оплеуху.
- Слушаюсь ваше сиятельство, - в который раз до боли сжимая зубы, еле сдерживая себя, я поставил на стол перед полноватым ублюдком блюдо с фруктами и не разгибая спины отошел в дальний угол обеденной, где уже собрались другие слуги
- Отец, мне нужен другой личный слуга, а то этот говнюк уже бесит! - Ози еще в прошлом сезоне стукнуло восемнадцать. Но его голос все еще был высок и тонок, а вкупе с дурковатой физиономией и пальцами сосисками, создавалось впечатление что он перекормленный поросенок.
Впрочем, если посмотреть на его родителей, то все сомнения в предках семьи Гойнесов отпадут. Мать - пышная дама с огненно рыжими волосами и крупным лицом, и несмотря на невероятное количество парфюма от неё постоянно пахло потом. Сейчас, когда она ела, хотя вернее будет сказать - поглощала пищу, из огромного декольте чуть ли не вываливалось выме, по ошибке обзываемое грудью. И слава здешним богам, мне не позволялось разгибаться, иначе заблевал бы всю залу.
Глава семьи тоже был неплох. Если поставить рядом сыночка и мать, и помножить их размеры на полтора то получим самого графа. Вечно сальные, редкие волоски, высокий лоб и поросячьи глазки, но при всем при этом он всегда держался как король мира. Конечно все это только показуха, в самом начале моего пребывания в мире Ангадор, в замок зарулил местный герцог. Тот оказался полной противоположностью Гайнесов. Высок, статен, широкоплеч и вечно придерживался за эфес клинка. В каждом его движении сквозила битва, желание растерзать глотку любому, кто осмелится встать у него на пути. Пожалуй, в другой обстановке, я бы обязательно взял у него автограф, потому что по моим представлениям именно так должны были выглядеть дворяне.
Так вот, этот граф, совсем потеряв рассудок, решил что ему все нипочем, и нахамил герцогу, а сынишка, по слухам, облапал его дочь. Герцог уезжал недовольный, а мне довелось увидеть как гордый Фрид превращается в испуганного кабанчика, зажимающегося в угол при любом шорохе.
- Не понимаю, что тебе так в нем не нравится? - пищала графиня, при своей комплекции она обладала на удивление визгливым голосом. - И на скилса не похож, хвоста нет, чешуи тоже, разве что воняет, ну так все смерды этим страдают.
Вот сучка. На секунду я потерял самообладание и, сжав кулаки, хрустнул костяшкам. Вернув подобающий слуге вид, я вновь взмолился, чтобы ни один из 'благородных' не услышал этого, еще одной порки мне не пережить.
- А сынок дело говорит, - встрял хозян замка. - Отребью уже пятнадцать, выгоднее будет запечатать другого, а этого через декаду продадим на рудники.
- Спасибо отец! - радостно вскрикнул Ози и, обмакнув губы салфеткой, с ненормальной для своей комплекции скоростью, выбежал вон.
По лбу скатывались крупные капли пота. Всего неделя! Это рушит все планы. Хотя, тут я слегка улыбнулся, терять мне все равно нечего. Положение личного слуги ничем не хуже рабства, по сути оно им и является, просто по законом Империи это самое рабство вроде как запрещено, но умные люди найдутся всегда. Теперь, любой маг, вернее не любой, а специальной квалификации, мог наложить на разумного Печать Верности, обрекая того на вечное служение господину телом и душой. Единственная загвоздка состояла в том, что это колдунство закреплялось только при обоюдном согласии слуги и господина, но и это букву закона можно обойти, всего-то надо найти глупенького деревенского паренька и предложить ему золотые горы. А кто откажется? Не отказался и молодой Ройс, утянув за собой старшую сестру. Самое обидное - ему уже все равно, а вот у меня уже целый год одни проблемы.
Закончилась трапеза и тучная семейка выползла из-за длиннющего дубового стола. Тут же засуетились слуги. Кто-то подметал пол, мне это казалось совершенно глупым занятием, все равно вечером здесь будет очередная тусовка, и на следующее утро мусора будет ровно такое же количество. Не умели здешние вести себя, но об этом потом. Мне же, что бы опять не оказаться в руках десятника, полагалось носить посуду на кухню. Схватив в руки два серебряных подноса и поставив на них три золотых кубка, я стрелой понесся в противоположное крыло. По дороге, рассматривая искусно выполненные витражи, дорогие гобелены, жадно цепляясь взглядом за магические светильники, я в который раз просчитывал все что со мной произошло и должно произойти.
