Полковник Дроздовский.»
Получив подтверждение о смерти ген. Корнилова и о передаче командования Добровольческой Армией генералу Деникину, Дроздовский послал последнему телеграмму о своем прибытии, перечисляя подробно состав и имущество отряда, кончая словами: «в Ваше полное подчинение».
Дроздовский поехал в Мечетинскую, где находился тогда ген. Деникин со своим Штабом; на совещании было решено дать необходимый отдых войскам, отряду Дроздовского оставаться в Новочеркасске, а Добровольческой армии в районе Мечетинской, это время употребить на пополнение и обучение войск. О времени соединения и начале совместного наступления должен был решить ген. Деникин.
Радостный и бодрый ехал в Мечетинскую Михаил Гордеевич, а вернулся оттуда в подавленном настроении, узнав, что Начальником Штаба Деникина состоит ген. Романовский. На вопросы, окружающих, Дроздовский отвечал: «Там Романовский, — не будет счастья».
Пребывание Дроздовского в Новочеркасске менее всего походило на отдых. Бесконечные переговоры о достаче денег, заботы о привлечении наибольшего количества добровольцев, их обмундирование, обучение, посылка надежных людей в разные города Юга России для организации записи добровольцев, все это не давало ни минуты покоя и отдыха. Он основал первые склады добровольческой армии, в Ростове вместе с А. основал первую газету: «Вестник Добровольческой армии», читал лекции о целях Добровольческой Армии, о её национальных идеях, писал многочисленные воззвания. В Новочеркасске отряд стал быстро пополняться и уже насчитывал в своих рядах более 2500 человек. Благодаря прекрасному отношению казачества, отряд получал широкой рукой обмундирование.
Донской атаман ген. Краснов и близкие к нему тщетно уговаривали Дроздовского не входить в состав Добровольческой Армии, обособиться от ген. Деникина и, соединясь с казаками, составить самостоятельную армию, так как считали дело Добровольческой Армии проигранным.
Но, получив телеграмму Деникина с приказанием присоединиться к Добровольческой Армии, 26-го мая отряд Дроздовского двинулся в Мечетинскую. Не доходя версты до станицы, отряд спешился и под командой полк. Жебрака с музыкой вступил в Мечетинскую. Встречали три генерала: Алексеев, Деникин и Романовский. 1200 верстный поход был совершен отрядом для соединения с генералами Корниловым и Алексеевым. Корнилов был убит, а Алексеев был тут, но он стоял, отступя впереди его стоящих Деникина и Романовского, показывая этим, что вся полнота власти в Добровольческой Армии перешла в их руки. На прибывший отряд это произвело тягостное впечатление, точно пустота образовалась в сердцах, точно кто- то любимый и родной покидал их.
В Мечетинской, в собрании, в честь пришедшего Дроздовского был устроен обед, много говорилось речей, иногда слышалось в них искренняя радость, но лучшее слово принадлежало генералу Алексееву; его речь заканчивалась словами: «Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, билось русское сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним к нам на помощь. Вы влили в нас новые силы».
Соединившись с Добровольческой Армией, отряд стал в станице Егорлыцкой и получил название 3- ей дивизии, под командованием полковника Дроздовского.
Тут необходимо заметить, что нездоровая атмосфера интриг и сплетен возглавляемого ген. Романовским Штаба Добровольческой Армии, не могла равнодушно отнестись к появлению полк. Дроздовского, молодого, энергичного, умного, окруженного его отрядом, людьми, совершившими с ним поход, обожавшими своего командира. Завистливое недоброжелательство, страх конкурента, а помимо того и личная антипатия ген. Романовского дали себя вскоре знать чуждому интриг, честному и прямому Дроздовскому. Каждый шаг, каждая даже маленькая ошибка критиковались, ставились в вину, и вскоре вооружили против него ген. Деникина.
Новая эра боевых действий Добровольческой Армии; — 2-ой кубанский поход начался 10-го июня 1918 года. В центре наступающих войск находилась 3-я дивизия, с левого фланга шла конница Эрдели, с правого — ген. Боровского.
После непродолжительного боя под Лежанкой Добр. Армия двинулась на Белую Глину. Здесь, в бою был убит полк. Жебрак, смерть которая была большим лишением для Дроздовского. Лучшие бойцы уходили; редели ряды. Далее была взята Тихорецкая и, наконец, Екатеринодар.
После отдыха в Екатеринодаре Добровольческая Армия была разделена на группы. 3-й дивизии было дано задание взять Армавир: но, ведя бои с 16-го августа, дивизия была крайне утомлена, отсутствие своевременного подкрепления принудили Дроздовского оставить уже занятый им Армавир. Эта неудачная операция вызвала крайнее недовольство ген. Деникина, выразившееся публичным выговором за медлительность действий и отмену его приказаний.
На этот выговор Дроздовский ответил следующим пространным рапортом:
«Начальника 3-й Дивизии Добровольческой Армии
27 Сентября 1918 г.
№ 027
С-ция Кубанская.
КОМАНДУЮЩЕМУ АРМИЕЙ
Рапорт
С самого начала Армавирской операции, с того дня, когда началось продвижение южнее Отрада- Кубанская, я высказывал Вам опасения за свой правый фланг, являющийся все время больным местом, так как 1-ая конная дивизия не в силах была продвигаться наравне со мною, я же сам не имел сил и возможности одновременно вести операцию по овладению Армавиром и обеспечивать дивизию от глубокого обхода со стороны группы Матвеева. До тех пор при ведении боевых действий я не считал нужным ссылаться ни разу на многочисленность врага и эта сдержанность донесений об успехах, быть может, и создала неверное представление об их легкости.
Но уже с 1-го сентября я счел необходимым доносить, что против меня очень большие силы, дерутся очень упорно; доносить также, что большие потери и сильная усталость, тогда еще некоторых только частей, вызывают необходимость подкрепления, в чем однако мне было отказано, несмотря на наличие резервов.
Угрожаемый с обоих флангов охватами многочисленного противника, я боями 2-го и 3-го сентября эту непосредственную угрозу ликвидировал и, пользуясь результатами Невинномысской операции ген. Боровского, продолжал наступление к Армавиру. По занятии Отрада-Кубанская я получил телеграмму начальника штаба от Вашего имени о медлительности действий (Телеграмма № 01270), являвшейся первым совершенно незаслуженным упреком — за эти дни было сделано все, что было в силах дивизии, но работу её можно было верно оценить только на месте.
Именно, не желая отдавать врагу раз уже захваченное, да еще важный пункт, я считал овладение Армавиром делом преждевременным и рискованным до тех пор, пока продвижение 1-ой конной дивизии не распутало бы Михайловский узел. События показали, что последняя задача была непосильна для конной дивизии; в то же время, при активности врага (а с ней армия уже знакомилась) обезвреженье Михайловской группы было условием обязательным для прочного удержания Армавира, или же необходимо было увеличить мои силы.
Свои соображения я дважды Вам доносил 5-го сентября (телеграммы №№ 69/Б и Д/322). Не получая ответа, видя, что моим донесениям не придается никакого значения, я был поставлен перед Армавиром в тяжелое положение: сознавая ясно рискованность операции по овладению этим городом, трудность его потом удержать, я вынужден был атаковать, так как противник, после неудачного для него ночного дела 5–6
