Ромер с негодованием относился к исчезновению классовых различий в среде наркоманов. Он описывал ночной клуб, где женщины с дворянскими титулами танцуют с людьми, носящими клеймо преступника, а мужчины, чьи предки подписывали Великую хартию вольностей, развлекаются с хористками. Героиня другого романа о наркотиках, «Смех глупцов» (1920) писательницы леди Дороти Миллс (1889-1959), живет со своим дядей, баронетом Суффолком, в загородном аристократическом доме, но она с большим удовольствием обслуживала бы клиентов за стойкой бара. Она, в конце концов, становится наркоманкой и заканчивает жизнь в Челси. В 1925-1927 годах британская цензура очень чувствительно восприняла пьесу Ноэля Коварда «Водоворот». Ее центральными персонажами были наркоман, принадлежавший к высшему слою среднего класса, и его безнравственная мать. Значение этой пьесы в истории наркотиков заключается в том, что в ней впервые вина за наркозависимость возлагается на родителей. Кроме того, эгоистические стремления наркоманов оправдываются эмоциональными лишениями в детском возрасте. Когда мать настаивает на том, чтобы сын отказался от наркотиков, он выдвигает собственные условия: «Ты больше никогда не будешь гоняться за красотой и успехом – ты хоть раз в жизни станешь моей матерью. Мне уже давно пора обзавестись кем-нибудь, кто смог бы помочь мне». Высшие чиновники, которых обвинили в жесткой цензуре постановки, не возражали против упоминаний о наркотиках, но не любили, когда на сцене изображались представители правящих кругов – деклассированные или вызывающие отрицательные эмоции. «Это изображение легкомысленной и вырождающейся группы людей дает полностью искаженное представление о жизни общества. Я бы вообще запретил эту пьесу», писал граф Кромер (1877-1953), который в качестве лорда-гофмейстера осуществлял театральную цензуру.
Хотя сэр Уильям Коллинс расхваливал положительные стороны Закона о защите королевства, в Постановлении 4В имелось одно упущение. Во многих районах Британии бедняки лечили зубы у дантистов с неполным образованием или вообще не имевших его. В некоторых графствах Уэльса было лишь по одному квалифицированному дантисту. Нельзя утверждать, что все эти неподготовленные стоматологи работали плохо или были недостойны уважения, но все они имели право использовать кокаин в качестве обезболивающего средства. Сэр Эдвард Генри сокрушался по этому поводу, поскольку считал, что в интересах рабочего класса следует запретить все возможные источники губительной привычки. В результате, в ноябре 1916 года была назначена парламентская комиссия для расследования использования кокаина в стоматологии. Ее председателем стал бывший министр правительства сэр Чарльз Хобхаус (1862- 1941). В состав комиссии был включен будущий премьер-министр Стэнли Болдуин (1867-1947). Показания давали: Генри, сэр Френсис Ллойд, Делевинь, канадский военный полицейский, который работал под прикрытием в Сохо, врачи, дантисты и другие заинтересованные стороны. В слушаниях также участвовали главные констебли крупных провинциальных центров, которых попросили доложить о проблеме наркотиков в их районах. Ответы показали, что полиции неизвестно о случаях злоупотребления кокаином. Один констебль упомянул о чрезмерном использовании пастилок с небольшим содержанием наркотика, но единственный заслуживающий внимания доклад поступил из Саутгемптона. В одном случае матрос-индиец время от времени искал продавцов наркотика, в другом – кокаин просили две женщины приличной внешности. Комитет по кокаину в стоматологии был первым расследованием в Британии. Он пришел к выводу, что среди гражданского и военного населения Великобритании не существует доказательств серьезного – или даже заметного – преобладания зависимости от кокаина.
Тот факт, что последующие шестьдесят лет кокаин мало использовался в Британии, говорил о том, что с 1930-х годов стал доступен другой вид стимуляторов – амфетамины. В Европе и США низкий уровень потребления кокаина в целях развлечения зависел от моды, он не был связан с преступностью или тюремным заключением. Такая практика потребления наркотика стала заметной, начиная с 1920-х годов. Вспышка законотворчества в ХХ веке, направленного на контроль за оборотом наркотиков изменила лишь поведение людей, она не могла остановить наркоманию.
Глава 8
Преступив закон
Опиаты. Незапертая дверь в темнице самопознания. Она ведет в тюремный двор.
В 1927 году американский критик Эдмунд Уилсон (1895-1972) писал, что все реже можно было слышать о людях, предающихся разгулу, кутежу, попойке, пьянке и запою. Эти термины означали не только пьянство, но и чрезвычайное для пьяницы событие – уход от нормальных условий своей жизни. Эти слова перестали быть общеупотребительными, потому что во времена «сухого закона» такой вид яростного и затяжного пьянства превратился в повседневную черту общественной жизни. «Сухой закон» сделал американцев нацией преступников, а последствия его были настолько разрушительными, что в 1933 году закон Волстеда[27] был отменен. Для преступных организаций запрещение наркотиков стало золотым дном, но на наркоманов ярлык преступников повесили еще до закона Гаррисона, для них предусматривались гораздо более строгие наказания, чем для людей, тайком пробиравшихся в бары, где пили запрещенное виски. В 1920-х годах наркоманов превратили в преступников не только в США, но и в Европе. В конце Первой мировой войны державы-победительницы навязали ратификацию Международной анти-опиумной конвенции 1912 года в качестве одного из условий мирного договора. Статья 295 Версальского мирного соглашения 1919 года обязывала все договаривающиеся стороны ввести в действие Конвенцию и безотлагательно принять соответствующие законодательные акты.
Смерть актрисы Билли Карлтон заставила сэра Бэзила Томпсона (1861-1939), начальника разведки Скотланд-Ярда, в феврале 1919 года рекомендовать министерству внутренних дел принять постоянно действующие законы вместо временного постановления 4В. Такие меры должны были противодействовать заметному росту наркомании как в Америке, так и в Англии. В соответствии с этим, а также в исполнение статьи 295 мирного договора, временные постановления были преобразованы в Закон об опасных наркотических средствах. Он был принят после коротких дебатов, в которых участвовали только шесть членов парламента. Единственным выступившим против законопроекта оказался шотландский врач Уолтер Эллиот (1888-1958), который призывал не следовать примеру морального абсолютизма закона Гаррисона и «варваров с Запада» – американских сторонников трезвости. Он сказал, что ни одна страна не обращается более жестоко и неразумно с несогласными с социальной теорией правительства, чем Соединенные Штаты. Закон об опасных наркотических средствах 1920 года ограничивал производство, продажу, хранение и распределение опиатов и кокаина только уполномоченными на то лицами. Он требовал, чтобы перемещение наркотиков от производителя к поставщику и от поставщика к потребителю регистрировалось в специальных журналах, доступных для официальной проверки. Контроль за импортом и экспортом опиатов и кокаина был также возложен на министерство внутренних дел.
Во время Гаагской конференции ни одно британское правительственное учреждение не стремилось предложить законопроекты более запретительного характера, чем Фармацевтический закон 1908 года, но усилия Делевиня изменили такое положение вещей. Он вырвал контроль за оборотом наркотиков из рук
