Щусевич. – Как ребенок, честное слово, у которого отбирают любимую игрушку.
Охранники придвинулись, заслоняя Бондаря от зевак. Вернулась и Раиса, в маленьких глазках которой вспыхнуло живейшее любопытство. Назревал скандал. Справедливо предположив, что сопровождающим не хочется очутиться в центре всеобщего внимания, Бондарь предупредил:
– На нас смотрят. К чему подобные сцены? Думаете, Маргарита Марковна погладит вас по головке за рвение? Инициатива наказуема. Бестолковая инициатива – вдвойне.
Пространная тирада понадобилась Бондарю не столько для того, чтобы воззвать к здравому смыслу посланцев Леди М, сколько для нехитрых манипуляций с корпусом мобильника. Не вынимая телефон из кармана пальто, Бондарь, действуя одной рукой, сдвинул заднюю крышку, извлек сим-карточку и вернул крышку на место. Привычка не сохранять в памяти «Нокии» ничего лишнего пошла на пользу. Прежде чем расстаться с ней, Бондарь погонял на скулах желваки, давая понять, что не хочет подчиняться Щусевичу.
– Хватит упрямиться, – прошипел тот. – Мобильник вам вернут. Не делайте из мухи слона.
Охранники задышали так близко и интенсивно, словно предлагали определить по запаху, что они съели на завтрак.
Тянуть дальше резину не имело смысло.
– Возьмите, – поморщился Бондарь, вручая выпотрошенную трубку Щусевичу. – Расписка будет?
Ответа не последовало. К всеобщему разочарованию, пестрая группа едва не поссорившихся людей снялась с места и направилась к выходу из здания. Зеваки моментально забыли об инциденте. По их мнению, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Никто не заметил, как Бондарь сломал и выбросил на ходу крохотную пластину. В некотором роде он обезопасил себя, но, с другой стороны, лишился единственной ниточки, связывавшей его с центром.
Ничего, успокаивал он себя, это в поле один не воин, а в горах все может обернуться по-другому.
В горах действительно намечались неожиданные события. Ведь за группой людей, среди которых находился Бондарь, следовал мужчина, лицо которого было невозможно разглядеть из-за низко опущенного капюшона «аляски». Стремительно наклонившись, он поднял клочки микрочипа и сунул их в карман. И тот, кто сумел бы заметить удовлетворенную усмешку, тронувшую губы мужчины, сразу бы сообразил, что им руководит вовсе не любовь к чистоте и порядку. Он сделал какое-то весьма важное для себя открытие.
Открытие, напрямую касающееся дальнейшей судьбы капитана Бондаря.
Когда четверо мужчин и одна женщина вышли на улицу, со стоянки ловко вырулил и подкатил прямо к ним грязный черный джип с краснодарскими номерами. Чемодан Бондаря перекочевал в багажное отделение. Щусевич занял место рядом с охранником, усевшимся за руль. Второй охранник и Раиса расположились по обе стороны от Бондаря. Это его не смутило. В такой тесноте да при наличии «вальтера» он мог разделаться со всей честной компанией в считаные секунды. Правда, агрессии в свой адрес он не ощущал.
Джип заурчал, поерзал на утрамбованном снегу и рванулся прочь от аэропорта. Седоки хранили молчание. Лишь когда они проехали километров пять, Бондарь услышал, как Щусевич, тайком наблюдавший за шоссе через панорамное зеркало заднего обзора, тихо произнес:
– Все в порядке, можно возвращаться.
Джип тут же развернулся, чтобы помчаться в обратном направлении. Обогнув аэродром по периметру, водитель подкатил к воротам, на которых висел жестяной щит, предупреждавший: «Внимание! Посторонним проезд воспрещен! Предъявите пропуск!»
Вышедший из караульной будки сержант заглянул в джип, принял у водителя деньги, распахнул ворота настежь и приглашающе мотнул головой.
Бондарю не понравились эти предосторожности. Очень уж происходящее напоминало похищение. Было ясно, что проверки еще не закончились. Может быть, они только-только начинались по-настоящему? И ради этого Бондаря заманили за тридевять земель от Москвы?
Обуреваемый нехорошим предчувствием, он спросил у Раисы:
– К чему эти сложности? Разве нельзя было прогуляться сюда пешком?
