строгомъ смыслѣ слова, онъ собираетъ, по большей части; черезъ своихъ знакомыхъ, съ которыми играетъ въ карты или бильярдъ. Изъ этихъ матеріяловъ открывается между-прочимъ, что есть въ англійской столицѣ многое-множество женщинъ, обожаемыхъ всѣми джентльменами безъ исключенія, и презираемыхъ женами этихъ джентльменовъ, тоже безъ всякаго исключенія. Къ этому разряду, напримѣръ, принадлежитъ мистриссъ Фаирбресъ, весьма замѣчательная леди съ прекрасными локонами, которую каждый день вы можете встрѣтить въ Гайд-Паркѣ, въ сопровожденіи знаменитѣйшихъ первостатейныхъ львовъ и денди великобританской столицы. Сюда же относится и мистриссъ Рокквудъ, которая, какъ всѣмъ извѣстно, задаетъ въ своихъ чертогахъ великолѣпные балы и вечера, описываемые съ такимъ краснорѣчіемъ въ публичныхъ вѣдомостяхъ. Я могъ бы привести здѣсь множество женскихъ именъ въ этомъ родѣ, еслибъ только они имѣли какую-нибудь связь съ главнѣйшими лицами моей исторіи. Но между-тѣмъ, какъ простодушпые зѣваки, или скромные провинціялы, неудостоенные счастья принадлежать къ джентльменскому міру, смотрятъ съ завистью на этихъ блистательныхъ леди, обнаруживающихъ свое величіе и славу во всѣхъ публичныхъ мѣстахъ, люди опытные и свѣдущіе могутъ сказать имъ и доказать, что эти прекрасныя дамы столько же, по своему положенію, далеки отъ истинно-порядочнаго общества, какъ честная супруга какого-нибудь сомерсетшейрскаго помѣщика, которая читаетъ о ихъ дѣяніяхъ въ газетѣ Morning-Post. Лондонскіе львы отлично понимаютъ всѣ эти вещи. Отъ нихъ вы узнаете, съ какою безпощадностію, настойчивостію, извѣстныя леди, повидимому богатыя и славныя, исключаются изъ благороднаго круга. Отчаянныя усилія, употребляемыя ими для того, чтобъ, такъ или иначе, втереться въ этотъ завѣтный кругъ, составляютъ предметъ великаго изумленія для всякаго психолога, посвятившаго себя изученію мужской или женской природы. Безплодность этихъ усилій — превосходная тэма для какого-нибудь великаго генія, владѣющаго остроуміемъ, досугомъ и познаніемъ англійскаго языка въ такой степени, чтобъ имѣть возможность безпрепятственно пользоваться матеріялами, собранными для этого интереснаго предмета. Но, впередъ, моя исторія!
Весьма немногія леди, съ которыми мистриссъ Кроли познакомилась за границей, не только уклонились отъ чести дѣлать ей визиты по сю сторону канала, но еще, вдобавокъ, страшно компрометировали ее въ публичныхъ мѣстахъ. Интересно было видѣть, какъ всѣ знатныя дамы забыли ее совершеннѣйшимъ образомъ, и это забвеніе, нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, забавляло какъ нельзя больше мистриссъ Бекки. Барикрисъ. при встрѣчѣ съ нею въ дамскомъ будуарѣ Опернаго Театра, поспѣшила собрать вокругъ себя всѣхъ своихъ дочерей, какъ-будто онѣ могли заразиться отъ прикосновенія Ребекки. Затѣмъ, отступивъ назадъ шага на два, и заслонивъ собою дѣвицъ, бросила на свою соперницу страшный и вмѣстѣ величественный взглядъ. Но мистриссъ Кроли была не робкаго дссятка, и требовалось побольше грознаго величія, чтобъ привести ее въ смущеніе какимъ бы то ни было взглядомъ. Когда леди де-ла-Моль, разъѣзжавшая верхомъ съ нашей героиней по брюсельскимъ гуляньямъ, встрѣтила въ Гайд- Паркѣ открытую коляску мистриссъ Кроли, глаза блистательной леди помрачились совершенно, и она никакъ не могла узнать свою прежнюю пріятельницу за границей. Даже мистриссъ Бленкиншопъ, жена банкира, съ презрѣніемъ отвернулась отъ нея въ капеллѣ. Бекки, по пріѣздѣ въ Лондонъ, разъѣзжала по всѣмъ публичнымъ мѣстамъ, и особенно любила посѣщать капеллы, куда неминуемо слѣдовалъ за нею и юный Родонъ…
Сначала, мистеръ Кроли былъ очень чувствителенъ къ пренебреженію, которое повсюду оказывали его женѣ. Онъ былъ мраченъ, угрюмъ, задумчивъ, и уже говаривалъ о необходимости дѣлать поочередно вызовы мужьямъ или братьямъ всѣхъ этихъ наглыхъ и дерзкихъ женщинъ, не воздававшихъ должнаго уваженія его супругѣ, но убѣдительныя просьбы и настоятельныя приказанія Ребекки отвратили его отъ этого не совсѣмъ благоразумнаго поведенія.
