может принять участие в корриде, как бы отчаянно ни хотел завоевать славу и заслужить улыбку своей дамы. – Ты говорила о сеньоре Баренне. – Кэтрин перевела взгляд на фонтан. – Так вот – он для меня ровно ничего не значит.
Эдвина с нежностью посмотрела на приемную дочь. Девушка глубоко оскорблена, в этом нет никакого сомнения. И должно быть, считает Сезара бездушным распутником.
– Вокруг тебя и без него достаточно привлекательных молодых людей, – весело сказала она. – Хосе, например. Тебе он нравится? Ты с ним ладишь?
– О, вполне! – По голосу Кэтрин можно было понять, что ей нет никакого дела до бедняги Хосе. – Правда, в тех редких случаях, когда мне дозволено обменяться с ним хотя бы несколькими словами. – Ей вдруг отчаянно захотелось вернуться домой. – Мы уедем после ярмарки, да? – спросила она. – А раньше никак нельзя?
– Что ты! – удивилась Эдвина. – Ты обязательно должна увидеть ярмарку. Это как раз то, что поможет тебе немного отвлечься. – Поднявшись, Эдвина оправила юбку, подумав, не замолвить ли словечко за Хосе, но потом передумала. Ее приемная дочь заслужила полное одобрение старого дона Сальвадора. Дерзкое мужество Кэтрин произвело на него самое благоприятное впечатление. К тому же впереди еще много времени. Она ласково положила руку девушке на плечо. – Выше нос, Кэтрин. Все пройдет! Ты же знаешь...
– Да, конечно, – ответила та безжизненным голосом. – Может, вернемся домой?
Эдвина бросила взгляд на часы:
– Да, пора. Скоро ленч.
Глава 5
С отъездом обоих молодых людей дом Агвиларов сразу опустел. Ранним воскресным утром Кэтрин в сопровождении Эдвины послушала заутреню в кафедральном соборе, хотя он и был католическим. А за ленчем разговор зашел о свадьбе Инесс, до которой оставалось всего два дня. Кэтрин сидела молча. Мысли ее были далеко, с Сезаром. Она гадала, что он делает в эту минуту, и вздрогнула, услышав, что Сальвадор обращается к ней:
– Вы ведь тоже наденете карнавальный костюм во время праздничного шествия, не так ли?
– Не знаю... у меня ведь его нет, – удивленно ответила она.
Пилар, с щедростью, свойственной ее народу, тут же предложила подарить Кэтрин один из своих нарядов.
– Пойдемте ко мне во время сиесты, – предложила она. – Я с удовольствием что-нибудь для вас подберу.
И вот, когда все остальные устроились в шезлонгах, предавшись приятному безделью, Кэтрин поднялась в спальню Пилар. Комната девушки оказалась точной копией ее собственной, только без балкона. Более того, на окне была установлена железная решетка. Заметив, что Кэтрин с удивлением рассматривает ее, Пилар хихикнула:
– Эта штука должна защитить мою честь... на тот случай, если мой суженый будет слишком уж нетерпелив.
Кэтрин подумала, что, если бы подобное сооружение украшало ее комнату, она чувствовала бы себя как в тюрьме.
Пилар между тем распахнула дверцы объемистого гардероба и принялась перебирать его содержимое в поисках подходящего наряда для Кэтрин.
– Это просто чудо, что дедушка позволил мне ехать верхом во время шествия, – бормотала она. Ведь он мне почти ничего не разрешает. Эта решетка, – она кивнула в сторону окна, – вот что такое моя жизнь.
– Разве вы не ходили в школу? – вежливо поинтересовалась Кэтрин.
Пилар вынырнула из шкафа с целой охапкой платьев, с размаху бросила их на кровать и покачала прелестной белокурой головой:
– Нас воспитывали гувернантки. Одна из них была англичанкой – вот откуда я знаю ваш язык. Я всегда была способной к языкам, не то что бедняжка Инесс. Ах, какое это было бы счастье – поехать учиться в университет, но дедушка и слышать об этом не хочет. Он вообще не понимает, зачем женщинам образование. Послушать его, так нам достаточно уметь вести дом и угождать супругу! Будто мы какие-то рабыни, ей-богу!
