Салатная органика

ночью винт вкрутить.
Рожали свиньи поросят,
И Сеновальск был мясу рад!
Никто не знал, в чём здесь секрет,
Как стал героем импотент.
Но спали чары как-то вдруг,
Когда он вновь «тиранил» сук.
Он в две секунды занемог,
Залез на сеновал и слёг.
Он снова человеком стал,
Лишь прошептал: «Я так устал»…

Волшебный гребешок

1

Жил в тайге один мужик
Бородатый, не женатый,
Ледяной как снеговик,
Звал народ его –  «Сохатый».
Как-то по лесу гулял,
Собирал грибы в лукошко,
И у дуба повстречал
Седовласую старушку.
Старушенцию капкан
Больно угрызнул за ногу.
Кровь текла из рваных ран.
Бабушка молилась богу.
Вмиг мужик капкан разжал
И освободил бедняжку,
Тряпкой ногу замотал,
Протянул с водичкой фляжку.
Бабка сделала глоток,
А потом ещё хлебнула
И волшебный гребешок
На ладони протянула:
«Ты возьми себе, сынок,
Этот чудо-гребень медный.
С ним богатым станешь в срок.
Этот гребешок волшебный.
Причеши ты им усы
И поймёшь любого зверя,
И найдёшь нору лисы,
Жильё волка-лиходея.
Но запомни, если вдруг
Гребень в кудри девы вставишь,
То тогда, мой милый друг,
Ты удачу потеряешь.
Если часом попадёшь
Ты, милок, в амура сети,
В кудри гребешок воткнёшь,
То тебя на белом свете
Перестанут понимать.
Речь твоя с дефектом станет.
Станешь на людей рычать
И в лесок тебя потянет»…

Улыбнулся мужичок,
Гребешок держа в ладошке,
Положил его в сапог
И ушёл, махнув старушке…

2

Стал охотником герой
И богатым на пушнине.
В чаще он бродил лесной,
Понимая мир звериный.
На базарах продавал
Шкурки соболя и норки,
В ресторанах отдыхал
Под «Cмирновскую» с икоркой.
Не женатый, холостой
Прятал гребень от подружек.
«Капитан глуши лесной» —
Звал его народ пивнушек.
Но однажды у ручья
Он с красавицей столкнулся.
«Чья? – Спросил её. – Ты чья?»
И от счастья поперхнулся.
Дочь богатого купца
О любви большой мечтала,
Убежала от отца,
В куст репейника попала.
С колтунами в волосах
Перед ним она стояла
И в прекраснейших глазах
Как хрусталь слеза сверкала.
Засиял мужик лицом,
Гребешок достал из куртки
И влюблённый под кустом
Расчесал её за сутки.
Всё на свете позабыл!
И сбылись слова тунгуски.
Капитан заголосил
Как-то странно, не по- русски.
«Что за странный за язык?» —
Дева сильно испугалась
И сквозь чащу напрямик
От охотника умчалась.
Обошла пчелиный рой,
Перепрыгнув куст крапивы,
Долго слышала спиной
Жуткие речитативы…

Отказались понимать
Его также в ресторане,
И старались избегать
Его всюду горожане.
Словно кашей был набит
Его рот под бородою,
Как пещерный троглодит
Вздрагивал он головою.
Перестал он называть
Всё своими именами
И девчонок стал пугать
Непонятными речами.
Капитан глуши лесной,
Перепуганный до дрожи,
Стал от горя сам не свой,
Бросил дом, хозяйство тоже.
И ушёл он в тёмный лес,
Нашёл старую берлогу
И в берлогу ту залез,
Где обжился понемногу…

Било

Было у Била огромное било,
Дочка Людмила, два сына дебила,
Также супруга – красотка Камила,
Мыло, кадило и два крокодила.
Когда по утрам восходило светило,
Бил колотил в своё гулкое било.
Азбука ритмов всех сразу будила.
И только Била она не бесила.
Супруга Камила Била просила
Выкинуть к чёрту дурацкое било
И у виска Била пальцем крутила.
Плохо мольба до мозгов доходила.
И вот один раз два сына – дебила
Открыли кладовку! Два крокодила
Быстро напали на спящего Била.
Парочка руки ему откусила.
Больше отец не возьмёт своё било.
Крепко держась за кривые перила,
Долго смеялись два сына – дебила…