— Что за съумасшествіе открывать для меня выстрѣлами дорогу въ лондонскіе салоны? говорила мистриссъ Бекки веселымъ и добродушнымъ тономъ, — потратишь только порохъ, мой милый, и все-таки не сдѣлаешь ровно ничего. Вспомни, что я была когда-то гувернанткой, а ты пользуешься въ свѣтѣ репутаціей негоднаго шалуна; кому какая охота сводить знакомство съ женой картежника и неисправимаго буяна? Будемъ лучше сидѣть у моря, и ждать погоды. Рано или поздно, у насъ будетъ необходимое количество друзей, а между-тѣмъ ты долженъ вести себя хорошенько, и слушаться во всемъ своей наставнницы, которая, такъ или иначе, наведетъ тебя на истинный путь. Помнишь ли, какъ ты бѣсновался, когда услышалъ, что покойная тётка — не тѣмъ будь поминута — оставила почти все имѣніе Питту и его женѣ? Ты готовъ былъ разболтать объ этомъ всему Парижу, да и разболталъ бы, еслибъ я во-время не придержала твоего глупаго язычка. И гдѣ бы ты былъ, еслибъ въ Парижѣ пронюхали про завѣщаніе твоей тётки? Въ тюрьмѣ St.- Pélagie за неоплатные долги, и не видать бы тебѣ, какъ своихъ ушей, этого хорошенькаго домика на одной изъ лучшихъ лондонскихъ улицъ.
— Правда твоя, Бекки, правда, замѣтилъ Родонъ.
— Ужь конечно правда, подтвердила мистриссъ Бекки. А ты вѣдь въ ту пору чуть съ ума не сошелъ, и готовъ былъ застрѣлить своего брата, Картушъ ты мой негодный, забіяка безпардонный. И что могли мы выиграть отъ твоего необузданнаго гнѣва? ровно ничего. Тётушкины деньги ускользнули отъ насъ однажды навсегда: нечего о нихъ и думать. Гораздо лучше оставаться въ дружескихъ сношеніяхъ съ семействомъ твоего брата, чѣмъ раззадориться и объявить ему непримиримую войну, какъ сдѣлали это глупые твои родственнички, Бьюты Кроли.
— Это вѣдь все кутитъ старуха Бьютъ — преглупѣйшая баба! Ха, ха, ха!
— И превздорная, такъ же какъ ты, мой милый, продолжала Ребекка шутливымъ тономъ. какъ-скоро умретъ твой отецъ, «Королевина усадьба» будетъ для насъ живописнымъ уголкомъ, гдѣ мы съ большимъ комфортомъ можемъ проводить каждую зиму. Если, сверхъ всякаго чаянія, мы раззоримся, ты сдѣлаешься берейторомъ, и возмешь на свое попеченіе джентльменскія конюшни, а я буду гувернанткой при дѣтяхъ леди Дженни. Раззоримся? Фи, какой вздоръ я говорю! Я еще напередъ выхлопочу для тебя мѣстечко, и мы заживемъ на славу. Но всего скорѣе станется, что Питтъ и маленькій его сынишко уберутся на тотъ свѣтъ, и тогда титулъ и помѣстье баронета перейдутъ къ тебѣ; мы будемъ сэръ Родонъ и миледи Кроли. Живи пока живется, и заглядывай впередъ смѣлыми глазами. Гдѣ есть жизнь, тамъ есть и надежда, и я еще не отчаяваюсь, при всей твоей глупости, сдѣлать изъ тебя порядочнаго человѣка. Кто продалъ твоихъ лошадей для тебя? Кто заплатилъ здѣсь всѣ твои долги?
Родонъ принужденъ былъ согласиться, что всѣми этими и другими благодѣяніями онъ исключительно одолженъ былъ своей женѣ. И на этомъ основаніи онъ вполнѣ поручилъ себя ея руководительству на будущее время.
Въ самомъ дѣлѣ, когда миссъ Кроли оставила сей міръ, и денежки ея — предметъ столькихъ соревнованій и споровъ, перешли окончательно къ мистеру Питту, старшему сыну баронета, достопочтенный Бьютъ Кроли, обманутый въ своихъ ожиданіяхъ, пришелъ въ такую ярость, что разразился страшною бранью противъ своего племянника, и завязалъ съ нимъ ссору, которая, возвышаясь постепенно, кончилась совершеннѣйшимъ разрывомъ между ними. Впрочемъ, старушка миссъ Кроли не совсѣмъ обидѣла ceмейство Бьютовъ: къ нимъ, по духовному завѣщанію, перешло пять тысячь фунтовъ, вмѣсто двадцати, на которые расчитывалъ достопочтенный Бьютъ, Родонъ Кроли и того не получилъ: старая дѣва, какъ-будто на-смѣхъ, отказала своему младшему племяннику всего только сотню фунтовъ, съ обязательствомъ носить по ней приличный трауръ. Тѣмъ изумительніѣе было поведеніе его въ глазахъ старшаго брата и невѣстки, которая, по добротѣ сердечной, изъявляла совершеннѣйшую готовность смотрѣть снисходительно и благосклонно на всѣхъ членовъ фамиліи своего мужа. Родонъ Кроли написалъ къ своему брату изъ Парижа откровенное и добродушное письмо. Ему было не безъизвѣстно, писалъ онъ, что супружескій союзъ, въ который онъ вступилъ, навсегда лишилъ его благосклонности покойной миссъ Кроли. Онъ жалѣлъ, конечно, и сокрушался сердечно, что тётушка съ такимъ упорствомъ продолжала питать къ нему свой гнѣвъ до послѣдняго издыханія, тѣмъ не менѣе однакожь, онъ радовался душевно, что деньги ея, не выступая изъ фамилій Кроли, перешли въ такія надежныя руки, и на этомъ основаніи онъ отъ всего сердца поздравлялъ любезнаго брата съ полученіемъ наслѣдства. Онъ
