колонок пояса, фресок, резьбы, майоликовых плиток пола. Эти переходы вели на замковую боевую стену и в случае боевой тревоги связывали дворец и крепость.
Так выглядел первоначально многосложный и своеооразный ансамбль Боголюбского дворца. Здания не располагались фронтально, в одну линию, но у северной башни делали излом, отвечавший излому южного склона замкового холма, Оба фасада — восточный и западный — были очень эффектны. Восточный смотрел в сторону речной пристани. Сюда были обращены стройные апсиды собора с членившими их фасады тонкими полуколонками, сюда смотрело тройное окно лестничной башни и выходил вход в нее; за полутенью арочных проемов переходов светился белый камень дворцовой площади, куда пришельцы из Владимира попадали через главные ворота дворцовой части. На эту главную площадь выходил лучший западный фасад ансамбля, связанный в единое целое лентой колончатого пояса и мотивом аркад переходов. Его ядром был златоглавый собор с как бы охранявшими его лестничными башнями, образующими симметричный и торжественный центр композиции. Он напоминал двухбашенную киевскую Софию и явно имел целью это гордое сопоставление. По сторонам развертывались крылья переходов, сраставшиеся на юге с замковой стеной и с севера — с дворцом.
Против юго-западного угла собора на площади стояла особенно примечательная постройка ансамбля — киворий. Сейчас на его месте стоит кирпичная часовня XVII века с четырьмя грушевидными столбами, первоначально завершавшаяся шатровым верхом. Под ней стояла белокаменная чаша с высеченным на дне крестом. Легенда рассказывала, что из этой чаши князь Андрей якобы оделял наградами строителей замка. Раскопки открыли остатки трехступенного круглого подножия чаши, по краю которого шли круглые базы с угловыми рогами-грифами от восьми стройных колонн. Найденные фрагменты и аналогии позволили восстановить облик этой изящной ажурной постройки, столь неожиданной в условиях сурового русского климата. Киворий образовал сень над чашей, в которой содержалась освященная вода, и здесь путник мог утолить жажду и освежить лицо «святой водой». Видимо, киворий был последней постройкой ансамбля, созданной около 1165 года. На одном из камней ступеней кивория мастер вырезал княжеский знак, свидетельствующий об участии в строительстве княжеских владимирских зодчих (илл. 50).
Таким рисуется Боголюбовский дворец в свете данных, какими располагает наука. Они объединяются в целостную картину путем научной гипотезы, научного домысла и, конечно, как всякая реконструкция исчезнувшего памятника, является в какой-то мере предположительной. Тем не менее ее можно и должно дать.
Боголюбовский дворец (илл. 52) был одним из выдающихся произведений княжеских строителей. Пышные, сверкающие белым камнем и золоченой медью княжеские палаты были теснейшим образом связаны с русской традицией. Обычная трехчленная схема богатого жилого дома складывалась из жилой избы, соединенной переходом сеней с чистой парадной частью — клетью. Любопытно, что древние источники и называют лестничную башню дворца «сенями», явно отмечая ее аналогию сеням обычного жилища. Эта схема жилья не раз развертывалась русскими зодчими в монументальный дворцовый ансамбль. Так было, например, в Галиче XII века, где к каменному собору примыкал деревянный переход к рубленым хоромам. Дворцовая церковь с ее хорами заменяла «чистую половину» — клеть. В Боголюбове эта схема была развита и с блеском воплощена целиком в белом камне.
В архитектуре Боголюбовского дворца много общего с приемами и формами Успенского собора во Владимире, но здесь, в гражданском ансамбле, смог сильнее проявиться интерес к декоративному богатству архитектуры. Здесь впервые появились великолепные цокольные аттические профили, шире была применена золоченая медь и фресковая роспись наружных частей здания, еще ярче сказалась демонстративная парадность архитектуры. Белые стены замка на высоком речном берегу были видны издалека, из-за них сверкали золоченые верхи храма и башен. Обдумывая постройку дворца и замка, князь и зодчие обращались к описаниям в исторических сочинениях того времени прославленного сооружения библейской древности — храма Соломона в Иерусалиме — и использовали в своей постройке многое из этих описаний.
Боголюбовский замок был вторым после Владимира центром политической жизни времени Андрея Боголюбского. Сюда, в княжескую резиденцию, шли послы из соседних земель и зарубежья, здесь решались вопросы войны и мира и судьбы Владимирской земли и Руси.
В полутора километрах от Боголюбова, среди заливных лугов, стоит всемирно прославленный храм Покрова на Н е р л и (илл. 53). Когда мы идем к нему луговой тропой, он словно вырастает, и глаз улавливает его постепенно появляющиеся стройные членения, теневые пятна узких окон и порталов, отдельные детали. У подножия зеленого холма — зеркальная гладь озера, старицы Клязьмы. Среди золотых кувшинок и белых лилий опрокинулось дрожащее отражение храма… Пейзаж чудесной красоты и поэтичности. Весной пойму покрывают воды разлива, он поднимается до подножия храма, остающегося на крошечном островке суши. Случалось, что льдины били по его цоколям.
Невзгоды протекших восьми столетий не миновали и этого одинокого памятника, который, как увидим ниже, утерял свои важнейшие части и сохранил лишь свое основное ядро. Более того, в 1784 году игумен Боголюбова монастыря просил разрешения … на разборку Покрова на Нерли на материал для строительства монастырской колокольни. Он получил это разрешение от духовного начальства, но не успел разрушить храм лишь потому, что не сошлись в цене за разборку с подрядчиками! Здание уцелело. В 1803 году оно получило взамен шлемовидной древней существующую луковичную главу. В середине прошлого века к северу от храма были выстроены кирпичные ворота с колокольней над ними (колокольня ныне разобрана и здесь организована база для туристов). Тогда же, в связи с вопросами «реставрации» собора Рождественского монастыря во Владимире, были проведены около Покрова на Нерли первые раскопки. В 1877 году духовные власти предприняли ремонт здания. Были уничтожены и заменены штуковыми доделками поврежденные резные детали, храм был обвязан уродливыми железными связями и сделано существующее позакомарное покрытие со сферической кровлей, скрывшей прямоугольный постамент и низ барабана … И тем не менее храм и теперь покоряет каждого своей пленительной красотой.
Здание принадлежит к тому же типу небольших одноглавых четырехстолпных храмов, который мы знаем по Боголюбовскому и Димитриевскому дворцовым соборам. Но в этой простой и обычной схеме храма зодчие воплотили новый образ. Он выражен всем строем пропорций храма, его форм и деталей. В противоположность несколько тяжеловесной и мужественной величавой красоте Димитриевского собора, прочно и гордо стоящего на земле, все помыслы зодчих Покрова на Нерли направлены на создание впечатления легкости и изящества, женственной стройности пропорций, невесомости устремленных ввысь членений храма. Его план несколько вытянут по продольной оси. Алтарные апсиды потеряли характер мощных полуцилиндров, они не столь сильно выступают вперед и частично прикрыты очень развитыми угловыми пилястрами. Благодаря этому достигается спокойное равновесие и симметрия, содействующие выражению вертикального движения здания. Той же цели служит необычное положение колончатого пояса выше уровня хор, делящее фасады храма на две почти равные зоны. Его стены слегка наклонены внутрь и этот еле заметный наклон к центру ощущается глазом как сильный ракурс, возможный лишь при большой высоте здания, которую подчеркивают и многообломные пилястры с полуколоннами, пронизывающие фасады пучками стремительных вертикалей. В верхнем ярусе к ним присоединяются новые вертикали
