза ея выражали отчаянную грусть. Надѣленная отъ природы необыкновенною крѣпостію духа, майорша всѣми зависящими отъ нея средствами старалась доставить утѣшеніе своему юному другу.
— Вамъ никакъ не слѣдуетъ убивать себя, мой другъ, говорила сердобольная Пегги. На что это будеть похоже, если вы захвораете, когда онъ пришлетъ за вами послѣ побѣды? Будьте разсудительны и хладнокровны, Амелія. Вы не единственная женщина, вручившая на этотъ день свою судьбу Господу Богу.
— О, я знаю это! что жь мнѣ дѣлать? Я слаба и малодушна, сказала Амелія,
Въ самомъ дѣлѣ, она хорошо знала свою собственную слабость; но присутствіе другого существа, умѣвшаго обуздывать свои чувства, значительно подкрѣпило ея силы, и она пріободрилась въ обществѣ мистриссъ Пегги. Такъ онѣ просидѣли и прогоревали вмѣстѣ до двухъ часовъ за полдень; ихъ сердца поминутно слѣдовали за боевой колонной впередъ и впередъ, на кровавое поле. Страхъ, сомнѣніе, тоска и пламенныя молитвы провожали Трильйонный полкъ. Въ этомъ собственно и состоитъ необходимая подать, которую война собираетъ съ женщинъ. Мужчины расплачиваются кровью, женщины слезами.
Въ половинѣ третьяго наступило событіе, важное въ ежедневномъ быту Джоя: обѣдъ поспѣлъ и аппетитъ его изострился. Пусть храбрые воины дерутся и гибнутъ на полѣ битвы: Джой долженъ обѣдать. Онъ вошелъ въ комнату Амеліи, въ надеждѣ соблазнить ее смачными яствами, поданными на столъ.
— Ну… Эмми… право, сказалъ онъ, — супъ очень хорошъ. Попробуй, Эмми… хоть немножко… право.
И онъ поцаловалъ ея руку. За исключеніемъ свадьбы, когда ему надлежало привѣтствовать новобрачную въ качествѣ шафера и брата, Джой никогда почти не цаловалъ свою сестру.
— Благодарю тебя, Джозефъ, сказала она, — ты очень добръ и нѣженъ; но ужъ позволь мнѣ остатъся въ моей комнатѣ.
Запахъ супа произвелъ, однакожь, пріятное впечатлѣніе на ноздри мистриссъ Одаудъ, и она безъ труда согласилась раздѣлить съ мистеромъ Седли его трапезу. Они оставили Амелію и сѣли за столъ вдвоемъ.
Майорша думала о честномъ Михаилѣ, своемъ супругѣ, ѣхавшемъ впереди своего полка. Дурной обѣдъ сегодня будетъ у нашихъ молодцовъ, сказала она съ глубокимъ вздохомъ,
