слишком высока. Вопрос в том: готов ли ты заплатить ее за минуты, часы, дни ослепительного счастья? Она готова. Именно для счастья нужна свобода.
Евлалия немного лукавила. Взглянув на Фархада, она поняла, что он по-прежнему дорог ей, что именно с ним она мечтала бы путешествовать по миру, любоваться плывущими облаками днем, сияющими звездами – ночью, подниматься в горы, ходить на паруснике в море, воспитывать детей. Без него – пустота, которая в его присутствии оступала. Он выглядел таким потерянным и несчастным, когда ждал ее у подъезда, что сжалось сердце. Он возбуждал в ней противоречивые чувства. То ей хотелось пожалеть его, будто маленького ребенка, и погладить по голове, то ошутить в себе, внутри, как самого искусного и пылкого любовника, то быть послушной и подчиняться ему, словно он полноправный хозяин своей рабыни… А временами ей казалось, что именно он может стать самым верным и преданным другом. «Каждый имеет право на ошибку. Мы несовершенны. Я видела, как он страдал. Неужели я позволю нашей сказке так нелепо закончиться? – спрашивала она себя. – У него было много женщин, у меня – мужчин, но все это в прошлом. Дать друг другу шанс на счастье…» Лала помнила свои чувства, когда они в первый раз – нет, не поцеловались – переплели пальцы и пошли так по улице. Ее трясло от возбуждения, а Фархад подумал, что она замерзла. В тот вечер Лала в первый раз испугалась своей зависимости от него. И заковала себя в страхи, как речка зимой заковывается в лед, скрывая под ним свою подвижную сущность.
Поэтому, когда Фархад позвонил Лале на следующее утро, она не отказалась от встречи. Она успела сварить отцу овощной суп, собрала чистое белье, положила в пакет купленный накануне очередной детектив. Бегло осмотрев собранное – не забыла ли чего, – тяжело вздохнула. Горло сдавил слезливый комок жалости к себе. Когда противное ощущение отпустило, к ней вернулась нежность. К Фархаду. Она накрыла Лалу легким бризом, проникла в нее, проступила сквозь кожу и рассеялась в воздухе. Резко распахнув дверь на раздавшийся звонок, Лала уткнулась Фархаду в грудь.
– Что ты, моя девочка? Все будет хорошо.
Лала расплакалась.
– Не называй меня девочкой. Так зовет меня отец, когда злится.
– Как скажешь, душа моя. Поедем за город?
– Мне надо отвезти отцу вещи и еду.
– Хочешь сейчас?
– Я вообще не хочу туда ехать.
– Тогда давай поедем попозже. Я положу пакет в багажник.
– Суп остынет.
– Его разогреют на больничной кухне. Не переживай.
– Хорошо. Как хорошо, что ты можешь решить это за меня!
Они погуляли по лесу, немного замерзли, потом заехали в придорожный ресторан, где их накормили сочными, исходящими духовитым дымком шашлыками, на удивление вкусными для такой небольшой забегаловки. Фархад заставил Лалу выпить глинтвейна – чтобы она согрелась – и долго целовал ее пряные коричные губы. Заглянув в его расширившиеся зрачки, Лала хрипло произнесла: «Поехали». Он все понял. Они неслись как бешеные, пока не наткнулись на вывеску «Мотель», светившуюся за ограждением из тяжеловесных прямоугольников фур. Антураж их не волновал. Главное, что в этом пристанище дальнобойщиков можно было уединиться.
Ворвавшись в комнату, стали лихорадочно раздеваться, потом рухнули на кровать, и Лале почудилось, что она в объятьях шестирукого Шивы, успевающего ласкать все ее потаенные места. В ее сознании вспыхивали мириады солнц, и каждое танцевало свой танец, разлетаясь на множество искр и лучей. Волны неземной музыки звучали в ее голове, превращаясь в ослепительную по красоте симфонию. Казалось, не только физические, но и все астральные их тела соединялись, сплавлялись воедино, и уже трудно было понять, где заканчивается одно и начинается другое. Они оказались в земном раю, счастливые и потрясенные, как дети. И не было рядом змея-искусителя с обманным даром, не было проблем, прошлого и настоящего, не было ничего, кроме мига, переливающегося в вечность.
