наравне с поднятым средним пальцем. Иногда нужно быстро и доходчиво объяснить собеседнику суть дела.
— Как грустно, — опечалилась Баффи. — Сидит там, весь такой подгнивший и безмозглый, ничего не помнит про свои прославленные фильмы.
— Он стал правительственным зомби, — оглянулась я на нее. — Его лучше нас кормят.
— В том-то и дело.
Правительство неимоверно долго выясняло, не розыгрыш ли вспышка Келлис-Амберли. А когда факты наконец подтвердились, разные государственные конторы начали грызню на тему «Кто должен нести ответственность за происходящее». Дня через три ЦКПЗ все это надоело, и они без оглядки ринулись в бой. В конце второй недели их отряды уже отлавливали зомби для изучения. Довольно быстро выяснилось: вернуть человека в нормальное состояние невозможно, вирус в активной фазе наносит такой урон мозгу, что остается только выстрелить зараженному в голову. Но можно попытаться нейтрализовать заразу. Основная задача зомби — превращать любую плоть в инфекцию, и пленных мертвецов весьма успешно использовали для опытов.
Прошло двадцать лет. Все это время ученые занимались исследованиями, забросив почти все технические области, которые не были напрямую связаны с медициной. А результата почти никакого. Нашли способ полностью удалить вирус из живого организма при помощи химиотерапии, переливания крови и одной мерзкой модифицированной разновидности Эболы.[13] Вот только такая процедура стоит больше десяти тысяч долларов, и никто из подопытных не выжил. И да, всегда остается риск: видоизмененный КА может легко мутировать, как это сделал Марбург-Амберли, и кто знает, не столкнемся ли мы с кем-нибудь пострашнее зомби. В общем, наука по-прежнему топчется на месте.
Ученые быстро выяснили: «здоровье» подопытных зомби напрямую зависит от количества потребляемого ими протеина (то есть живой или недавно умерщвленной плоти — сою и бобы они не едят). Келлис-Амберли модифицирует ткани в частицы вируса. Чем больше «чужого» протеина он использует, тем меньше трансформирует плоть самого зомби. Так что если зараженного постоянно кормить — он не распадется и не «сносится». Почти все немногочисленные американские скотофермы производит еду для живых мертвецов. Какая ирония, правда? Коровы весят больше сорока фунтов, а значит, подвержены заражению. Зомби кушают зомби. Прекрасно.
В наши дни многие завещают тела науке: семья не тратится на похороны и получает от правительства кругленькую сумму (чтобы не подали в суд, если ожившего покойничка вдруг покажут по телевидению). Плохой, конечно, вариант для членов религиозных сект, которые боятся оскорбить Господа. Они-то верят, что тело после смерти должно оставаться неприкосновенным, иначе никакого тебе рая. А для остальных сойдет, ничем не хуже кремации, разве только слопаешь после смерти какого-нибудь недотепу- исследователя, если система безопасности погорит.
Джордж Ромеро, конечно же, не собирался спасать человечество. А доктор Александр Келлис не собирался его уничтожать. Но выбирать себе судьбу нам зачастую не дано. Люди быстро научились бороться с зомби именно благодаря фильмам Ромеро: целься в голову, используй огонь (только не позволяй горящему зомби до тебя дотронуться), если тебя укусили — конец. Поклонники режиссера в разных странах опробовали приемы из фильмов ужасов на практике и написали о результатах в многочисленных блогах. И тем самым спасли человечество.
Когда у него брали интервью, мистер Ромеро всегда казался немного озадаченным, но одновременно и польщенным. Он говорил: «Зрителям не нравилось, когда зомби побеждали, и я всегда знал: это неспроста». Никто особо не удивился, когда Джордж завещал тело науке. Достойный конец для человека, который в одночасье превратился из создателя второсортных ужастиков в национального героя. К реальности меня вернул голос Шона:
— Не напортачили бы там с моим оборудованием, некоторые вещи довольно трудно было раздобыть.
Брат нахмурившись уставился в окно.
