— Вот это да! Какой же ты тяжелый!
— Я больше не маленький.
Да, маленьким он уже не был. Моему племяннику было семь лет, и это был самый неугомонный и чистый на свете человек. Я поцеловала его, и он чмокнул меня в ответ. Казалось, в этот момент я могла бы умереть счастливой.
В другом конце сада скрипнула калитка. Я только собиралась позвать своего брата, но там стоял другой человек.
— Марк.
В тусклом вечернем свете капитан третьего ранга Марк Дюпри был похож на базальтовый утес. Черные джинсы и свитер с высоким воротом, кожа шоколадного цвета, авиационные очки от солнца. Он наклонил голову и направился к нам.
— Эван, рад тебя видеть. — У него был бархатный голос. — Поездка кончилась, несомненно, лучше, чем началась.
Он грустно улыбнулся. В тот момент я почувствовала, насколько был одинок мой брат, пока не понял, что совершил большую ошибку. И нужно же было Марку пойти на то, чтобы проехать с ним целых двести миль…
— Ты хороший парень, Дюпри, — сказала я.
Вслед за ним появился Брайан. Брат нес спортивную сумку, бросил ее на землю и обнял меня.
— Долгих лет тебе, девочка. — Он поцеловал меня в макушку. — Возможно, у тебя они есть, но из того, что отведено мне, ты сегодня несколько годов отняла.
Больше ему растрачивать было нечего. Я немножко отступила, чтобы лучше разглядеть его.
— Это не помогло. Ты по-прежнему несносный мальчишка.
По правде сказать, выглядел он хорошо. Как всегда, худощав. Блестящие темные волосы и глаза. Однако неумолимо холоден, хотя за этой внешней холодностью, как я знала, он скрывал глубокое беспокойство.
Мы направились к дому.
— Объясни мне, что за чудовищная чертовщина произошла сегодня. Мне не удалось добиться от Джесси исчерпывающей информации.
— Он не мог говорить. Сегодня мы были с ним в морге.
Я произнесла это, не подумав о последствиях. Люк посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. Брайан дотронулся сзади до моей шеи и толкнул меня вперед, явно пытаясь заставить замолчать. Ему не хотелось говорить о смерти в присутствии Люка. Но и избежать такого разговора он не мог. Именно поэтому они и приехали.
— Мошенничество с кредитными карточками, — пояснила я. — У нее было мое удостоверение личности.
Люк прыгал и дергал меня за юбку.
— Где Джесси?
Я показала внутрь дома.
— Позвони ему.
Рука Брайана на моей шее сжалась сильнее. Странно. Джесси здесь вообще не было, а Брайан уже был недоволен им. Прибавить сюда пару по-настоящему язвительных замечаний Блэкберна, и у них началось бы соревнование по взаимной пикировке. Семья, что тут сделаешь.
— Позволь мне разобраться. — Брайан сидел на кухонной табуретке и отрывал этикетку с «Дос Экис». — В течение последних двадцати часов у тебя крадут удостоверение личности. Рики Джимсона обкрадывают, два Шейлока играют с тобой в пляжную рулетку, а воровку на берег выбрасывают волны, мертвую. В Санта-Барбаре воры даже более активны, чем в Бангкоке.
— Это продолжалось уже несколько месяцев. Я лишь узнала об этом в последние двадцать четыре часа.
— Это происходит, как в засоренной канализационной трубе. Нечистоты поднимаются в ней до тех пор, пока она не лопнет. Вопрос в том, что заставило ее лопнуть.
За высокими стеклянными дверьми по дорожке расхаживал Люк.
— Долго еще? — спросил он, глядя на нас.
Я пожала плечами и улыбнулась ему:
— Прошло всего пятнадцать минут.
Он продолжал нетерпеливо ходить. В другом конце гостиной Марк перестал разговаривать по телефону, ответив, что тоже любит кого-то.
Хотя я и пыталась притвориться, что не слушаю, я была поражена теплотой в его голосе. Я знала его как человека, постоянно решающего проблемы моего брата, и как рассудительного товарища, и как ангела- хранителя. Он был таковым со времени развода Брайана со своей женой, которую продолжал любить, несмотря на сумасшедший образ жизни, который привел к ее смерти.
Но обычно я видела Марка в кабине пилота, дающего полный газ своему «F/A-18». Гремящего на своем «хорнете» по небу над пустыней, проносящегося с шумом над аэродромом с Брайаном, летящим с ним крыло в крыло. Ну и вообще он был самым что ни на есть негодником.
Он медленно пошел к стойке.
— Девушки прелестны. Место действия и репетиция были превосходны. — Он поднял свое пиво. — Salud.[4]
Марк развелся около года назад. Он был близким другом Брайана еще со времен обучения в училище морской авиации. А теперь их объединяет и холостяцкий статус. Как на море, так и на суше.
— И нет никаких проблем с отменой заказов на места в Палм-Спрингс, — сказал он. — Вместо этого я заказал два номера в мотеле «Фиеста-Коаст».
— Сожалею, что испортила вам отпуска, — сказала я.
— Никаких проблем. В Санта-Барбаре есть поля для игры в гольф. Так что одну неделю мы проведем здесь.
И они с Брайаном чокнулись пивными бутылками.
Я услышала голос Джесси:
— Привет, малыш.
Люк вскочил и помчался к садовой калитке, скрывшись из виду за кустами жасмина с криком «Да!».
Джесси смеялся. Этот смех дарил мне целый уик-энд. Минуту спустя они появились на дорожке. Люк сидел на коленях у Джесси, поджав под себя ноги и положив ему руки на плечи.
— И я мог бы сыграть роль полицейского клоуна. Там, у озера, есть место для катания на роликовых досках. Подросткам не нравится, когда там катаются неумелые люди. Но я однажды попробовал прокатиться на четвертинке трубы. Она качалась с боку на бок.
— Именно тогда ты и выбил себе передние зубы, да? — справился Джесси.
— Нет, я всего лишь раскачал их. Ничего ты не понимаешь. — Люк толкнул Джесси в грудь.
Брайан вскочил с табуретки:
— Эй, осторожнее с этим!
По опыту я понимала, что Люк, сидя на коленях Джесси, уравновешивал его и опрокинуться они не могли. Также я знала, что вмешиваться не следует. Но Брайан уже шел с вытянутыми вперед руками.
— Лучше будет, если ты спрыгнешь, — сказал он.
Джесси въехал в дверь.
— С нами все в порядке, — сказал он, протягивая руку. — Привет, Брайан.
Они пожали друг другу руки. Я представила Марка, который улыбнулся, пытаясь не смотреть на инвалидную коляску. Джесси въехал в гостиную, не переставая болтать с Люком. Он спрашивал о делах в школе, уроках, ветрянке, горячих завтраках. Одна из причин, по которой ему так нравилось разговаривать с детьми, состояла в том, что дети быстро начинали принимать его за нормального человека. Они могли с удивлением смотреть на него, задавать неуместные вопросы, но потом воспринимали его инвалидность как нечто естественное. В то же время взрослые начинают, как правило, петь церковные гимны из серии