Потом она свернулась в позу эмбриона, а Фархад гладил ее по волосам и покрывал тело поцелуями.
– Ты моя единственная… навсегда, – шептал он, и от этих слов Лале становилось хорошо и немного щекотно, хотелось смеяться и плакать или просто тихонько улыбаться в подушку. – Я не хочу с тобой расставаться. Давай будем вместе? Все время…
– Угу, – промычала она. – Так хорошо, что не хочется говорить.
– Тогда молчи.
– Надо собираться. Отец ждет.
– Поехали?
– Да. Еще минутку. Хочу продлить этот момент, прежде чем возвращаться в реальность.
– Мы будем длить его всю жизнь, Лала. Ты познакомишь меня с отцом?
– Ох, лучше не надо. Ты не знаешь, какой у него характер!
– Я взрослый человек, соображу, как себя вести.
– Да при чем тут это! Он же тебя выведет из себя, наговорит гадостей. Зачем тебе?
– Я хочу знать о твоей жизни все.
– Твое дело, Фархад. Но ни к чему хорошему это не приведет, уверяю тебя!
– Посмотрим. Не бойся за меня.
– Не могу. Ладно. Поехали.
Когда они сели в машину, Лала попросила:
– Фархад, расскажи мне об Иране.
– Что ты хочешь узнать? Иран совершенно не такой, каким его представляют многие европейцы. Это достаточно светское государство, в то же время являющееся исламской республикой. В Иране есть президент и парламент. Помимо ислама конституцией признаются христианство, иудаизм и зороастризм. Представители других религий не имеют юридических прав. Женщина в Иране может учиться, работать, воспитывать детей. По сравнению с Саудовской Аравией у нас законы гораздо либеральнее. Иранцы гордятся своей страной, ее древним происхождением, культурными памятниками. Весь мир знает царя Дария и династию Ахеменидов. Кстати, само название Иран произошло из авестийского языка и означает «Страна ариев», так что Гитлер был не прав, считая арийцами немцев. Впрочем, это не так существенно.
– Но у женщин не равные права с мужчинами.
– Милая, на самом деле все не так страшно, как кажется. Большинство женщин совершенно не чувствуют себя ущемленными. Они ходят в джинсах, а хиджабы накидывают весьма небрежно, и к тому же шутят, что им не надо беспокоиться о прическе. Иранцы уважают своих женщин. Поверь мне, они оказывают возлюбленным куда больше внимания, чем русские мужчины. Если жена учится или работает, муж сам купит продукты, чтобы она не надрывалась, помоет посуду. Неравенство есть, но, по большей части, это только видимость. К тому же ты, журналистка, должна понимать, что антимусульманская пропаганда имеет политический смысл. Во всех странах, при всех режимах есть плюсы и минусы. Минусы другого режима раздуваются, свои плюсы преувеличиваются. Чтобы понять и почувствовать Иран, нужно его увидеть собственными глазами.
– Может быть, ты и прав. Мне кажется, мы такие разные.
– На основании чего ты это чувствуешь? К примеру, в данный момент?
– Сейчас я этого не чувствую.
– Вот видишь.
– Главное – уметь смотреть на мир незашоренно. Социальные установки порой весьма портят отношения между людьми, даже не имеющими отношения к политике. К примеру, азербайджанцы в бытность СССР считались братским народом наряду с армянами, украинцами, белорусами и многими другими. А между тем, название «Азербайджан» происходит из персидского языка и имеет отношение к Ахеменидам. Впрочем, не буду вдаваться в исторические подробности. Скажу только, что большинство
