— Говорит Витя. Виктор Владимирович. Твой дорожный попутчик. Помнишь? Неужели забыла?
— Нет, не забыла.
— Я, знаешь, приехал сюда в командировку. На несколько дней. Остановился в гостинице, номер «люкс». Очень хотел бы с тобой повидаться. А ты?
Я молчала.
— Отчего молчишь? Ты не одна?
— Да, не одна (со мной — костыли, прибавила в уме).
— Тогда говорить буду я. Ты отвечай только «да» или «нет». Можешь со мной встретиться?
— Нет.
— Хотела бы со мной встретиться?
— Нет.
— У тебя что-то изменилось в жизни?
— Да.
— Ты вышла замуж?
— Нет.
— У тебя кто-то есть?
— Нет.
— Значит, ты решительно не хочешь со мной встретиться? Подумай хорошенько.
— Решительно нет.
— Тогда всего хорошего.
Трубка повешена. Дорожный попутчик… До чего он далек от меня сейчас…
Работать, работать, только работать. Без этого я умру.
Еще сложности. Пришел Митя. Волосы на голове — как птичьи перышки.
— Мама, мне надо с тобой поговорить. Только не пугайся. Вот уже побледнела.
— Ничего я не побледнела. Говори.
— Дело в том… Ну, словом, я тоже, как Валька… Очень стыдно, время неподходящее, но я тоже задумал жениться.
— Вот оно что. На ком же это?
— Не догадалась? На Люсе Шиловой.
Ну и ну! Вот, значит, чем объяснялось отчуждение Люси, ее мрачноватость. Сразу и не сообразишь, что сказать. Собралась с духом:
— Ну что же. Выбор неплох. Женщина хорошая: красивая, добрая. Но все ли ты до конца продумал? Она старше тебя. К тому же двое детей…
— Я все до конца продумал.
— И где вы все собираетесь жить?
— Не бойся, на твою площадь не посягаем. Хватит с тебя тех двух бездельников. Люсе обещали комнату в общежитии. А до тех пор будем жить, как жили. Если я тебя не очень стесняю.
— Что ты! Я просто счастлива, что ты здесь.
— Не думаю. В твоем возрасте, при твоем состоянии здоровья…
Дожила…
Вот и Митя уходит. Валюн уже ушел. Все правильно. Сыновья вырастают, женятся, отходят от матери.
Нет, работать, только работать!
26
Прошла ВТЭК. Дали вторую группу инвалидности с правом работать (выпросила). Но работать только «в щадящих условиях», неполную неделю, избегать стояния и ходьбы…
Но где? Самое естественное — у себя в больнице. Позвонила Главному. Он рад, готов оформить в любой момент, на полставки так на полставки. «Все что угодно, Кира Петровна. Сочтем за честь».
Затруднение одно, но очень существенное: дорога. Неблизко. Пешком на костылях не дойдешь. А если и дойдешь, то не очень-то поработаешь. В автобус не влезть из-за тех же костылей. На такси дорого. Что заработаешь, то и проездишь. Втайне надеялась, что Главный предложит присылать за мной машину. Не предложил.
Сменить квартиру на что-нибудь поближе к больнице? Мало шансов. Без лифта, без горячей воды — мало кто согласится. И, во всяком случае, это не скоро. А мне надо скоро.
Снять комнату там, поблизости? Объявила розыск через сестер, нянечек. Ничего нет. А если и есть, то за баснословную цену.
Позвонил доктор Чагин:
— Поздравляю. Слышал, снова будете работать у нас. Рад.
— Хотелось бы. Только не знаю…
Изложила свои трудности.
— Вас понял, — по-военному сказал Чагин. — Этому горю можно помочь. У меня двухкомнатная квартира. И совсем близко от больницы. Одна комната все равно пустует. Предлагаю вам временно поселиться у меня.
— Что значит «временно»?
— Жизнь вообще временна. Посмотрим, как она будет складываться. Поладим с вами или нет?
Подумала. Спросила:
— Какой этаж?
— Первый. Это и преимущество и недостаток. Когда хотел меняться, все пугались первого этажа. Женщины обычно боятся воров…
— Я не боюсь.
— Я тоже. Да у меня и взять-то нечего.
Я размышляла. Последний, самый деликатный, вопрос:
— И… сколько же это будет стоить?
— Очень дорого. По улыбке в день. Можно даже подешевле: по улыбке через день. Устраивают вас мои условия?
— Не знаю. Боюсь вас стеснить…
— Вы меня стеснять не будете, Фикус. Вы даже украсите собой мою квартиру. У меня как раз не хватает комнатных растений. Ну как, согласны? Только без жеманства, без всяких там «неудобно», «да что вы!». Терпеть не могу эту дамскую манеру.
— Хорошо, я согласна.
— Молодец. Люблю за решительность. Другая бы сказала: я подумаю. Когда сможете переселиться?
— Да хоть на будущей неделе.
…Можно сказать, повезло. Самое трудное — разговор с Митей.
— Мама, из-за меня? Из-за нас с Люсей? Я категорически против. И давай к этому разговору не возвращаться.
— Вовсе не из-за тебя. Из-за работы. Я на своих костылях не могу туда ни ходить, ни ездить.
— Твои костыли — препятствие временное. Перейдешь на палку.
— Жизнь вообще временна, — повторила я слова Чагина. — Так или иначе я переезжаю. Комната остается свободной. Если ты не совсем глуп, займешь ее.
— Я совсем глуп.
— Вот уж не ожидала.
— Мама! — Обнял меня, поцеловал. — Мамочка!.. Если тебе там будет нехорошо… Обещай!
— Обещаю. Вернусь. Вдруг мы с Глебом Евгеньевичем не поладим?