Вдруг стало скучно. Тогда мать купила
Сыночкам трубу, точнее трубило.
Как – то под вечер два сына-дебила
Взяли трубу и отцовское било,
Дали концерт для работников тыла.
Отец тихо хлопал детям, чем было.
Понравилось всем! Только два крокодила
Тёрлись боками – их не зацепило.
Какая – то сволочь клетку открыла.
Скоро сынов мама похоронила.
Свыкся отец, у него есть тикила.
Выпив бутылку, его осенило!
Нет больше рук, есть в ногах ещё сила.
Треснул он пяткой босой в своё било
Так, что мансарду на доме скосило!
Тут же супругу инфарктом накрыло.

Взяла топор дочь безрукого Била
И крокодилов в момент расчленила,
Из кожи зелёной сумочку сшила,
Оставив отца, в Нью-Йорк укатила.
Там встретила парня – мордатого Фила,
В анфас был похож он на гамадрила,
Кожа его была цвета винила,
Был увлечён ремеслом педофила.
Имел двух дружков он: Вано – некрофила,
И чёрного, чёрного Джо – зоофила.
Людмила однажды их проследила
И Фила в момент она разлюбила.
Хотя под сердцем давно уж носила
Сына, темнее чем пол кило ила.
Сбежала от Фила, врача охмурила.
В его кабинете скоро родила.
Когда наркота её отпустила,
В сумочку сына она положила,
Ночью тихонечко дверь приоткрыла,
Вернулась на ранчо безрукого Била…

Был серый день и с небес моросило.
Люда в автобусе сына кормила
Грудью упругой и «кэмэл» курила,
И вспоминала, как с Филом тусила.
Вот остановка. Она подскочила.
Рядом с дорогой пять кактусов было.
Издалека ветерком доносило
Звуки там-тама безрукого Била.
К отчиму дому она подходила,
Когда у ворот какой-то мудила
В мать молодую вдруг бросил кадило,
А следом кусок хозяйского мыла.
Двое гостей у отца в доме было.
Оба без рук, всё по дому носило.
Люда с порога сказала: «Как мило!
Кто же в меня мылом кинул?» – Спросила.
«Мы из России племянники Била! —
Пьяная двоица проговорила. —
Мы не могли, у нас рук нет, Людмила». —
И двух поэтов тикила срубила.
Пледом oна рифмоплётов укрыла.
Пушкин, Есенин…Она их любила,
«У лукоморья» когда-то зубрила.
Вспомнив былое, она закурила…
Вдруг пуля-дура зигзаг прочертила,
Люде в сердечко она угодила.
Глупая смерть её не удивила,
Также в окне Саши Белого рыло…

Неон

Отрастает свежая бородка
И блестит на солнце черепок,
И в кармане рваная есть сотка.
Я – Неон, весёлый старичок!
У меня неоновые глазки,
Словно фары светятся в ночи.
Любят мои песенки и сказки
Всего мира грязные бичи.
Я брожу, мотая километры,
Позабыв про надоевший быт.
И плевать на встречные мне ветры,
Потому что я космополит.
Куба, Сахалин и остров Ява,
Острова – Сицилия и Крит…
Островам Земли почёт и слава!
Будет сыт везде космополит.

Мутант

В обществе мутантов-инвалидов
Ем пирог из радионуклидов,
Запиваю кислотой шипучей.
Хорошо! Ведь я мутант живучий!
Мой желудок сделан из титана,
Потому мне всё по барабану,
Нос себе сменил на шнобель модный.
Даже главный орган детородный!
Не было других, взял поросячий.
А характер у меня козлячий.
Наплевать на крест и кол осиный,
У меня иммунитет крысиный!
Не страшна совсем радиактивность,
От неё лишь больше агрессивность…

В гламуре

1

Небритый панк захлопнул дверь
И на прогулку вышел с пивом,
Послал весеннюю капель,
Сарказм во взгляде был ленивом.
Он на заборе написал:
«Пошли все на…» и улыбнулся.
Вдруг кто-то шёпотом позвал.
Он огрызнулся, повернулся.
Но было пусто за спиной,
Лишь дверца на стене белела.
И снова шёпот был: «Открой».
И он открыл, дверь заскрипела.
И снова шёпот