Девушка была уже знакома с резкими запахами, которые встречали пассажиров греческих паромов, но знала, что через час-другой она привыкнет. На паром до сих пор заезжали машины, грузили какие-то коробки, а еще тут стояли суета и крик, создаваемые группами темноволосых мужчин, покрикивающих друг на друга на языке, незнание которого смущало Алексис за эти дни не раз. Но вряд ли она могла сейчас услышать что-то более полезное, чем греческие ругательства. Завидев дверь с надписью «Пассажирский салон», девушка облегченно вздохнула.
Где-то на этом судне была ее мать. Алексис обнаружила две каюты – одна для курильщиков, другая, полупустая по сравнению с первой, для некурящих. Во второй каюте расположилась стайка американских студентов, а в первой сидело несколько семейных компаний, возвращающихся на континент после того, как погостили у родственников на Крите. В каюте царил неумолчный гам, и могло показаться, что эти люди ругаются из-за чего-то, хотя на самом деле они, вероятно, просто решали, перекусить сейчас или попозже. Обежав каюту глазами и не увидев мать, Алексис поднялась на верхнюю палубу.
В дальнем ее конце, ближе к носу парома, сидела едва различимая на фоне полутемного неба София. У ее ног стояла дорожная сумка, а она всматривалась в мерцающие огни Ираклиона и сводчатые стены огромной крепости, охранявшей вход в гавань. Эта громада была построена еще в шестнадцатом столетии, но сохранилась так хорошо, что казалась делом рук современных архитекторов и строителей.
По сравнению со вчерашним днем их роли поменялись: теперь настала очередь Софии удивиться неожиданному появлению дочери.
– Алексис? Что ты здесь делаешь? – воскликнула она. – А я думала, что ты вернулась в Ханью.
– Я была там.
– Тогда как ты очутилась здесь? И где Эд?
– В Ханье. Мы расстались.
Все было понятно и так, но Алексис хотелось поговорить.
– Между нами все кончено, – начала она. – Я поняла, что эти отношения ведут в тупик, что в них слишком мало чувства. Когда Фотини рассказывала о твоих родных и о том, что им пришлось пережить, больше всего меня поразило то, как сильно они любили друг друга. Их любовь выдерживала горе и радости – и разлучить их могла лишь смерть… Я поняла, что не испытываю ничего подобного к Эду – и не буду испытывать ни через двадцать, ни через десять лет.
Много лет назад София практически вычеркнула из своей жизни приемных родителей и места, в которых прошло ее детство, но теперь она наконец могла смотреть на прошлое без предубеждения. Дочь заставила ее взглянуть на родственников как на действующих лиц некой драмы, и там, где ей всегда виделись унижения, постыдная болезнь и предательство, вдруг обнаружились героизм, любовь и всепобеждающая страсть.
Никаких тайн больше не было, раны прошлого отныне не скрывались под толстым слоем грима, и можно было надеяться, что они наконец заживут. События последнего дня показали Софии, что прошлого незачем стыдиться – как незачем было скрывать боль, которая таилась в ее сердце двадцать пять лет. По ее щекам заструились слезы облегчения.
Неуклюжий паром выполз из гавани и, заревев, двинулся в тихую южную ночь, а Алексис с Софией все стояли у перил, подставляя лица прохладному ночному ветерку. Держась за руки, они до тех пор вглядывались в чернильно-черную воду, пока огни Крита не растворились вдали.
* * *
Несмотря на то что в Европе лепра, или проказа, как ее называли в прошлом, практически искоренена, для развивающихся стран она остается крупной проблемой здравоохранения. В 2004 году было выявлено более 400 тысяч новых случаев болезни, около 70 процентов которых пришлось на Индию. Лепра, также известная как болезнь Хансена, вызывается бациллой, схожей с той, что вызывает туберкулез. Она поражает нервы в конечностях и на лице, а если ее не лечить, может лишить человека способности двигать пальцами и веками. Кроме того, лепра отнимает у человека способность ощущать боль, из-за чего больные становятся подвержены травмам и ожогам, которые могут вызывать тяжелые воспаления и даже утрату пальцев и зрения. Чем позднее выявлена болезнь, тем выше вероятность того, что на теле разовьются неприятного вида образования, так часто ассоциируемые с лепрой. Общество относится к лепре как к чему- то позорному – это порождено главным образом страхом и невежеством, – и больные нередко становятся изгоями, отвергаемыми родными и знакомыми. По этой причине многие из них избегают обращаться к врачам на начальных стадиях заболевания.
Ассоциация LEPRA (англ. LEProsy Relief Association – общество помощи больным лепрой) занимается выявлением и лечением людей, заразившихся этим заболеванием. Курс медикаментозной терапии позволяет излечить большинство пациентов за полгода, а в более сложных случаях – за год. При своевременном начале лечения формирования узлов на коже и инвалидности, а значит, и негативного отношения окружающих, вполне можно избежать. Если же здоровье человека уже ухудшилось в результате лепры, работники ассоциации LEPRA учат пациента предотвращать усугубление состояния. Кроме того, все более доступной становится восстановительная хирургия. Деформированные кисти рук достаточно легко восстанавливаются хирургическим путем, а сравнительно простая операция позволяет сохранить пациентам зрение.
В Европе излечение одного больного лепрой обходится примерно в 20 английских фунтов.
Примечания
1
Мусака – рубленая баранина по-гречески – с баклажанами и под острым соусом; стифадо – тушеное мясо с овощами и специями; каламири – нарезанная каракатица с зеленью.