– Мое дело маленькое, – ответила она. – Встретить, сопроводить. Остальное меня не касается.
После завершения фразы зубочистка волшебным образом вновь появилась между ее обветренными губами. Бондарь хмыкнул.
Джип миновал вереницу однотипных алюминиевых ангаров, выехал на летное поле и притормозил возле темно-зеленого вертолета с небрежно закрашенной звездой на борту. Плоское днище, обтекаемое акулье рыло и хищно растопыренные лапы шасси выдавали военное происхождение машины. Это был вертолет «Ми», но не прозаическая «восьмерка» и даже не «двадцать четверка», а двадцать девятая модель: маневренная, вместительная, оснащенная по последнему слову техники.
– Вам приходилось когда-нибудь летать в таких «вертушках», нет? – спросила Раиса у Бондаря, когда они выбрались из джипа. – Это так увлекательно. С борта открывается прекрасный вид на горы.
– Просто изумительный, – поддакнул Щусевич, в глазах которого появилось затравленное выражение. Стало ясно, что он не в первый раз летит вертолетом и никакой радости по этому поводу не испытывает.
– Приятный сюрприз, – произнес Бондарь, стараясь не обращать внимания на тревожные импульсы, подаваемые мозгом. – Люблю прокатиться с ветерком.
– О, ветра будет сколько угодно, – пообещал ссутулившийся Щусевич.
Пилот, фигура которого угадывалась за голубоватым плексигласовым фонарем, поднял большой палец. Двое техников в линялых комбинезонах приготовились вытаскивать колодки из-под колес, а шестилопастный винт начал вращаться все быстрее и быстрее, вздымая вихри снега. Морозный день наполнился дьявольским свистом и грохотом. Зубочистка, подхваченная воздушным потоком, вырвалась из губ Раисы и унеслась к черту на кулички, ведьминский хвост ее пегих волос затрепетал на ветру мочалом воздушного змея.
– Садимся! – крикнула она. Ее пронзительный голос прозвучал не громче крысиного писка. – Скоренько, скоренько! – Она захлопала в ладоши, отчасти уподобившись детсадовской воспитательнице.
Щусевич уже карабкался по металлическому трапу. За ним последовала Раиса, оказавшаяся проворнее, чем предположил бы человек, никогда не видевший ее в деле.
– Теперь вы, – проорал охранник, держа чемодан Бондаря.
Евгений подчинился. Салон вертолета был полностью переделан, являя собой что-то среднее между кают-компанией и гостиничным номером. Правда, привинченная к полу мебель, стальная дверь и крохотные оконца создавали атмосферу общей тюремной камеры. Едва все пассажиры расселись по местам, как вертолет завибрировал, подпрыгнул и завис в воздухе, опустив массивное рыло к земле. Затем, подобно гигантскому зверю, учуявшему след, он выпрямился, накренился и резво устремился вперед.
– Я хотел бы пересесть поближе к окну, – громко сказал Бондарь, которому досталось кресло в хвостовой части отсека.
– Темновато? – посочувствовал Щусевич. – Ничего, сейчас мы наберем высоту, и свет автоматически включится.
Так и вышло. Раиса взяла со столика кипу газет и протянула их Бондарю:
– Если захотите разгадывать кроссворды, могу одолжить вам ручку.
Он неохотно взял газеты и заметил:
– Я бы с большим удовольствием полюбовался окрестностями с высоты птичьего полета.
– Еще успеете, – пообещал Щусевич. Стянув с головы шапочку, избавившись от очков и шарфа, он вновь превратился в кошмарного человекоящера, доверия которому не было. Общаться с ним было все равно что беседовать с вараном. Щелочки его глаз оставались непроницаемыми.
Бондарь с шуршанием развернул номер «Московского комсомольца» и прикрылся страницами, чтобы не видеть спутников. Предоставив ему сидеть в глухом закутке, они лишили его возможности проследить маршрут вертолета. Определить вслепую, куда держит курс пилот, сумел бы разве что почтовый голубь. Бегло ознакомившись со статьей о грядущем политическом кризисе, Бондарь ни черта в ней не понял и, приспустив газету, обратился к сидящей напротив Раисе:
– Куда мы направляемся?
