Вороны слетались, — Слеталися-собиралися Молодцы ребятушки. Вы солдатушки, вы молоденьки, Вы новобраны! Получили ли вы, ребятушки, Царские присяги? Что ж ты, реченька, что ж ты, быстрая, Долго не проходишь? Ледок тоненький, ледок осенненький Долго не проносишь? Наших милых голубушек Долго не провозишь? Наши милые голубушки Сами переедут. Известная былина-песня «Соезжает князь Михайло со широкого подворья… рассказывающая об убийстве свекровью невестки, в сибирских тюрьмах известна до мельчайших подробностей и даже представляет лучший, полнейший вариант. В Сибири одно убийство служит поводом к двум новым убийствам:
Вынимает князь Михайло Из ножон булатный ножик: Он пронзает свое сердце, Он пронзает ретивое. Как возговорит его матушка родима: «Ахти, злодейка я, согрешила, Три души я погубила: Се-де сына, се невестку, Се младенца во утробе!» Отрывки эти, оставшиеся в сибирских тюрьмах, принадлежат песне, сохранившейся в целом виде на Волыни и записанной там Н. И. Костомаровым:
Повернулся я з Сибиру, Не ма мине доли, А здаеться, не в кайданах (в кандалах), Еднак же в неволе. Следят мене в день и в ночи, На всяку годину: Негде мене, подетися, Я от журбы гину. Маю жинку, маю дети, Хочь я их не бачу, Як згадаю про их муку, То гирько заплачу. Зибрав себе жвавых (т. е. резвых) хлопцив, И що ж мине з того? Заседаю при дорозе, Жду подорожного? Чи хто иде, чи хто еде — Часто дурно ждати: А так треба в лесе жити, Бо не маю хаты. Часом возьму з богатого — Убогому даю. А так гроши поделивши, Я греха не маю. Зовут меня разбойником Кажут — разбиваю. Я ж никого не забив, Бо сам душу маю. Асессоры, справники Все меня гоняют, Билып вони людей забили, Ниж я грошей маю. Пишов бы я в место, в село: Всюду меня знают — А бы б только показався, То зараз поймают. А так треба стерегтися, — Треба в лесе жити, Х очь здается свет великий — Негде ся подити. Песня эта, как взвестно, у нас переводилась Козловым, М. И. Михайловым», г. Минаевым, Гольц- Миллером, также переведена Мицкевичем на польский язык, но все-таки та роскошь поэзии и полнота картин, ко- торыми обладает подлинник, не были вполне переданы никем. Лучший перевод Михайлова обладает легкостью стиха и чувством, но сокращает картины. Подстрочный перевод Гольц-Миллера подражает подлиннику, но теряет легкость и размер. Вероятно, трудность перевода состоит в том, что английский язык слишком сжат и выразителен. Так, например, строки:
The night-winds sigh, the breakers roar