внутренних дел, лечились в наркологических клиниках. Общее количество наркоманов было в пять-десять раз больше. Это являлось обвинением клиникам. Они, по свидетельству Хартнолла в 1983 году, при остром желании избавиться от образа центров раздачи наркотиков так и не сыграли положительную роль и не предложили созидательной альтернативы, причем активно критиковали этот образ в частной практике.
Коннелл в 1984 году самодовольно подвел итог существовавшему положению вещей. Он писал, что клиники в тот период настаивали, чтобы пациенты, если хотели получить рецепт, посещали врачей регулярно и в положенное время, и что даже «неорганизованные» наркоманы были способны выполнять эти требования. Коннелл пояснил, что все большее число клиник работали по «контрактной» системе, при которой частью лечения было определение наркоманами своих целей. Это означало, что в качестве условия лечения наркоман соглашался – обычно, подписывая контракт – на регулярное конкретное снижение дозы, не взирая на свою потребность или способность, и брал обязательство отказаться от наркотиков через определенный промежуток времени – как правило, от двух до шести месяцев. Пациент должен был сдержать обещание, несмотря на стаж употребления наркотиков, который в некоторых случаях превышал двадцать лет. Многие наркоманы подписывали контракт только в качестве временной меры, чтобы достать наркотики, но без надежды или намерения соблюдать поставленные условия. Некоторые наркоманы прекращали лечение в государственных клиниках, некоторые не соблюдали режим лечения, а многие из тех, кто вылечился, возвращались к наркотикам через несколько недель или месяцев. Уровень бросивших лечение наркоманов стал выше, потому что, как отметил Коннелл, клиники больше не назначали или почти не назначали седативные средства в качестве составляющей поддерживающего лечения. Неофициальные директивы Коннелла принимались во внимание, так как он обладал значительным влиянием как в Главном медицинском совете, так и в Королевском психиатрическом колледже. Джон Маркс, который возглавлял чрезвычайно эффективно работавшую Ливерпульскую клинику наркозависимости, настоятельно требовал, чтобы «наркоманы бросали наркотики только тогда, когда они к этому готовы, но специализированные отделения дезинтоксикации не делают почти ничего, чтобы содействовать этому. Вероятно все, чем занимаются эти отделения – это помогают наркоманам выжить». Несогласие с официальным мнением дорого обошлось Джону Марксу – он потерял работу, хотя позже стал выдающимся специалистом в Новой Зеландии. Один консультант по наркозависимости признался в то время, что самое главное в наркологии было не преступить черту.
Еще в 1982 году Консультативный совет по злоупотреблению наркотиками в докладе по лечению и реабилитации наркоманов отметил, что большинство их является относительно стабильными личностями, у которых было больше общего с обычным населением, чем с какой-либо патологической подгруппой. Примером может служить английская писательница Энида Багнольд (1889-1981), автор романа «Национальная мягкость» (National Velvet) и вдова главы агентства новостей Рейтер (Reuters). Более полувека назад она приобрела зависимость от морфина, когда добровольно пошла на фронт медсестрой в Первую мировую войну, но несмотря на дополнительные осложнения с амфетаминами, дожила до девяноста одного года. Спиру был также известен врач, которого примерно в 1900 году познакомил с кокаином член Королевского терапевтического общества и который употреблял ежедневно до 500 миллиграммов наркотика до самой смерти – в возрасте почти ста лет. Не принимая во внимание такие примеры полноценной жизни, многие практикующие психологи в наркологических клиниках в 1980-х годах отвергали нужды стабильных наркоманов и часто вообще отказывались назначать наркотики. Один из них сказал, что никогда не будет назначать метадон, поскольку занимался изменением мировоззрения людей. Джеймс Уиллис назвал такое заявление «чудовищным высокомерием: история психиатрии не так богата, чтобы вызывать подобные чувства».
