моджахеда вперед. Тот покорно склонил голову и, дернув поводья, поскакал в сторону гряды.
Аркадий Бовин, ехавший следом за Эсенбеком и вот уже полтора года по поручению московского шефа занимавшийся контрабандой наркоты, был не в самом лучшем расположении духа. В очередной раз ему предстояло пройти по караванной тропе, узкой лентой вившейся над Ущельем слез. От одного воспоминания об этом ущелье у Аркадия волосы начинали вставать дыбом. Он горько раздумывал над судьбой, черной птицей изо дня в день кружившей над его бренным телом.
«Черт бы побрал хозяина со всеми деньгами мира, вместе взятыми! Что значат деньги, если их нельзя тратить ни здесь, ни в Союзе! Живешь и всего боишься: особистов, ХАДа, советских войск, даже душманов, которые считаются своими. А тут еще это ущелье, узкая тропа рядом с бездной…» Он вспомнил последний ночной переход и покрылся холодным потом: лошадь споткнулась и, увлекая его за собой, полетела в пропасть. Каким-то чудом ему удалось выбросить руку и, ухватившись за каменный уступ, задержать свое падение. Он помнил, как цеплялся за скользкие от крови камни и сползал вниз, плача от бессилия, а когда его лица коснулась холодная, воняющая сырой кожей веревка, это было великое счастье. Аркадий вздохнул и поправил левой рукой висевший на груди автомат. «Слава богу, что Борису удалось убедить этого бородатого «урюка» ехать днем. Нет, больше я никогда не вернусь к этому ущелью, только бы добраться до Пакистана! – Он покосился на едущего впереди Андрея. – Сам Борис с нами не поехал, а с этим малахольным Андреем я разберусь и, прихватив денежки… – он любовно погладил притороченный к седлу мешок. То, что в мешке лежат приготовленные для закупки товара деньги, а точнее, золото, он нисколечко не сомневался – его содержимое было настолько тяжелым, что ничем, кроме золота, просто не могло быть… – сделаю ноги, а хозяина я не боюсь, теперь у него руки коротки».
Подумав так, Бовин блаженно улыбнулся.
«А сколько, интересно, тут денег? Такого тяжелого мешка я еще не пере…» Треснувшая автоматная очередь вернула его к действительности. Он изо всей силы стеганул лошадь и, не обращая внимания на пальбу, поскакал вперед.
«Все, медлить нельзя», – решил Сергей.
– Подрыв! – крикнул он и плавно нажал на спуск. Перестук выстрелов потонул в грохоте взрыва. Ехавших впереди борцов за веру снесло начисто.
Чернобородый уткнулся лицом в гриву и вместе с конем полетел на землю. Дух, скакавший к гряде, заметил вспышки выстрелов, но, прежде чем он успел повернуть назад, его срезала короткая очередь Виктора. Окрестности огласились криками, грохотами разрывов и трескотней очередей.
Один из европейцев вел беспорядочную пальбу, укрывшись за трупом своей лошади; другой, пригнувшись к гриве коня, предпринял отчаянную попытку прорваться в сторону ущелья, но удача только посмеялась над ним. Граната «РПГ-18» ударила прямо перед лошадью, и его сознание потонуло в черноте разрыва.
Больше половины духов было перебито в первые секунды боя; уцелевшие хоть и укрылись за трупами, но вели огонь не целясь, по принципу «на кого бог пошлет», а бог сегодня был не на их стороне.
По лежащему противнику ударили Молотов и Иванов, методично переходя от одного лежащего тела к другому. Неплохо порезвился снайпер. Огонь из подствольников окончательно завершил начатое дело. Держась за горячее цевье автомата, Сергей сменил магазин и, выглянув из-за камня, посмотрел вниз, выискивая какое-нибудь движение, – никто не подавал признаков жизни. Поняв, что с противником покончено, он дал ребятам возможность еще немного поупражняться в стрельбе и только тогда приказал прекратить огонь. Наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь топотом копыт убегающей вдаль, чудом спасшейся одинокой лошади.
