типовой постройки, и подводному пловцу не пришлось тратить время на изучение внутренних конструкций. Связавшись с Федором Ильичом, Боцман отрапортовал: мол, первая часть задания выполнена, что дальше? А дальше следовало с аквалангом проплыть полтора километра в южном направлении, отыскать на берегу кладбище списанных сейнеров. В ходовой рубке одного из них надо было забрать тот самый небольшой контейнер, о котором говорилось, переправить его на маяк, вскрыть, выйти на связь и дожидаться последующих инструкций.
Рассвет на южном Каспии всегда наступает неожиданно. Казалось, еще недавно и небо, и море были непроницаемо черными, но вот из воды вырастает огненный шар солнца, и уже спустя несколько минут от былого мрака не остается и следа. Каспий тут же приобретает свой природный бирюзовый цвет, песочек из серого становится ярко-желтым, небо – пронзительно голубым, и недавняя тьма сменяется всеми красками радуги.
Восходящее солнце уже золотило верхушки далеких предгорий, когда Саблин отыскал корабельное кладбище. Выйдя из воды, он снял загубник, поднял маску на лоб, внимательно осмотрелся… Берег был абсолютно пустынным. В перспективе, перед невысокими холмами, желтели барханы с чахлой грязно- зеленой растительностью. Корабельное кладбище и вовсе выглядело уныло: несколько десятков рыжих от ржавчины сейнеров, буксиров и катеров, гниющих на пляже как минимум лет десять, бесформенные куски железа, разрозненные фрагменты такелажа… Нужный Виталию корабль находился значительно ближе других к кромке воды. Он лежал на боку, и аквалангист без особого труда проник вовнутрь. Инстинктивно стараясь не скрипеть проржавленным железом, Боцман продвинулся к ходовой рубке, осмотрелся и, заметив отогнутый лист обшивки, просунул под нее руку. В ладонь лег холодный продолговатый цилиндр из дюраля. Это был тот самый пенал, о котором и говорил Нагибин.
Саблин уже направлялся к воде, когда заметил позади себя какую-то тень, стремительно мелькнувшую из-за соседнего судна. Все произошло слишком неожиданно – Боцман даже не успел обернуться…
Последовал лязг передергиваемого затвора, автоматный ствол безжалостно уперся в затылок и властная команда по-русски, но с заметным акцентом: «Не двигаться и не оборачиваться!»
Бежать было бессмысленно: гидрокостюм и баллон на спине стесняли движения. Невидимый автоматчик наверняка бы успел нажать на спусковой крючок куда раньше, чем Боцман сумел бы обернуться.
Саблин так и остался стоять у самой кромки воды, сжимая в руке продолговатый дюралевый пенал…
Восточный владыка может простить своему визирю многое: лень, необязательность, грубую лесть и даже умеренное воровство… Но уж если речь заходит о возвеличивании личности хана, то тут никакого прощения ждать не приходится.
Кто-кто, а Байрам Сахатов, знавший президента еще со школьной скамьи, понимал: если он не сдержит свое слово насчет конного памятника Отцу нации, отношение к нему переменится кардинально. Ведь именно сам владелец «Каспий-инвеста» и предложил президенту идею «монумента, который переживет века», ведь именно он и поклялся возвести его на свои собственные деньги, ведь именно он и обещал торжественно открыть памятник ко дню рождения любимого руководителя! Оказаться лгуном означало как минимум опалу, а как максимум – потерю всего бизнеса и даже тюремный срок. Ведь недоброжелатели и завистники, каковых в администрации президента было немало, наверняка бы сумели подобрать нужные слова для очернения Байрама!
Едва Сахатов спустился по трапу с борта личного самолета, как тут же приказал встречавшему его Омару везти его к месту стройки.
Омар – ленивый самодовольный толстяк, с колыхающимся, словно грелка, животом, торчащим из-под форменного ремня, – делано удивился:
– Зачем так спешить, дорогой Байрам? – Подполковник МГБ облизал жирные от плова губы. – Поехали ко мне домой! Манты, самса, шашлык, вино самое лучшее… Все для тебя! А стройка никуда не денется. Что, убежит куда-нибудь до утра?