— Дурачок, ничего они твоему оборудованию не сделают. Мы журналисты, и правительственные агенты прекрасно знают: в случае чего раструбим на весь белый свет и начнем со страховой компании. — Я в шутку отвесила Шону подзатыльник. — Просто проверяют, нет ли у нас бомбы.
— Или зомби, — вставила Баффи.
— Или наркотиков, — согласился Шон.
В комнату вошел сенатор:
— На самом деле вы нас слегка разочаровали: ни бомб, ни зомби, ни наркотиков. Я-то считал вас бывалыми журналюгами, а у вас даже выпивки нет.
— Проверка закончена? — Я остановилась посреди гостиной.
Шон и Баффи немедленно повскакивали на ноги. Понятное дело: Баффи переживает, что охранники лапали наши серверы. И копались в снаряжении для охоты на зомби — а от такого всегда съезжает с катушек мой братец, и тогда хоть в ванной его запирай — иначе покоя не будет. Не позавидуешь этим двоим. Я в подобных ситуациях остаюсь спокойным профессионалом. Баффи с Шоном, конечно, дразнят меня компьютероненавистником, зато забери сенаторские молодчики наше оборудование — коллеги потеряют все. А мне для работы достаточно МР3-диктофона, мобильника, ноутбука и стилуса — слишком примитивная техника, в ней никто специально копаться не будет.
Разумеется, есть еще грузовик и байк — наши средства к существованию и самое ценное имущество. Но их легко починить: мотоцикл у меня не самый навороченный, так что вполне достаточно хорошего механика. Федералы вроде бы взрывать их не собирались, так что все в порядке.
— Закончена. — Сенатор и бровью не повел, когда Шон и Баффи выбежали из комнаты, даже не попрощавшись. Я не двинулась с места.
— Да, Джорджия, усиленная конструкция грузовика действительно впечатляет. Собираетесь пережидать там осаду?
— Вполне допускаю такую мысль. Системой безопасности занималась мама. А мы делали электрику.
Райман понимающе кивнул. Конечно, Стейси Мейсон давно зарекомендовала себя как ведущий специалист в области зомби-защиты.
— Должен признать, большую часть вашего оборудования я оценить не способен, но безопасность… Твоя мать потрудилась на славу.
— Передам ей ваш комплимент. — Я махнула рукой в сторону двери. — Мне нужно идти, пора присоединиться к веселью. Баффи захочет немедленно вывесить сегодняшний материал. А если я не стою у нее над душой, она всегда перегибает палку.
— Понятно. — Сенатор на мгновение смолк, а потом спросил слегка напряженным голосом: — Мисс Мейсон, могу я попросить о небольшой услуге?
Ага, вот и началась цензура. Проиграла Шону десять баксов: я-то ставила на то, что Райман продержится до официального начала путешествия.
— О какой, сенатор? — поинтересовалась я как можно более ровным голосом.
— Эмили. — Мужчина покачал головой и вымученно улыбнулся. — Знаю, вы опубликуете все, что сочтете нужным. С удовольствием прочитаю и просмотрю репортаж. Думаю, мы не отследили и половины ваших камер и диктофонов. Сенсоры еле-еле засекли некоторые из приборов мисс Месонье. А у нее наверняка были и другие, которые они и вовсе не засекли. Подруга у тебя — прирожденный шпион, нам бы сказочно повезло, завербуй мы такого агента. Так что вы наверняка отсняли превосходный материал. Я рад. Но вот Эмили… Понимаешь, ей не очень нравится чрезмерное внимание прессы.
Я задумчиво посмотрела на собеседника.
— Так вы хотите, чтобы я постаралась не использовать изображения вашей жены?
Странно. Эмили Райман дружелюбная и фотогеничная; и если забыть про ее любовь к лошадям, я пока не встречала ни у одного политика такой здравомыслящей жены. Думала, сенатор, наоборот, воспользуется ситуацией.
— Но она же будет участвовать в кампании, а если вы победите…
— Эмили знает свою роль, и она не против, если про нее напишут в репортаже, просто не хочет,