Год назад я очнулся в палате здешнего лекаря, по сути - заштатного травника, окончившего лишь первый курс здешнего магического универа. Сперва, когда солнце резануло по глазам, я на мгновение для реального мира, и на целых четырнадцать лет для себя, выпал из реальности. В голове пронеслись все воспоминания молодого сироты по имени Ройс. Жил этот паренек со своей сестрой в деревушки, на окраине графства. Он один, с восьми лет, пахал и сеял, охотился, иногда подрабатывал в трактире. Но при такой тяжелой жизни паренек никогда не унывал, он жил только ради своей сестренки. Жейла была старше мальчугана на четыре года, и занималась работой по дому. После смерти родителей, которых забрала какая-то лихорадка, она мало выходила на улицу. В сердце девушки поселился некий страх, она до жути страшилась так же слечь и погибнуть в мучениях.
Так они и жили, но наступила десятая для Ройса зима, принесшая с собой ужасные заморозки. Промерзшая земля не дала вообще никакого урожая, отложенные деньги быстро закончились, а трактир оказался разнесен гуляющей дружиной графа. Дети оказались на грани смерти, но и тут Ройс не сплоховал, во всяком случае так казалось ему самому,. Собрав нехитрые пожитки и кое-как вытащив Жейлу из хибарки, он отправился в замок. Там его встретил Ози, показавшийся тогда парнем очень добродушным и с понятием. Маленький крестьянин даже и представить не мог, что это обычная маска чтобы добиться расположения Жейлы, еще той красавицы. Уже в четырнадцать лет она могла дать фору многим из дворянок. Коса, толщиной с кулак, тоненькая талия, длинные ноги, пышная грудь и удивительно нежная кожа. Графский сынок возжелал эту красотку с первых секунд встречи, именно поэтому он приютил парочку в замке. И через сезон Ройс получил печать личного слуги, не подозревая, что превратился в раба. Впрочем, обращались с ним на удивление хорошо. И однажды мальчуган понял почему.
Возвращаясь с работ из конюшни, он заметил, как четыре пьяных дворянина домогаются его сестренки. Главным у подонков был сам Ози. Я уважаю Ройса, хоть и сам его убил, будучи еще ребенком он не испугался, и схватив подсвечник ринулся на защиту сестренки. Увы, печать спасла дворянского ублюдка от смерти. Четверка была пьяна и Ози поведал своему рабу почему с ним так хорошо обращались на протяжении трех лет, за спокойствие мальчугана Жейла расплачивалась своим телом. И тогда Ройс вспомнил все слезы сестренки, её синяки и ссадины. Не имея возможности что-либо сделать, он только лежал, придавленный магическими путами, и плакал. А его сестренка улыбнулась, и, попросив не волноваться, ушла в спальню с графским сынком и приятелями. Ройс лежал до самого рассвета, слушая крики и стоны, захлебывался собственными слезами. Через два дня Жейла перерезала себе горло. И я не мог её винить за это. Ангадор был страшнее жестче чем Земля, и не трудно представить что с ней сделали за ночь четыре юноши, которым в мозг ударили гормоны и алкоголь.
После этого случая жизнь личного слуги превратилась в ад, и вот, он решился на страшный шаг. Пошел на речку и попытался утопиться, но печать не позволила совершить самоубийства без дозволения хозяина. Ройс выжил, а по пути подцепил меня. Сейчас я вижу некоторую связь между тем происшествием на набережной, и что я подселился к пареньку в реке. Собственно эту связь только идиот не заметит.
Когда, в тогда еще не моей голове, уложились воспоминания о двух жизнях, пришло время драки, драки за тело. Очень сложно подобрать слова для того чтобы описать что же произошло. По сути мы сражались где-то глубоко внутри общего сознания. Мы рвали, резали и сжигали друг друга, но в итоге выжил я. Возможно благодаря тому что жить я хотел много больше этого разбитого жизнью паренька, возможно потому что моих воспоминаний оказалось больше, ведь жил я на целых семь лет дольше. Но итог один - Ройс погиб, а я выжил и уже год живу в теле этого парня.
Через сезон, кстати - здешний год делился на четырнадцать сезонов, в каждом из которых было двадцать четыре дня, я вырыл ямку на поле и, положив туда гребешок, подаренный Ройсу сестрой, соорудил небольшую могилку. Так я пытался хоть как-то успокоить тогда еще живую совесть. Впрочем, совсем скоро это ненужное чувство полностью отмерло. Этот мир был жесток, и в нем все решала только сила. И пусть тот, кто говорит другое, проглотит свой лживый язык. Можно конечно покопаться и что-то вякнуть на счет денег, власти и прочей ерунды, но если упростить то получим - силу. И я стал искать её в себе. Увы, безуспешно - пока существует печать свободы мне не видать.
Хотя лазейка была, печать влияла на душу 'и' на тело, но душа, как и сознание, заменились. И