– Таких, как ты, слушать – в тюрьму попадешь! – раздраженно буркнул олигарх. – Четыре месяца до торжественного открытия осталось, и ни дня больше.
– Ну, в тюрьму в нашей стране только по справедливости сажают. За нарушение государственной границы, например. – Племянник снова облизал жирные губы. – Или за контрабанду наркотиков. А ты, дядя, гордость нашей молодой республики, уважаемый бизнесмен, один из оплотов развивающейся экономики.
– Про русских нарушителей потом расскажешь. – Байрам отвернулся к окну.
Дорога от аэропорта до города-порта обычно занимала полчаса. Черный «Мерседес» в сопровождении мотоциклистов и джипов охраны мчался по нагретому за день шоссе. Иногда попадались придорожные кишлаки – после лощеной столицы они выглядели невероятно бедно: покосившиеся дома из обожженного на солнце кирпича, подслеповатые окна, линялые ковры на веревках. Вскоре из-за поворота вынырнуло бескрайнее поле хлопчатника, по которому ползало несколько десятков женщин с фартуками для сбора хлопка.
– И эта хлопковая плантация, между прочим, тоже твоя, – напомнил Омар Сахатов тоном Кота-в- сапогах, объявляющего, что все вокруг принадлежит маркизу Карабасу.
– Да знаю и без тебя. – Байрам был задумчив, ему явно не хотелось говорить. – В центр поехали. Стройку покажешь.
Ввиду приезда в портовый город высокого гостя все улицы, ведущие к морю, были перекрыты. Регулировщики, испуганно глядя на страшный черный «Мерседес» с правительственным номером и трехцветными мигалками на крышах джипов, вытягивались во фрунт. Редкие прохожие спешили спрятаться в чайханах и магазинах – зачем лишний раз мозолить глаза агентам госбезопасности в штатском, которых только на главном проспекте наверняка было несколько сотен?
Описав полукруг, лимузин остановился у серобетонного пьедестала, уже высившегося на набережной. Неподалеку от него темнел огромный котлован. Ведь хитрый Сахатов не был бы самим собой, если бы не нашел способ личного обогащения за счет установки статуи Отцу нации. Перед исполинским конником предполагалось создать ухоженный мемориальный парк с клумбами, розариями, аттракционами и скамьями для отдыха. А под самим парком – огромный торговый комплекс, с платными паркингами, бутиками, чайханами, ресторанами, игорными залами и даже небольшим базаром. Не стоит и говорить, кто должен был стать хозяином этого подземного бизнеса, который сам президент в пароксизме щедрости пообещал навсегда освободить от налогов…
Работа шла полным ходом. Деловито урчали бетономешалки, летели искры электросварки, лязгала арматура. Подъезжавшие самосвалы то и дело сбрасывали наземь гравий. Отчетом прорабов и архитектора проекта – мол, план выполнен на сто двадцать процентов, идем с опережением графика – олигарх явно остался доволен.
– Строительство идет не только днем, но и ночью, – счастливо блестя глазами, объявил главный инженер. – Мы уже и прожектора завезли. Атмосфера небывалого энтузиазма, в которой проходит возведение монумента нашему дорогому президенту…
– А что там у нас с самим памятником? – перебил Сахатов-старший, обернувшись к скульптору, прибывшему на место строительства еще вчера.
– Материалы поступят завтра после обеда, – ответил тот. – Отливка бронзовых конструкций займет не больше двух недель. Тем более что формы давно готовы. Остановка за немногим – отыскать глину нужного химического состава и консистенции. Мой помощник этим сейчас как раз и занимается. Думаю, через несколько дней обязательно найдет, земля у нас богатая. Он бы и раньше управился, если бы не вымогательство местной полиции.
Байрам вопросительно взглянул на племянника. Тот инстинктивно подобрал живот и выпрямил спину.
– Помощнику скульптора выделена наша машина, я ее специально на время у своего заместителя отобрал, – заученно отрапортовал он. – Полиция по всему побережью получила предписание: не останавливать этот автомобиль ни под каким предлогом.
– Стараешься, стараешься, теперь вижу, – подобрел Байрам. – Ладно, поехали к тебе… Ты там что-то про самсу, шашлыки и вино говорил? Заодно и про русских моряков мне расскажешь…
