Чайки в смятеньи и с криком несутся, А ели, как в страхе, дрожат. Чудится в буре мне голос знакомый, Будто мне что-то давнишнее хочет сказать. Тень надвигается, бурей несомая… Сколько уж лет он пощады не хочет мне дать. Буря, несися; бушуй, непогода! Не вас я так крепко страшусь! Тень надвигается бурей весомая, Гонится всюду со мной — лишь ее я боюсь! № 42. «Славное море, священный Байкал» (Каторжанин Тобольской каторги Мурайченко назвал эту
песню: «Песнь обер-бродяги»)
Славное море, священный Байкал! Славный корабль — омулёвая бочка! [16] Ну, Баргузин, пошевеливай вал, Плыть молодцу недалечко. Долго я звонкие цепи носил, Душно мне было в горах Акатуя! Старый товарищ бежать пособил: Ожил я, волю почуя. Шилка и Нерчинск не страшны теперь, Горная стража меня не видала, В дебрях не тронул прожорливый зверь, Пуля стрелка миновала. Шел я и в ночь и средь белого дня, Вкруг городов я посматривал зорко. Хлебом кормили крестьянки меня, Парни снабжали махоркой. Весело я на сосновом бревне Плыть чрез глубокие реки пускался. Мелкие речки встречалися мне — Вброд я чрез них преправлялся. У моря струсил немного беглец: Берег крутой, а и нет ни корыта. Шел я Карчой и дошел, наконец, К бочке, дресвою замытой. Нечего думать — Бог счастье послал: В этой посуде и бык не потонет; Труса достанет и на судне вал, Смелого в бочке не тронет. Тесно в ней жить беднякам омулям — Мелкие рыбки, утешьтесь словами: Раз побывать в Акатуе бы вам, — В бочку полезли бы сами. Славное море, священный Байкал, Славный корабль — омулёвая бочка! Гей, Баргузин, пошевеливай вал, Плыть молодцу недалечко. 
№ 43. «В пустынных степях Забайкалья» (Тобольская) В пустынных степях Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная, Тащится с сумою в руках. На ём рубашонка худая Со множеством разных заплат, Шапчонка на ём арестантска И серый тюремный бушлат. Идет он густою тайгою,
