Манна

приговорил.
Так, Ильич, придумала природа —
Это равновесие всех сил!
Глупые наивные людишки!
Многим лечь на плаху я помог.
Золото, предательства, интрижки —
Это мои козни, мой конёк.
К казни их подвёл, ряды утроил,
Каждому расплата по уму».
«И зачем ты это всё устроил?»
«Понимаешь, скучно одному.
Мне плевать, Ильич, на ваши цели.
Мне важней намного сам процесс,
Чтоб друг друга люди рвали, ели,
Чтоб пихали головы под пресс».

13

Людочка в короне подлетела,
Чмокнула Владимира в уста.
А большое пламя всё горело.
Кормчего услышала чета:
«Людочка, как сила предвкушенья?
Я, друзья, на время отлучусь,
Подниму особе настроенье,
На козле с красоткой прокачусь».

Он оставил пару, удалился,
Испарился, рыбой хохоча,
На один процент всего открылся.
Многое он скрыл от Ильича.
Айсберга верхушка – карнавалы.
Под холодной мутною водой
Были казематы и подвалы
С мукою и пыткою любой.
С мукою физической, духовной.
Там он мучил тех, кто надоел.
Кто услугу оказал условно,
За столом банкетным не доел,
Что-то скрыл, побрезговал закуской,
В скрытой грусти водку не допил,
О косе, о плуге вспомнил русском
И в грехах покаяться решил…

Это были страшные забавы.
Там он, наблюдая, отдыхал.
Жертвы дух от этакой расправы
В разных вечных муках пребывал.
Ведьмы-повитухи поставляли
Некрещёных маленьких детей,
Где затем младенцев умертвляли
И ужасных делали чертей.
Шёл процесс, а он курил сигару.
В крепких прочных клетках под замком
Лонгоньеров он держал отару,
Выпускал их в прошлое потом.
Попастись на кладбищах на мёртвых,
Покормиться свежестью былой,
Отпечатками ладоней тёплых,
Переспелой брошенной мечтой.
Хищники с упругими крылами
В пятом измерении спешат
За огнями душ, не за телами,
Чтобы их доставить в брюхе в ад.

Чёрный хищник смерти вечный голод
Утоляет душами и тех,
Кто себя прикончил, хоть был молод,
На себя взял очень тяжкий грех.
Самой лёгкой пищей для отары
Были те, кто суть свою убил,
Выбрал суицид, такую кару,
Кто бесхозный «светлячком» парил.
Сам себя… Трагедия серьёзна.
Скрыл от всех и счастье потерял,
Преступил черту, спасаться поздно —
К лонгоньерам страшным в пасть попал.
Эти твари быстро их глотали,
Приносили дьяволу помёт,
Где затем всё в шарики катали
И на нить, как бисер, надевали,
И учёт вели, в талмуд писали.
Эти «бусы» вешал кукловод
На крюки в хранилище огромном.
Мёртвых душ на нитках черепки
Дьявол называл всегда нескромно —
Склад печали, грусти и тоски.
Если кто-то в жизни был ненужным,
С ожерелья шарик он снимал
И в бокал клиенту жестом дружным
Незаметно катыш свой бросал.
И людей порядочных и честных
Он отравой мерзкою губил.
План осуществляя повсеместно,
Он в реальность медленно входил.

Он жалел, что лонгоньеров мало.
Ведь ежеминутно на Земле
До ста душ от жизни умирало,
Ежегодно тысяч сто вполне.
Лонгоньера с фарами-глазами,
Хочешь, ангел смерти называй.
Сверлит ночь он жёлтыми огнями,
Пользуется острыми когтями,
Бьёт крылами и рычит басами.
Ты, мой друг, к нему не попадай!

Кто ушёл из жизни добровольно,
С тех лукавый копии снимал,
Привиденьям говорил он: «Вольно!»
И гулять ночами отпускал.
Призраки прозрачные слонялись
По своим излюбленным местам,
Где уже не ждали, появлялись,
Виделись знакомым и друзьям.
А к утру на базу возвращались
Тысячи бездушных лёгких лиц
И по залам замка разлетались,
В лабиринтах тёмных прохлаждались,
И однажды милости дождались —
Сделал он им бал самоубийц…