– Но если есть любовь, разве это рабство? – робко возразила Кэтрин.
Пилар насмешливо фыркнула:
– Любовь?! Понятия не имею, что это такое! Вот Сезар вроде любит меня, но его любовь – эгоизм чистейшей воды. Он хочет, чтобы я пожертвовала ради него всем на свете. Ладно, Бог с ним! У меня есть великолепный план. Если он удастся, в один прекрасный день в доме все просто рты разинут от удивления! – Расхохотавшись, она вытащила из груды платьев одно – ярко-алое, украшенное оборками в черный горох. – Вот это, думаю, вам подойдет. Примерьте! Пожалуйста!
Кэтрин нехотя переоделась, а Пилар набросила ей на плечи цветастую шаль.
– Господи, а моя прическа! – спохватилась англичанка, глядя в зеркало на хвост из волос.
Пилар критически оглядела ее шелковистую головку.
– Волосы надо скрутить узлом пониже на затылке и украсить цветами, – посоветовала она, – или заколоть совсем высоко, на самой макушке. Но у вас для этого волосы слишком короткие – цветы не будут держаться. Знаете, наверное, вам лучше накинуть на голову шарф – тогда вы будете вылитая цыганка.
– Ради Бога, все, что угодно, – сухо отозвалась Кэтрин, чувствуя отвращение ко всей этой затее. Она терпеть не могла подобных маскарадов и была совершенно уверена, что ни один наряд в мире не заставит ее выглядеть настоящей испанкой.
Пилар опять нырнула в гардероб.
– Простите, мне еще надо сегодня кое-что дошить, – сказала она. – Если вы не торопитесь, побудьте со мной. Возможно, нам с вами есть о чем поговорить.
Кэтрин сильно сомневалась в этом, но и отказать молоденькой испанке было бы невежливо. Оставалось только надеяться, что она не захочет поделиться с нею своими любовными тайнами. Кэтрин аккуратно сняла с себя яркое платье, осторожно сложила его и надела свое. Мысли ее все еще были далеко. Итак, Пилар даже не сделала попытки убедить ее, что влюблена в Сезара. Хотя и не отрицала, что пустила в ход все свое обаяние, чтобы заставить его привести в исполнение какой-то задуманный ею план. Кэтрин краешком глаза глянула в сторону занятой шитьем Пилар, и сдавленный крик сорвался с ее губ.
Усевшись на низенький табурет возле окна, девушка распорола белую ткань, в которую было завернуто ее шитье, расстелила его на коленях и проворно клала стежок за стежком. Ворвавшийся в окно солнечный луч упал на Пилар, и та будто вспыхнула огнем. Золотое шитье, блестки, янтарного цвета шелк, расстеленный у нее на коленях, и золотистая головка самой Пилар засверкали так, что Кэтрин невольно зажмурилась. И на фоне этого сверкающего великолепия еще страшнее выглядело то, что шила девушка. Это был золотой костюм, который обычно надевают тореро. От отвращения к ее горлу подступил комок. Она вздрогнула так, будто увидела змею. В ее глазах эта великолепная, словно сошедшая с полотен Гойи одежда была воплощением сатаны.
Пилар подняла на нее глаза, и Кэтрин ужаснулась, заметив в них злобный огонек.
– Камзол нужно немного подштопать, – холодно объяснила испанка. – Я взяла его напрокат для Сезара. Надеюсь, придет время, когда он ему пригодится.
– Но он же... не может же он... – запинаясь пролепетала Кэтрин.
– Сможет! – гордо заявила Пилар. – Он дал мне слово зайти в Мадриде в одно агентство – я дала ему его адрес, у нас там есть влиятельные друзья. И нисколько не сомневаюсь, что, если в нем разглядят настоящий талант, эти люди сделают все, чтобы Сезар смог стать начинающим тореро. – Уронив работу на
