для наблюдения. Лично Греку, она сгодилась для другого. Вскарабкавшись по ней на забор, он вытянул руку, нарвав горсть самых спелых вишен и отправив их в рот.
Заметив, какое при этом произошло шевеление куста, Ваняшин забеспокоился:
– Ты там поосторожней кусты шевели. Заметить могут.
Но Грек, на это только усмехнулся, выплюнув сверху на приятеля Леху очередь вишневых косточек.
– Леш, честно тебе скажу. Не серчай, конечно, но ссаный ты мужик. Я же тебе говорил: пока ты с Сан Санычем, ничего не бойся…
Грек хотел сказать еще что-то, но в этот самый момент у него над головой просвистело несколько пуль.
– Ой, бля! – воскликнул он, падая с забора.
– Ты чего? – захлопал на него Ваняшин глазами.
– Ни хрена, – окрысился Грек. – Стреляли по мне. Вот чего. Ты тут валяешься на травке, как будто не при делах. А мне чуть голову не продырявили. И главное, не поймешь, с какой стороны лупят. Бесшумно. Только раз, раз. Одна за другой. Веришь? Штук пять пуль возле виска пролетело.
– И ни одна не пробила дурной котелок, – шутливо заметил Ваняшин.
Грек выглядел напуганным. Подобрал бинокль, но на забор больше лезть не захотел. А Леха Ваняшин достав пистолет, сказал:
– Надо определить, откуда они лупят, и открыть по ним ответный огонь. Ты давай, чуть высунись. Они по тебе стрельнут, а я засеку их, – предложил Ваняшин.
Грек скрутил кукиш и поднес его к лицу лейтенанта Ваняшина.
– Вот это видел. Такой я тебе дурак, высовываться. Они ж из автомата бьют. Вдруг из десяти выпущенных пуль, одна моя будет. Нет. Надо подождать Василькова со спецами. Тогда и ударим вместе с ними. И ты Леша, послушай меня, башку свою дурную не высовывай. Пуля дура. Ей ведь все равно куда лететь. А у тебя вон, какая крупная головка. В такую, захочешь, не промахнешься. – Грек стал искать в заборе щелку, чтобы поглядеть и не лезть наверх. Прошел в одну сторону метров на пять, потом в другую. Но забор, как назло, оказался без щелей.
– Понастроили тут заборов, – проворчал Грек. Далеко отходить от Ваняшина он опасался. – Тебя, дурака, боюсь тут одного оставлять, – объяснил он, когда Ваняшин спросил, почему бы Греку, не пройти дальше вдоль забора.
Показалось странным, что по ним перестали стрелять. Все прояснилось, после того, как Леха Ваняшин вскарабкался на доску, приставленную к забору и выглянул. Он увидел остановившийся возле ворот автобус, из которого один за другим выскакивали спецназовцы. Рядом остановилась черная «Волга» полковника Василькова. Васильков вылез и интенсивно размахивал руками, отдавая распоряжения спецназовцам. Некоторые из них попытались перелезть через забор возле ворот, и там завязалась перестрелка с охранниками Мамедова.
Впрочем, сам Рустам Мамедов в перестрелке участия не принимал. Видя, как один за другим гибнут его люди, он понимал, что через десять, максимум двадцать минут, менты будут здесь. А стало быть, встретить их надо хорошо. Он представил, как, наверное, радуется сейчас майор Туманов в ожидании того момента, когда сможет защелкнуть на его руках наручники. Только не догадывается майор, что радость его преждевременная. Не подозревает, какой подарок приготовил лично для него Рустам Мамедов.
Спустившись в подвал, Мамедов принес оттуда ящик с тротиловыми шашками. Он был заполнен наполовину. Половину тротиловых шашек пришлось взять из него, чтобы прикрепить скотчем к животу Багиры. А это – последние остатки. Мамедов злился. Из-за этого проклятого майора он потерял курьера, который должен был доставить ему партию взрывчатки, лишился поставщика наркотика с подмешанным в него психотропным веществом. Он лишился всего. И вот теперь теряет людей.
