XX
Последние месяцы часто удивляли меня странным пробуждением; я был готов к сюрпризам. Но сейчас мне показалось, словно обратной дороги не было. Я лежал в постели, щурясь смотрел на одеяло, выкрашенное в бордовый цвет, косился на разноцветные стены, не находил нити, с помощью которой я смог бы размотать клубок моих воспоминаний.
Справа от меня было окно, рядом с ним стол. За этим столом сидела женщина, вся в синем и белом. Она сидела ко мне спиной и что-то писала. Была ли это Ауль? В какой постели я спал? Покрывало было тоже в черно белую клетку. И как бы я не ломал голову, с этим местом у меня не было связано никаких воспоминаний. Наконец, я набрел на мысль, что нахожусь в лаборатории шестой луны. Приглушенно я воскликнул: «Ауль, Звездочка, где ты?»
Женщина встала, подошла к моей кровати. Это была медицинская сестра. Дружелюбно улыбаясь, она произнесла: «Доброе утро, господин Вайден, проснулись, наконец? Я — сестра Хильдегард. Мы долго спали, более семнадцати часов. Я сейчас поговорю с профессором, а затем и принесу завтрак». Она вышла.
Почему «мы» долго спали? Напряженно размышлял я. Эту сестру Хильдегард ты прежде никогда не видел. И какого профессора хочет она притащить? Я откинул одеяло и удивленно увидел себя в пижаме. Перед кроватью лежали мои тапочки. Слева от ночного столика, в ящике неотъемлемые принадлежности палаты. Она была обставлена довольно комфортабельно, небольшой уголок, раковина, на полке несколько стаканов, в том числе кружка с зубной щеткой. Там висело даже полотенце с моей монограммой.
Через окно, загороженное решеткой, открывался вид на парк. Сначала покрытые снегом деревья и дорожки постепенно сплетали нити воспоминаний. Обратный полет, луг, Вальди, ответ Ауль в автобусе, Новый год, Йоханна. Картина разом прояснилась. В полиции я говорил с этим Эйхштетом словно со священником, который исповедал меня, описал ему каждую деталь моих приключений. Затем на каком-то месте усталость застала меня врасплох. Должно быть я заснул перед ним на стуле. Ауль, Фритцхен, украденный передатчик — это все, пожалуй, перемешалось в самом конце во время моего забытия.
Место моего пребывания доставляло мне не так много хлопот. Я недооценил Эйхштета, но все же было лучше лежать в больнице, чем быть под другим подозрением. Отсюда я мог освободиться в любое время. Гораздо больше меня занимал вопрос, последовал ли специалист из криминальной полиции моим указаниям. Оттого, что он велел доставить меня сюда, можно было едва ли предположить, что он занимался кражей. Значит, я должен был взять дело в свои руки. После визита профессора я хотел незаметно исчезнуть и самостоятельно искать пропавший передатчик.
Я открыл кран с водой, почистил зубы и умылся. Голод дал о себе знать. Всякий раз, когда концентрат переставал действовать, на меня нападал волчий словно озноб. Где-то в этой больнице должна была быть кухня. Я не хотел так долго ждать завтрака, пошел к двери. В этот момент она открылась. Вошли несколько дружелюбно и любопытно взирающих господ.
Все были одеты в белые халаты, следом за ними была и уже знакомая мне сестра Хильдегард, к сожалению, без подноса с завтраком. Профессор незаметно выделился из этой группы. Он выглядел точно так, каким можно представить себе профессора, смышленое лицо с роговыми очками, немного поседевшие волосы. Он был среднего роста, лет пятидесяти.
И он тоже единственный поприветствовал меня, и то с таким пафосом, как будто встретил лучшего друга после долгой разлуки. «Добрый день, мой дорогой господин Вайден, я профессор Гразме. Как я вижу, мы наконец-то выспались. Как мы себя чувствуем? Болит ли у нас голова?»
Я потряс протянутую правую руку. «Мы чувствуем себя хорошо, господин профессор», ответил я, «мы выспались и голова у нас не болит. Только сильно проголодались».
— Рад это слышать, — сказал он и попросил меня сесть на кровать. Он сам устроился поудобнее на стуле, и сестра тоже приняла сидячее положение. Она держала наготове блок со стенограммами Сцена напоминала мне мою операцию на шестой луне. Не хватало только базара. Уверенный в том, что мое пребывание здесь не продлится надолго, я смотрел на обследование со спокойствием.
— Я полагаю, Вы знаете, где Вы находитесь, господин Вайден, — начал профессор.
— Если я не ошибаюсь, я в больнице. Почему я здесь, все же я не могу сказать. Я не давал на это свое согласие.
— Ваша супруга была такой любезной, и господин Эйхштет тоже посчитал, что будет лучше передать Вас под врачебное попечение, — объяснил мне профессор и успокаивающе добавил: «Я ни в коем случае не считаю эти симптомы опасными или неизлечимыми. Перераздражение определенных церебральных отделов может привести к последующим нарушениям функций, но мы это исправим. Я хочу только одного: Будьте предельно честны со мной, доверяйте мне, здесь Вы в лучших руках…'
Не говоря ни слова, он неожиданно ударил меня локтем по колену. Моя нога подскочила вверх, ударила по стулу, на котором сидела сестра Хильдегард.
— Ау! — крикнул я. — Это было обязательно?
— Рефлексы оживленные, — деловито установил он. — Мы не чувствуем преследование или угрозу?
Его вопрос был больше, чем утверждение.
Исключительно с Вашей стороны, попытался я ответить. Так, значит, обстоит дело. Йоханна и этот Эйхштет тоже считают меня душевнобольным. При том, от этого паршивца Шерлока Холмса требовалось только, чтобы он проверил мои показания. Вместо этого он, вероятно, записал на пленку допрос и мою заключительную историю и передал кассету профессору в качестве доказательства. Снова я оказался из-за необдуманных поступков в неловком положении. И моя отдельная комната — сколько она могла стоить в день? Конечно, за этим стояла Йоханна, за мои удобства она обременила долгами наш и без того уже тщедушный банковский счет.
— Ваш случай чрезвычайно интересует меня, — прервал профессор мои раздумья. Ну да, это в некотором роде в духе времени: Космическая станция, луна, космос. — У Вас есть телескоп?
Это тебе ведь давно известно, подумал я и приготовился заранее к его тактике. Он будет медленно пробираться в глубины моей психики, затем он спросит, наблюдаю ли я иногда Юпитер. Вероятно, он осведомится еще и о моих снах. Я должен поостеречься, профессор, вероятно, уже сформировал мнение, сейчас он хотел бы найти ему подтверждение с помощью этой игры «вопрос-ответ». Я сказал: «Один собирает марки, другой — крышки от пива. Мое хобби — телескоп».
— Интересное хобби, — подтвердил он, — оно некоторым образом выходит за рамки нашего бытия,