Мёртвые поля… Он там гуляет,
Мёртвые дерутся воробьи,
В копытбол с кентаврами играет,
Надевая мантию судьи.
Вот звучит свисток, игра в разгаре!
И бегут кентавры по траве.
Человекоконь в крутом ударе
Бьёт не по мячу – по голове.
Он судил, кентавры «мяч» гоняли,
Говорящий мячик, не простой,
Голову несчастную пинали.
Наполнял округу крик и вой.
Дьявол выбирал им мяч покрепче
На балу отрубленных голов.
Жутким рыком наполнялся вечер
И в ушах звенело от свистков…

Мёртвые поля… Летают грёзы,
Дерзкие и пошлые мечты.
Здесь фонтаном бьют людские слёзы.
И кричит тоска из темноты —
Птица костепёрая, большая,
Древняя рептилия Земли,
Криками уныние рождая,
Гасит в сердце радости угли.
В унисон ей страхи подпевают.
И охрана – преисподни псы
В чёрных травах с храпом засыпают,
В лунных каплях маковой росы.
Мёртвый Стикс посменно охраняя,
Подвывают, глядя на Луну.
И паромщик, «Джипсон» подключая,
Дёргает в миноре за струну.
Мёртвый Стикс течёт, жизнь вымывая.
Вплавь не взять – крутейший кипяток!
Ненароком в омут попадая,
Умираешь второй раз, дружок.
Здесь летают фразы откровений,
Те, что от любимых утаил.
Здесь противный запах испарений
Хитрости и злых коварных сил.

Нечисть здесь проворная сачками
Ловит откровения в мешок,
Станут затем лестными словами.
В действии большой концерн «Злой рок»!
На утиль идёт любовь и смелость,
Ненависть и трусость даст цех зла.
Здесь любая лепится нелепость.
И для ведьмы новая метла
Делается в цехе для полётов,
Чтоб не тратить время на ходьбу.
Здесь штампуют маленьких уродов,
Делают в срок яды, ворожбу…

Школа чёрной магии в работе,
В действии вечерний факультет,
На зловонном высится болоте.
И, представьте, мест свободных нет!
Колдуны здесь нечисть обучают,
При свечах, как надо колдовать.
Черти, ведьмы, тролли – все мечтают
Колдовство на деле применять.
Учат здесь вербовке педафилов,
Как детей к уколу приучить,
Как заставить взрослого дебила
Детский ум беспомощный сгубить.

Люцифер – и завуч и директор,
Колдунам инструкции даёт,
Собирает их раз в месяц лектор —
Подлости закон преподаёт.
Сколько жизнь под светом существует,
Столько он и пишет свой талмуд,
В жизни свой закон реализует,
Правила плоды свои дают.
О поступке добром чтоб не знали,
Чтобы преступленье на показ,
Чтоб трамвай подолгу люди ждали
На ветру холодном целый час.
Чтоб не теми тюрьмы заполнялись,
Чтоб невиноватый срок «мотал»,
Чтоб чужому горю улыбались,
Чтоб, споткнувшись, в лужу ты упал
В выходном костюме и с цветами
На глазах у девушки своей.
Если любит, подбодрит словами,
Но уже не сходите в музей.
Чтобы в рюмке водки захлебнуться.
Чтобы на работу опоздать
В первый раз и с мастером столкнуться,
На себя позволить накричать.
Говорит лукавый, улыбаясь:
«Если парню в жизни не везёт,
Он, в носу мизинцем ковыряясь,
Однозначно палец подвернёт!»

Но всегда на зло и грязь найдётся
Сил добра большой противовес!
Ангел с чёртом быстро разберётся
И получит в лоб лукавый бес.
И у Бога есть свои концерны,
Где грехи пускают на утиль.
Там с добром хранилища, цистерны,
Далеко, за сотни свето-миль.
Там из труса делаешься смелым,
Там светло и помыслы чисты.
Ангелом ты станешь крепким, белым.
Ну, решай, с кем в вечной битве ты?
Бицепса объём твой сорок восемь,
Кубиками пресс, как камень грудь,
Хорошо фехтуешь, между прочим,
Тело собирается как ртуть,
В совершенстве айкидо владеешь,
К нечисти любой неумолим,
Белый воин, за добро болеешь,
Остаёшься вечно молодым,
Миротворец, не материален,
Рассекаешь тонкий план крылом,
Воин Бога, к бесам беспощаден,
Борешься с огнём своим огнём.

И у Бога есть свои спецшколы,
Где научат феи волшебству.
Стенды там по коридорам, холлам,
Все посвящены лишь ремеслу.
Добрые волшебники читают
Лекции своим ученикам,
Истину не прячут, не скрывают.
Корень зла студенты изучают,
Степень подлых сил определяют
И