Еще перед началом штурма, Мамедов вышел к своим охранникам и велел стоять насмерть, сказав, что отступать им теперь некуда. Сдаваться ментам он не посоветовал. И каждый со своим грузом содеянного, хорошо понимал, что их ждет, поэтому стоял насмерть.
Когда бой уже шел в территории рядом с домом, Мамедов связал несколько гранат скотчем, уложил их в ящик на тротиловые шашки. В кольцо каждой гранаты продел тонкий шелковый шнурок, конец которого привязал к дверной ручке.
Вот он сюрприз для ментов, готов. Жаль ему не придется увидеть, какая будет рожа у майора Туманова, когда он войдет сюда. Теперь остается немного подождать, а потом дернуть за веревочку.
Мамедов услышал, что стрельба на улице уже переместилась за дом. Кажется, изо всех охранников уцелел кто-то один, и под натиском спецназовцев он теперь отступает, перемещаясь по территории короткими перебежками и отстреливаясь.
Мамедов улыбнулся. Все-таки его люди кое-чему научились. Хотя бы усвоили правило, не стоять на месте. В неподвижную мишень попасть гораздо легче, чем в двигающуюся. Так захотелось глянуть на этого последнего молодца, да жаль, не получится.
С наружной стороны пытались открыть дверь. Даже уже, кажется, для этой цели притащили из гаража что-то подходящее. Скорее всего, лом и кувалду, потому что колотили в дверь со всей дури и пытались отжать ее от косяка.
Мамедов прислушался.
Стрельба на улице прекратилась. Ну что ж, наверное, так и должно быть. Ведь один в поле не воин, и каким бы он ловкачом не был, а противостоять группе хорошо вооруженных спецназовцев не возможно. И он не сумел.
За дверью слышались ругательства спецназовцев, которые предлагали Мамедову сдаться и самому выйти к ним. В противном случаи, грозились разорвать его на куски.
Возможно бы, так и было, если б Мамедов не поступил иначе. Он умел проигрывать. А от неудач никто не застрахован, в том числе и майор Туманов. Хотелось, чтобы он сейчас был вместе с этими разъяренными бойцами, и принял тут достойную смерть.
Дверь раскачивалась так, что еще секунда, другая и она вывалится. Вот еще немного. Еще чуть-чуть. Вот, кажется, и все. Теперь пора.
Мамедов потянул за веревочку.
Федор Туманов подъехал в тот момент, когда трое здоровяков спецназовцев сметая все на своем пути и круша, вышибив дверь, ломанулись в дом.
Полковник Васильков стоял возле забора, не решаясь войти на территорию до конца операции захвата. Вдруг кто-то из боевиков охранников еще уцелел. Возьмет и выстрелит. Бронежилета и каски, как у спецназовцев, у полковника не было. И вообще, лучше подождать тут. Так решил сам Васильков.
Командир группы спецназовцев майор Стриженов возвращался с задней части территории, вместе с пятью спецами. Там они пытались задержать двоих убегавших боевиков. Но задержать не сумели. Оба яростно отстреливались, изрыгая на спецов град пуль, поэтому пришлось положить, сначала одного, потом и другого.
Вбежав в ворота, Туманов попытался остановить спецназовцев, чтобы те не входили в дом, но, как оказалось, он опоздал со своим предупреждением.
Земля вздрогнула, качнулась под ногами от взрыва. И Федор, падая и закрывая голову руками, успел заметить, как крыша дома подлетела вверх, из окон брызнули осколки стекол, а передняя кирпичная стена, где находилась входная дверь, рухнула, превратившись в груду кирпичей.
Высоко в небо взметнулся сноп кроваво-красных искр, вслед за которым из-под развалин повалили клубы черного едкого дыма.
Поднявшись с земли, майор Стриженов вместе с оставшимися спецназовцами бросились к развалинам дома, на бегу что-то выкрикивая. И в это время подлетевшая крыша опустилась сверху, накрывая собой все, что осталось от некогда величественного дома.
Федор сел, обхватив голову руками, от досады едва не расплакавшись. Он не успел спасти тех ребят. Не смог.
Грек с Ваняшиным подбежали.
– Николаич?! – крикнул Грек, увидев Туманова сидящего на земле, он подумал, что майор ранен и ему нужна помощь.
