балконе квартиры Мамедова появились молодые люди. Они курили и оживленно разговаривали.
– Мы тут нос к носу столкнулись с группой Петрова, Сергей Анатольевич! – докладывал старший. – Он вел сына Мамедова от библиотеки института и прямиком попал в нашу зону контроля. Сын приехал к отцу не один. Он привез с собой на такси человек десять парней и девчат. Похоже, что все они студенты. Если судить по количеству бутылок, которые они с собой несли, намечается шумная вечеринка… Алло! Сергей Анатольевич!
Новоселов замер с телефонной трубкой в руке. Он был погружен в свои мысли и не сразу ответил.
– Студенты, говоришь? – несколько рассеянно переспросил он. – Из медицинского?
Опер не мог понять, что насторожило Новоселова.
– М-да, ну ладно, – наконец подвел черту разговору Новоселов и устало добавил: – Наблюдение снять. Всем отбой.
'Намечается шумная вечеринка', – мысленно повторил он слова опера и вдруг почувствовал, как его интуиция – от природы утонченная и дальновидная, стала подсказывать, что за этим малозначимым бытовым фактом кроется ответ на самый главный вопрос.
Он спрятал мобильный во внутренний карман плаща и громко сказал:
– Дайте кто-нибудь сигарету!
'Сына тоже будем брать, – думал Новоселов, чиркая зажигалкой. – Он хоть и последний в цепочке, но без него вся цепочка будет рваться, как гнилая нитка… Петров, конечно же, широко раскроет глаза и спросит: 'А сына за что, Сергей Анатольевич?' А что я отвечу? Сын – это не замочек двери, за которой спрятана истина, но он ключик… Придется вот так витийствовать, а оперы образность не любят, они привыкли говорить прямым текстом. Но ничего, стерпит…'
Глава 25. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ПОРОШОК
Андрей открыл окно на кухне настежь. Этого оказалось мало, и он еще распахнул балконную дверь в комнате. Сквозняк мгновенно вынес из кухни невыносимую вонь химикатов. Ему стало легче дышать, нахлынувшая дурнота стала медленно отступать.
Он снова подошел к столу, заставленному штативами и 'стеклом', и подвинул горелку под колбу. Однако жидкость в колбе не закипела – прохладный сквозняк сдувал пламя и охлаждал колбу.
Андрей выругался и закрыл окно. В колбе тотчас заиграли молочно-белые пузыри. Кухня стала наполняться тяжелым кислым запахом. 'Еще четырнадцать минут, – подумал Андрей, беспрерывно помешивая жидкость стеклянной палочкой. – Надо терпеть… Надо дышать ртом – так меньше ощущается запах…'
Он с опозданием подумал, что надо было заранее побеспокоиться о респираторе, чтобы не дышать ядовитыми испарениями. Его повело. Стало казаться, будто пол кухни закачался под ногами. Чтобы не упасть, Андрей хотел схватиться за угол стола, но промахнулся и нечаянно скинул на пол банку с растворителем. Банка разбилась, растворитель стал расползаться по полу темным пятном.
'Следующим упаду я', – понял Андрей, погасил горелку, кинул в маслянистую лужу тряпку и, держась за стены, вышел из кухни. Надевая на ходу куртку, он выскочил из квартиры.
Окончательно он пришел в себя в каком-то парке. Голова раскалывалась, сильно мутило. Сплевывая, Андрей некоторое время бродил по парку и, не щадя куртку, продирался через колючие кустарники. 'Так и копыта откинуть недолго, – думал он, жадно вдыхая свежий сырой воздух. – Когда-нибудь потеряю сознание и буду валяться на кухне до тех пор, пока не придет хозяин квартиры или пока мой труп не протухнет, и дверь не взломает милиция…'
Следующим утром Андрей встретился с Ковальским на кафедре физиологии. От внимательного взгляда Миши не ускользнул болезненный вид друга.
– Ты неважно выглядишь, – сказал он. – Крепко погулял вчера?
Андрей отрицательно покачал головой и, дождавшись, когда мимо пройдет преподаватель, тихо ответил:
– Кажется, я отравился фосгеном. Еле ноги передвигаю. На одну ступеньку поднимусь – стою и отдыхаю, чтоб сердце из груди не выпрыгнуло.
Миша нахмурился. Огляделся по сторонам и спросил:
– Ты уже начал работу?
– Да… Плохо, что вытяжки нет. Делаю сквозняк – так он горелку гасит и все со стола сметает. Боюсь, что могу потерять сознание… Слушай, а у тебя противогаза случайно нет?
– Случайно нет, – недовольным тоном ответил Миша. – Не нравится мне, что ты с собой делаешь. Загнешься в один прекрасный момент…
– У меня выхода нет, – равнодушно ответил Андрей. – Дай бог, все обойдется.
Он хорошо знал Ковальского. Если вызвать у Миши жалость, то потом из него можно будет лепить все, что угодно.
– Ну, пока! – сказал Андрей, нарочно дистанцируясь от друга, и протянул ему руку.
Миша руки не подал, снял очки и стал протирать стекла платком.
– Когда снова поедешь туда?
– Сразу после занятий.
– Подожди меня у выхода. Я тебе кое-что скажу…
'Так бы давно, – подумал Андрей. – Никуда ты не денешься'.
Он не ошибся. После занятий Ковальский поехал с ним. Правда, Миша предупредил, что 'химичить' не будет, а едет только для того, чтобы в случае чего вытащить Андрея на свежий воздух и 'откачать'. Для пущей убедительности он показал Андрею несколько видеокассет с нашумевшими боевиками, которые намеревался просмотреть.
Когда Андрей открывал ключом дверь, на площадке появилась незнакомая женщина.
– Это не у вас так сильно пахло? – спросила она.
Ковальский незаметно толкнул Андрея локтем – в воспитательных целях.
– Чем пахло? – спросил Андрей, слегка приоткрывая дверь и принюхиваясь. – Ничем не пахнет.
Женщина продолжала стоять за спинами ребят, глядя на них с подозрением.
– Мы уже в ЖЭК жаловались, – объявила она. – Хотели ваш замок взламывать.
– А вот за это, – грозным голосом ответил Андрей, поворачиваясь к женщине, – можно ответить по всей строгости российских законов. Жилище граждан неприкосновенно. Конституцию почитайте, мамаша!
– Какая я тебе мамаша, сопляк! – неожиданно грубо вскрикнула женщина. – Конституцией меня пугает! Мы еще разберемся, чем вы тут занимаетесь! Не думайте, что все кругом дураки! Найдем на вас управу!
Ковальский, желая пригасить конфликт, затолкал Андрея в квартиру и закрыл дверь.
– Соображать надо, – сказал он тихо и постучал друга пальцем по голове. – Ты чего с ней пререкался? Ты понимаешь, что она может вызвать милицию?
– Пусть вызывает! – легкомысленно ответил Андрей, не желая выдавать, что все-таки испугался. – А что мы делаем? Готовимся к защите курсовой!
– Ты, чучело, чуть не отравил весь подъезд фосгеном! – зашипел Ковальский.
Понимая, что Миша уже находится на грани того, чтобы повернуться и выйти из квартиры, Андрей примирительно сказал:
– Ладно, прости, я был не прав. Впредь буду действовать осторожнее.
Они прошли на кухню. Андрей присел у стола и отодрал присохшую к полу тряпку. Под ней оказалось большое черное пятно.
– Придется хозяину за ущерб заплатить, – сказал он.
Миша смотрел на пятно, на колбы, которыми был заставлен стол, и думал о том, что его друг, зная об
