— Вопрос в том, зачем вам это надо. Вы сексуальный импотент, и оргазм получаете только от убийства вервольфа?
— А много таких? — заинтересовался Тейлор.
— Слухи ходят, — ответил Лерман.
— Не сомневаюсь. Нет, это просто у меня такая маленькая традиция в это время года. В последнее полнолуние перед Рождеством я выслеживаю и убиваю вервольфа.
— Не лучше ли было бы ограничиться омелой и рождественскими песнями? — предложил Лерман. — Жаренные на открытом огне каштаны, прочее в этом роде?
— Вервольф убил мою сестру, — сказал Тейлор. — В канун Рождества. Двадцать два года тому назад.
— Сочувствую, — ответил Лерман. — Но вы знаете, что это был не я.
— А я этого не знаю, — возразил Тейлор. — Хотя это и не важно, да нет мне дела до этого. Даже если не вы убили мою сестру, наверняка у вас есть кровь на лапах. Даже при этой вашей йоге.
— Мы, как правило, людей не убиваем. В отличие от них.
— И все же один из вас это сделал. А она была мне очень дорога.
— Очень сожалею о вашей потере и сочувствую.
— А молить о пощаде не собираетесь?
— А толк мне от этого будет? Кому-нибудь когда-нибудь бывала от этого польза?
— Пока что нет, — ответил Тейлор. — Но все всегда бывает впервые.
— Ну, если так, то умоляю: идите к черту.
Тейлор навел пистолет и выстрелил шприцом в ногу Лермана.
— Ой! — Лерман посмотрел на шприц-дротик, выдернул его из ноги и бросил на пол. — Значит, хотите меня обездвижить, а потом устроить охоту?
— Нет, я хочу вас убить медленно, — ответил Тейлор. — Как нога?
— Как уколотая шприцом, кретин. Моли бога, чтобы эта дрянь действовала быстро, потому что я…
Он замолчал, ощутив резкое жжение в ноге.
— Больно? — осведомился Тейлор. — Во всяком случае, я надеюсь, что больно.
— Что в шприце? — спросил Лерман, чувствуя, как сильнее забилось сердце.
— Приличная доза аконита, — любезно объяснил Тейлор. — Боль очень противна, но затем приходит онемение.
— Аконита, — повторил Лерман.
— От латинского названия Aconitum vulparia, — пояснил Тейлор, внимательно глядя на Бермана. — Известного в народе под названием…
— Волкогуб, — сказал Лерман.
— Естественно, что вы его знаете, — продолжал Тейлор. — Народные поверья утверждают, что он смертелен для вервольфов. На самом деле он для всех смертелен. Жуткий нейротоксин в симпатичном желтеньком цветочке. Может убить даже, если рвать цветы голыми руками. Я выращиваю свои. Очень осторожно.
— Сколько это занимает времени?
— Полученная вами доза убивает взрослого человека примерно за час, — ответил Тейлор. — Судя по моему опыту — а у меня он достаточен, чтобы делать статистически значимые выводы, — для гибели вервольфа нужно от девяноста минут до двух часов — в зависимости оттого, насколько вервольф крепок.
— Дверца откроется намного раньше, — сказал Лерман. — А я чертовски силен.
— Мрачная перспектива — если бы вы могли ходить.
Вервольф пошатнулся и упал на колено.
— В литературе описано ощущение, когда онемение расходится по телу, останавливая в конце концов сердце, — говорил Тейлор. — Говорят, что симптомы весьма неприятны. Опять-таки по моему опыту, это грубейшая недооценка. Особенно подвержены этому вервольфы. А самое лучшее — знаете, что самое лучшее?
— Пока нет.
— Самое лучшее в том, что вы до самого конца будете в сознании.
— Сука ты, — буркнул Лерман, пытаясь встать. Неудачно.
— Что мне особенно нравится в этой вот охоте — что снова полнолуние выпало на канун Рождества, — сказал Тейлор. — Это всего лишь второй раз после смерти моей сестры так совпали капризы лунного цикла и солнечного календаря. В честь такого праздника я решил, что должен придумать что- нибудь особенное.
— Везунчик я, — вздохнул Лерман.
— Естественно, юмор положения, когда вы беспомощны в здании, набитом сторожевыми псами, до вас уже дошел.
— Естественно.
— Какие красивые звери, — сказал Тейлор. — И вы прекрасно с ними обращаетесь. Я подумал, что они заслужили маленькое рождественское угощение.
Идальго с Эдвардсом притащили мясницкую колоду и электрическую пилу. Поставили все это около Тейлора и отступили, готовые действовать.
— Как только вас парализует в достаточной степени, — сообщил Тейлор, — я возьму вот эту элегантную пилочку и распилю вас на собачьи порции, кусок за куском. И вы будете в полном сознании, пока не остановится сердце — я бы на вашем месте молился, чтобы оно остановилось скорее. А потом я вас скормлю вашим же псам. Заметим, что от присутствующего в вашей крови аконита им ничего хорошего не будет, но со свежим мясом всегда риск.
— Ты псих ненормальный! — заорал на него Лерман.
— Вы станете гибелью тех созданий, которых больше всего на свете любите. — Тейлор присел, чтобы получше видеть Лермана. — Куда больше той жалкой пышной куклы, что себя на вас истратила.
Лерман едва не упустил это ощущение.
Диссонанс мыслей, потом Ники оттеснила остальных:
— Мистер Лерман, вы еще здесь?
Лерман застонал от боли.
— А он не такой крепкий, каким себя считал, — заметил Эдвардс.
Загудел и щелкнул замок, дверь распахнулась. Лерман попытался броситься вперед — ноги не работали. Ни одна.
— Дошло до крестца и поднимается выше, — сказал Тейлор. — Дайте ему еще пару минут. Этими ручищами он все еще владеет.
— Я за, — отозвался Эдвардс. — Один раз меня уже сегодня тяпнули.
Плохо, что дверца работает так хорошо, подумал Лерман. Если бы ее заело, то хотя бы другие собаки могли бы не получить своей последней трапезы.
Другие собаки!
