посиди со мной несколько минут.
Его слегка покоробили требовательные нотки, проскользнувшие в ее голосе. Однако он с покорным видом подчинился, взял стул у служебного столика и присел рядом с бабушкой.
— Да, у вас здесь не плохой выбор сладостей.
— Угощайся, Николас, — предложила Эмили радушно. — Пироги с сыром очень хороши.
— Нет, спасибо. Я не голоден. Рад, что они тебе нравятся.
— А что здесь нравится тебе? — спросила Дороти.
Он неопределенно пожал плечами.
— Спектакль был великолепным. Ясно, что такой успех стоит отметить.
— Может, ты хочешь потанцевать, а я задерживаю?
— Это успеется, — беззаботно ответил он. И миссис Галанаки без обиняков решила перейти к делу.
— Я заметила, что Глория танцует со Ставросом.
— Ну и что? — сказал он, отводя взгляд. — Они когда-то дружили. Наверное, им приятно вспомнить прежние времена.
— Вряд ли Глория с радостью будет вспоминать те годы. Они были трудными для нее. Мне она говорила, что всегда предпочитает настоящее прошлому. К тому же ей понравилось жить в Салониках. Думаю, девушка вполне может остаться здесь после завершения работы над проектом.
— И чем станет заниматься? — тут же последовал его насмешливый вопрос. — Ей лучше вернуться в Европу. Здесь ее не ждет ничего хорошего.
— А что ее ждет там? — возразила Дороти. — У нее нет ни семьи, ни дома. Глория собирается писать роман. И здесь у нее для этого подходящие условия.
Он нахмурился и пробормотал:
— Жара плохо на нее действует.
— Многие привыкают к нашему климату. Посмотри на Эдну. Она тоже из Европы.
— У Эдны нет рыжих волос и светлой кожи, — коротко возразил Ник.
Дороти недоуменно посмотрела на внука.
— А что в этом такого страшного?
Он сделал неопределенный жест рукой и поморщился.
— Обгорит или получит солнечный удар. Глория точно не подходит для…
— И ты думаешь, что мисс Прайс не сможет справиться с такой ерундой? — спросила Дороти, не скрывая насмешки. — Ты ведь читал книгу, которую она написала о своем отце, не так ли?
— Да, читал, — резко ответил он, не желая больше говорить об этом.
— Тогда разве тебе не пришло в голову, что Глория смогла многого добиться в жизни? — Дороти уже жалела, что затеяла с внуком этот разговор, поскольку тот не понимает очевидных истин. — С удивительной и бесстрашной предприимчивостью девушка справилась с громадными трудностями.
— По-моему, она потратила свои детство и юность на бесплодные переживания. — В глазах Николаса вспыхнуло негодование.
— Ребенок не думает о себе и о цене, которую платит за поступки родителей. Но сейчас мы говорим о семейных узах. Ты разочаровал меня своим непониманием, Николас.
В его взоре вспыхнула неприкрытая ярость. Он упрямо тряхнул головой и произнес:
— Не хочу больше обсуждать Глорию Прайс. У меня вылет завтра утром. Так что спокойной ночи Дороти, Эмили…
Николас вышел, высоко держа голову, и даже не взглянул на танцующих. Старая женщина больше не сомневалась, что ему не хочется связывать себя серьезными отношениями с Глорией. Но почему? Неужели свобода так много значит для него?
— Он очень зол, — пробормотала Эмили.
Миссис Галанаки вздохнула.
— Я вышла из себя. Что он такое нес, Эмили? — Она повернулась к своей подруге.
Та всплеснула руками.
— Думаю, он сильно задет, но ему не хочется это признавать. Николас всегда был таким. Шутит над тем, что на самом деле его ранит.
— Сейчас он не шутил.
— Повторяю, это может означать только одно, его сильно задели.
— Они оба пострадали и обижены. — Дороти озабоченно покачала головой. — Вопрос в том, удастся ли им пройти через это испытание? Может быть, я сегодня все же разрушила барьеры предубеждения в голове своего младшего внука? Но сумеет ли он разрушить те же барьеры в голове Глории? — Ее глаза лихорадочно блестели от разочарования. — Ведь подобное не в моей власти. Только сам он может сделать это. Если, конечно, очень сильно захочет.
15
Было воскресное утро. Солнце пробивалось сквозь щель в не задернутых до конца шторах. Глория открыла глаза, вставать не хотелось. Не страшно, если она опоздает к завтраку. Вообще, воскресенье — хороший предлог пропустить его. Даже мысли о еде были противны, а сегодня утром особенно. И причина этого ей теперь была известна.
Вчера Глория заехала в частную клинику за результатом анализа на беременность, который сделала накануне. И доктор в ослепительно белом халате сообщил, что она беременна.
— Поздравляю вас! — улыбнулся он искренне. — Передайте также мои поздравления будущему отцу ребенка.
В ответ она нашла в себе силы поблагодарить и радостно кивнуть, и лишь потом, когда вышла на улицу и села в машину, по-тихому разревелась.
Беременна… Что же теперь делать? — подумалось ей. Да это было наказанием за ее безумное поведение с Николасом Галанакисом. Глория не могла винить его, зная, что сама ответственна за свой безрассудный поступок. В тот момент у нее даже и мысли не возникло о возможности зачать ребенка. Только потом, когда она легла в постель одна после вечеринки, запоздалое опасение появилось. Но она отмахнулась от него, решив, что было бы чудовищно несправедливо заплатить за краткий миг безумства столь непомерную цену.
И вот теперь уже не надо было объяснять себе задержку менструации жарой, стрессом, всем чем угодно, кроме правды. Она оказалась лицом к лицу с реальностью. Невозможно было отрицать собственную беременность. И теперь ей каким-то образом придется планировать свое будущее с учетом ребенка, которого она выносит и родит. Глория живо вспомнила слова Николаса об отцовской ответственности. Но разве она хотела, чтобы он был связан с ней и ее ребенком до конца жизни? Ведь ему нужен был от нее только секс.
Всего несколько дней назад он заезжал в замок, появился в беседке, где она пила чай с Дороти, и весело объявил:
— Только что я оставил у Эмили коробку с экзотическими фруктами. — Затем с ухмылочкой, предназначенной только ей, добавил: — Несколько мангостин я принес специально для тебя, Глория. Помнится, ты их любила, так ведь?
— Да, спасибо, — едва сумела ответить она, пытаясь подавить волнение от нахлынувших воспоминаний об их необычной фруктовой дегустации.
К счастью, он переключил свое внимание на бабушку, дав Глории время приспособиться к своему появлению! Но это не сильно помогло.
Теперь ее мучили вопросы, ответы на которые она не знала. Почему он приехал? Почему упомянул о фруктах? Указывало ли это на то, что он хотел ее? Может, в его намерении входило разведать, какие у нее планы на этот счет?
Глория сидела, не поднимая глаз. Один только звук его голоса уже нарушал ее душевное равновесие.
