– А если без народных присказок? – спросил Силин, уставившись на свои кулаки, выложенные на крышку стола.
Слово взял председатель государственного комитета по развитию дальневосточных регионов.
– А если без присказок, – сказал он, избегая встречаться со взглядом премьера, – то Дальний Восток буквально за несколько месяцев попал в экономическую зависимость от Китая. Обидно, Владлен Вадимович. Мы на глазах превращаемся в сырьевой придаток КНР.
Тут наперебой заговорили все, позабыв о регламенте и субординации:
– Они, китайцы, о сотрудничестве только болтают, а на деле выкачивают из нас все подряд, кроме якутских алмазов. Вместо обещанных технологий – шиш.
– Повсюду к востоку от Красноярского края себя как дома чувствуют…
– Совместные предприятия, открытые на Дальнем Востоке и в Сибири, по сути, принадлежат китайцам, они же на них и работают…
– А вокруг Байкала что творится? – вскричал вскочивший профессор Вешин, седой человечек, похожий на гнома, которого переодели в современный костюм и кое-как постригли, но бороды не лишили. – Это же черт знает что такое, Владлен Вадимович! Китайцы уже и туда добрались, а ведь в Байкале содержится восемьдесят процентов всей пресной воды России! Гнать их оттуда нужно, поганой метлой гнать! – Разволновавшийся профессор сделал соответствующий жест. – Они намереваются строить там деревоперерабатывающие заводы, слыхано ли это? Куда глядит ЮНЕСКО? Хотя при чем тут ЮНЕСКО… О чем думает наше правительство, вот что я хотел бы знать.
Силин, который в рамках российско-китайской программы подписал постановление правительства, фактически отдающее самое чистое озеро мира в распоряжение китайских предпринимателей, придал лицу выражение суровой озабоченности. С этим же видом он выслушал реплики о массовом уничтожении сибирской тайги, о тысячах нелегальных бригад лесорубов, о том, какими ужасными последствиями грозит прокладка нового нефтепровода по дну Амура. На душе у него скребли кошки, хотя внешне он никак не проявлял этого.
Что бы ни говорили о нем недоброжелатели, а человеком он был волевым, сильным. Тем не менее ему стоило огромных трудов сохранить хорошую мину при столь плохой игре.
Воздушные замки, выстроенные Силиным в предвкушении почти дармовых китайских миллиардов, рушились один за другим. Сотрудничество, строящееся по принципу «наше сырье – ваши технологии», не сулило России ничего хорошего. Китайский дракон, наложивший лапу на месторождения каменного угля, железной руды, драгоценных металлов, апатитов и молибдена, а главное, на нефть, газ, лес, земли и реки, уже даже не слишком скрывал свои намерения завладеть этим навсегда. Из Поднебесной хлынул поток переселенцев, грозящий затопить Восточную Сибирь и Дальний Восток вместе с их пятью миллионами коренных жителей. И это были не все плохие новости. Самое страшное Силин услышал после совещания, когда – уже с пылающей от жара головой и слезящимися глазами – принял у себя шефа УФО.
Это была самая засекреченная структура Российской Федерации, превосходящая в таинственности даже пресловутое ГРУ, не говоря уж о Службе внешней разведки или ФСБ. Расшифровывалось название учреждения очень просто – «Управление федеральной охраны», что не говорило несведущему человеку ровным счетом ничего.
Дело в том, что УФО не имело никакого отношения к такой почетной и уважаемой организации, как Федеральная служба охраны Российской Федерации, которая под командованием генерала армии Мурова оберегала каждый волосок на головах президента, премьер-министра и еще пары десятков государственных мужей, пребывающих в высшем эшелоне власти. Было вообще неясно, чем занимается Управление федеральной охраны. Оно вроде бы не имело внятного официального статуса, штатного расписания и прочих атрибутов, без которых не способно функционировать современное учреждение. С другой стороны, если копнуть поглубже, обнаруживалось, что есть и штат, и финансирование, и печать со штампом, однако таких «копальщиков» насчитывалось немного, а те, кто норовил сунуть нос поглубже, вскоре начинали помышлять лишь о том, как бы уберечь этот самый нос заодно с головой, к которой тот был приделан.