Предпочитая иметь таких пациентов, как двадцать процентов наркоманов Митчесона и Хартнолла, которые отказались от наркотиков, и исключив тех, кто больше всего нуждался в помощи, клиники, по словам одного из сотрудников, стали «местом, где работать было намного легче». Джон Стрэнг (род. 1950), в то время практикующий психиатр манчестерского Отделения наркозависимости, утверждал в 1984 году, что на деятельность клиник повлиял прагматизм. «При старой системе постоянный приток новых пациентов преобладал над количеством вылечившихся. Поэтому, учитывая не меняющиеся или уменьшающиеся ресурсы, у клиник возникла необходимость искать более удобных, более рентабельных (и возможно, более удобных для них) пациентов». Такая точка зрения сразу сделала Стрэнга кандидатом на повышение – в 1986 года он стал консультантом по наркотикам в Министерстве здравоохранения, а в 1989 вошел в состав Консультативного комитета по злоупотреблению наркотиками. Но как заметил Бинг Спир, «постоянные безуспешные дезинтоксикации, как показывает пример одного человека, который недавно поступил в двадцать седьмой раз, вряд ли экономят имеющиеся средства». Спир поддерживал сдерживающий метод, который помог бы уменьшить нанесенный наркотиками вред и предоставил бы наркоману достаточно времени, чтобы с помощью профессионалов определить свою мотивацию и впоследствии навсегда отказаться от наркозависимости. Спир, часто критиковавший Коннелла, был убежден, что политика немедленного отказа от назначения героина приносила только вред.
Чтообы быть принятыми в программу поддерживающего лечения метадоном, клиенты наркологических учреждений вынуждены были соглашаться на помощь психотерапевтов или групповой терапии. Джеймс Уиллис считал это оскорбительным и унизительным. «Если кто-то просит совета психотерапевта или явно в нем нуждается, тогда необходимо проводить консультации. Делать же их непременным условием получения метадона так же смешно, как если бы больной гонореей, чтобы получить антибиотик, обязан был посетить психотерапевта и получить консультацию по своим психосексуальным проблемам». Посещение сеансов психотерапии было обязательным, а поскольку их обычно проводили в рабочие часы, большинство наркоманов не могли сохранить работу. В 1983 году один наркоман описывал, как ему «назначили» совершенно недостаточную пероральную дозу метадона и сказали, что через шесть месяцев он должен сократить ее до нуля. Обязательным условием было посещение «ежедневных собраний, где нас «психоанализировали» социальный работник и психолог. Этими «специалистами» были две девушки намного младше меня, и тем не менее они утверждали, что «наши» проблемы были такими же, как у других наркоманов. «Мама вас не любила, папа был пьяницей» и так далее. Обе они были заносчивыми и снисходительными».
Когда новую политику клиник начали критиковать на совещании в министерстве здравоохранения, один из наркологов прокричал: «С клиниками ВСЕ НОРМАЛЬНО, кроме того, что их пациентов крадут частные врачи». По мере того, как деятельность клиник стала давать сбои, усилились попытки опорочить врачей, которые работали вне этой системы. Начиная с 1967 года, терапевтам не выдавали лицензий на назначение героина, но они имели право выписывать в собственных целях другие вещества, в том числе метадон. Томас Бьюли начал критиковать частных терапевтов, которые за вознаграждение назначали психоактивные вещества. Он писал, что врач, частным образом выписывающий наркосодержащие средства для двадцати наркоманов, может заработать 500 фунтов стерлингов в неделю или более 25 тысяч фунтов в год. Если двадцати наркоманам ежедневно прописывать по пять ампул метадона, их рыночная цена составит 500 фунтов в день или более 180 тысяч в год. Характерно, что Бьюли не упоминал тех практикующих психиатров, которые отказывались назначать долговременное поддерживающее лечение пациентам, обращавшимся в наркологические отделения по линии Государственной службы здравоохранения, но спокойно и с готовностью назначали то же лечение небольшому числу частных клиентов. Позже он выступил против частных врачей со статьей, в которой изложил взгляды 69 наркоманов на практику платного назначения наркосодержащих веществ. Интересно отметить, что у частных врачей консультировалась только половина из этих наркоманов. Сопоставив имена леди Франкау и Энн Долли, Бьюли писал о черном рынке наркотиков с Харли-Стрит и «Золотого Треугольника Пикадилли-Серкус». На самом деле, как отмечал тот же Бьюли, когда наркоманов обвиняли в продаже ампул метадона, замешанным, как правило, оказывался медперсонал клиник, а не независимые врачи.
Долли стала особенно непопулярной, потому что никогда не расценивала новую политику клиник как нечто данное свыше и неприкосновенное. Она всегда рассматривала ее в политическом и социальном контексте. Она считала, что практикующим психиатрам «косвенно попустительствует пресса своими заголовками об опасности и греховности наркотиков и их употребления. Новая политика приводит к сильному разочарованию и страданиям наркоманов и их близких. Она также является причиной большого количества преступлений, которые власти хотят скрыть, заявляя, что большая часть наркоманов, прежде