Услышав треск выстрелов, Карим-хан остановил своих людей. До выхода из ущелья оставалось около мили, и именно там шел бой. В основном работали автоматы, перемежаемые уханьем подствольных гранатометов и короткими злыми очередями «ПК». Он прислушался. Стреляли из «пять сорок пять», лишь изредка прорывались более басовитые очереди его предшественника «АКМа». «Шурави устроили засаду», – догадался Карим и хотел было поспешить на помощь, но передумал. Его люди устали, длинный переход по краю пропасти отнял всю ночь, хвала Аллаху, что никто из моджахедов не скатился вниз в ее бездонную глубину.
Спешить нельзя. Что из того, что еще несколько правоверных попадут в рай? Нет, он не будет торопиться, тем более что выстрелы стали затихать. Он удивился такой быстротечности боя и, оглянувшись назад, посмотрел на свой растянувшийся по ущелью караван.
– О, господин! – выбежав навстречу Кариму, обрадованно воскликнул караванщик. Его отданные в прокат ишаки были до основания загружены, но выглядели сытыми и ухоженными. – Я пришел не один, со мной сто воинов ислама. Дай мне своих людей, чтобы они могли пригнать твоих животных обратно.
«Моих людей… Итого, сто двадцать три сопровождающих, – быстро подсчитал в голове хозяин каравана. – Такой силе не сможет противостоять ни одна засада. – Он, продолжая подсчитывать возможную прибыль, заискивающе улыбнулся Карим-хану. Стоимость ста пяти ишаков он уже получил, а теперь рассчитывал заполучить их обратно целыми и невредимыми, но, ничего не сказав, улыбнулся еще шире и склонился в почтительном поклоне.
Виктор, снарядив последний магазин, положил у ног автомат и, блаженно откинувшись на спину, закрыл глаза. Настроение было выше среднего. Раздолбанный в пять минут караван лежал внизу, а утреннее солнышко разливало по телу приятное тепло. Из полной расслабухи его вывел громкий окрик командира взвода.
– Молотов! – старший лейтенант поднял руку вверх, привлекая внимание высунувшегося из-за камней младшего сержанта. – Подержи округу немного на прицеле, а мы перышки почистим.
– Угу, – донесся совсем не уставной ответ Молотова.
Минохин встал во весь рост, отряхнул пыль с коленей и потянулся.
– Поторопитесь, перезаряжаемся быстрее, живее забиваем магазины! – командовал он, хотя делать это было необязательно – со всех сторон слышалось беспрестанное, торопливое щелканье вставляемых в магазины и ленты патронов. Обведя взглядом своих разведчиков, он молча сунул три своих опустевших магазина в руки сидевшего на корточках Козулина и сделал шаг вперед.
– Виктор, пошли со мной! – и, вновь задрав голову вверх, проорал как можно громче: – Молотов, продолжай держать ушки на макушке, мы на досмотр, понял?
– Хорошо! – вновь донеслось сверху.
– Сыторчук, ты тоже за мной!
Тот согласно кивнул и поспешил вслед за уходящим лейтенантом.
А Виктор протер глаза, приподнялся с насиженного места, щурясь от лучей встающего солнца, перепрыгнул на ту сторону ограждения и в несколько длинных прыжков догнал уходящего Минохина.
– Сейчас досмотрим и соберем оружие, – взводный, неторопливо спускаясь, обогнул небольшой валун.
Идущий рядом Бебишев пожал плечами, мол, все как обычно, но что-то вдруг засвербело в душе.
– Не пойму, вы сказали, что они везут боеприпасы, но у них вьючных лошадей не было, и ехали они в противоположную сторону.
– Сам не разберусь. – Сергей вскинул автомат и пропорол очередью лежащее между двух камней, метрах в пятидесяти от идущих разведчиков, тело.
– Кажется, шевелился, – ответил он на вопросительный взгляд Виктора, затем хмыкнул и добавил: – А может, показалось.
Спуск вниз занял всего ничего. Стараясь не наступать на пятна крови, держа пальцы на спуске, они приблизились к телу одного из европейцев.
Виктор ткнул стволом автомата в лежащий перед ним труп.
– Поглядите, одежда, как у советников.
– Похожа. А ну-ка, Вить, обыщи его.
Виктор нагнулся и, перевернув тяжелое, залитое кровью мертвое тело, привычно обшарил карманы.
– Ничего, – он пожал плечами, – может, осмотреть того чернобородого?