Никто, включая непосредственно президента, не знал точно, сколько сотрудников работает в загадочном управлении. Все это были офицеры, называющие себя на службе не по фамилиям и званиям, а по оперативным псевдонимам и просто по именам: Петр, Евгений, Сергей… Словно для них уставы были не писаны. И инструкции тоже. И прочие нормативные документы. По одним сводкам, их было девять тысяч, по другим – семь, а в справке, подготовленной однажды по личному распоряжению премьер-министра Владлена Силина, говорилось, будто в УФО служит ровно 5721 человек, чему он не поверил, потому что цифра эта менялась каждый год и никогда не совпадала с предыдущей даже приблизительно.
С одной стороны, это раздражало, а с другой стороны – знающие люди понимали, что иначе и быть не может в организации, которая решает самые разнообразные и неожиданные вопросы, начиная от обеспечения личной безопасности родственников президента и заканчивая оказанием ему услуг настолько личного характера, что никаких грифов секретности не хватило бы для того, чтобы застраховать их от огласки.
Впрочем, сам президент задействовал Управление для сверхсекретных операций всего лишь дважды. В первый раз это произошло во время российско-грузинской войны, когда возникла необходимость деморализовать Михаила Шахашвили и заставить его отказаться от дальнейшей агрессии в Южной Осетии. Судя по невменяемому поведению Шахашвили перед телекамерами, это невидимкам из УФО удалось в полной мере. До прекращения боевых действий грузинский президент не решался ходить в одиночку даже по малой нужде, а во время выступления в прямом эфире увидел в студии российского разведчика и впал в такую прострацию, что был заснят жующим собственный галстук.
Во второй раз Управление федеральной охраны было привлечено президентом в день празднования Военно-морского флота в славном городе Севастополе. Ему стало известно о провокации, готовящейся там для дестабилизации обстановки и разрыва договора между Россией и Украиной. Несколько украинских спецназовцев, переодетых российскими моряками, должны были затеять массовую драку, сопровождаемую убийствами мирных жителей. К счастью, ребята из УФО вовремя нейтрализовали этих лжеморячков и не допустили кровопролития.
Являясь одновременно и правой, и левой рукой президента России, Силин был прекрасно осведомлен о двух этих операциях, не подлежащих разглашению вплоть до конца двадцать первого века. Сам он прибегал к услугам сотрудников УФО гораздо чаще. Хотя бы в тех случаях, когда нуждался в надежной информации или в бесстрастном анализе политической ситуации.
Рассчитывая, что начальник Управления федеральной охраны хотя бы частично рассеет его опасения по поводу экспансии Китая, Силин здорово просчитался. Вызванный для доклада генерал-полковник Верещагин беспощадно разрушил все иллюзии, которые строил премьер-министр России. Под конец встречи Силин почувствовал себя не просто больным, а уничтоженным.
Генерал Верещагин никогда не входил в высокие кремлевские кабинеты строевым шагом, считая это дурным тоном. Вся его карьера опровергала общераспространенное мнение о том, что подниматься по служебной лестнице нужно непременно за счет подхалимажа и пресмыкания перед вышестоящим начальством. Конечно, как и любой современный российский генерал, Верещагин умел и вовремя поддакнуть, и угодить нужному человеку, и промолчать там, где излишняя прямолинейность была неуместна. Однако честь и достоинство он старался не ронять – и преуспел в этом. Принципами Верещагин поступался редко и неохотно, спину перед начальством не гнул, в струнку лишний раз не вытягивался.
Переступив порог кабинета Силина, он приостановился, дожидаясь приглашения подойти поближе. Приглашение последовало, сопровождаемое приветливым взмахом руки. Верещагин приблизился к приставному столу, выдвинул полукресло, сел и выжидательно уставился на Силина. Тот не торопился начать разговор, не зная, как бы поделикатней сформулировать тревожащие его вопросы. Его загорелая лысина была в испарине и сверкала от направленного на нее света девятиламповой люстры. Глаза Силина казались глубоко запавшими под надбровные дуги, а вокруг них угадывались синеватые круги глазниц.
– Давненько мы не виделись, Николай Вениаминович, – произнес он лишь для того, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
– Почти месяц, – коротко заметил Верещагин.
Силину не слишком понравилась реплика, да и тон, которым она была произнесена. В отместку он решил не разрешать генералу курить, отлично зная, каким трудным испытанием это будет для заядлого
