Когда с любезностями было покончено, при помощи все того же «разговорника» Лавров объяснил «синклиту», что очень хотел бы побывать в племени дукунтаму, живущем где-то на горном плато. Эта просьба почему-то вызвала весьма кислую реакцию со стороны всех находившихся в доме. Неожиданно на ломаном английском заговорил самый молодой из старейшин, которому было где-то под сорок.
– До племя дукунтаму иди нельзя! Этот – нехороший люди! – объявил он.
– Они, что, очень злые? – поинтересовался Андрей.
– Они никого не хоти гляди. Они всех прогоняй. Кидай копье, стрела. Моги убей… – сокрушенно вздохнул старейшина.
– А как же женщина по имени Асароа? – Лавров не спеша застегнул сумку, левой рукой задернув замок «молнии». – Она ведь у них была, и ее никто не убил.
– Асароа?! Ты знать Асароа?!! – поразился старейшина. – О-о-о! У тебя талисман урте-каби! – Он указал на его левое запястье.
– Урте-суби! Урте-каби! – взволнованно зашушукались меж собой остальные.
Андрей хотел спросить старейшину, что он вообще означает, этот самый талисман, но вовремя сдержался – пусть думают, что он в курсе.
– Хорошо… Пят дэсят доллара дать мой, и я твой повести туда, – подумав, согласился молодой старейшина.
Тут же, наскоро перекусив и заодно поделившись своими припасами с «синклитом», Лавров отдал деньги и объявил, что в путь надо отправляться прямо сейчас. Тот, обреченно повздыхав, кивнул – идем.
…Они нескончаемо долго шли по настоящему тропическому лесу, где меж деревьев и плотной стеной кустарников вилась еле приметная дорожка. Выйдя из дома старосты сразу после обеда, по словам провожатого, к месту назначения они попадут только ближе к вечеру. Время от времени прорубая путь огромным ножом, наподобие бразильского мачете, очень скоро провожатый выдохся, и впереди вместо него пошел Андрей, круша заросли в тех местах, где они чрезмерно разрослись, закрывая дорогу. При этом скорость продвижения выросла чуть ли не вдвое. Повеселевший провожатый, уважительно взирая на сильные мускулистые руки сопровождаемого, лишь завистливо вздыхал, следя за мощными махами ножа, с посвистом рубящего не к месту выросшую зелень.
– А ты откуда знаешь английский? – не оборачиваясь, спросил Лавров, продолжая размахивать ножом.
– Мой работай в Макассар, в Джакарта, на Бали. Я одна года служи у богатый американский человека. Он мне хорошо плати. Я купи на доллар много бык, свинья и смоги похорони свой отец. Он два года лежи в гроб и жди дорога в долина счастья.
В пути их постоянно сопровождал хор индонезийских джунглей – поквакивание древесных лягушек, писк какой-то мелюзги, наподобие мышей, посвист и временами галдеж птиц… Откуда-то издалека доносился рев каких-то хищников, а над самым ухом раздавался непрерывный, настырный звон комариных стай. Благо Лавров запасся хорошими репеллентами, которыми дал побрызгаться и провожатому.
Пару раз заметив крупных сетчатых питонов, карауливших добычу, начавший было распевать что-то веселое проводник сразу притих и шел следом за Андреем, едва не упираясь носом ему в спину. В нескольких местах путники спугнули диких, цвета темного кирпича, свиней-бабирусс, с необычными клыками, торчащими вверх прямо из середины спинки носа.
С какого-то момента тропа пошла вверх, лес поредел, то и дело начали попадаться огромные валуны. Посмотрев на часы, Лавров удивленно присвистнул – в пути они находились уже около трех часов. Сумка с подарками, хоть отчасти и опорожненная, все ощутимее оттягивала плечо. «Черт! И что я пожадничал в поселке тораджей?! Надо было там побольше подарков раздать, а теперь тащи вот на себе эту сумку, как вьючный верблюд…» – корил он себя, поправляя ремень сумки на плече.
Неожиданно послышались воинственные вопли, и со всех сторон им навстречу вывалила толпа каких-то людей, вопреки ожиданиям Андрея, одетых не в какие-нибудь звериные шкуры, а в обычные индонезийские саронги. Впрочем, из оружия у них и впрямь были луки со стрелами и копья в рост человека с наконечниками из острой кованой стали.
Выйдя вперед, старейшина тораджей что-то им объяснил, добавив почтительным тоном:
– Урте-каби!..
Несколько опешив, те вопросительно воззрились в сторону Лаврова. Изобразив неприступный, даже несколько величественный вид, Андрей вскинул вверх левую руку и гордо провозгласил:
– Урррте-каби! – после чего, повернувшись к проводнику, распорядился: – Скажи им, чтобы вели к своему вождю. Э, э! Куда?! А кто будет переводчиком? Идем, идем! А то тебя одного боа проглотит! – припугнул он его, заметив, что тот собирается дать деру.
…Селение племени дукунтаму представляло собой два десятка больших хижин, расположенных кругом в центре небольшой зеленой долины, где с горы в маленькое чистое озерцо сбегал ручей. Самая большая хижина, стоявшая посередине, принадлежала вождю. Тот вышел к пришельцам в джинсах и сандалиях на босую ногу, с висящим на шее ожерельем из клыков бабируссы. Выслушав проводника и приняв дары Андрея – овальное зеркало в красивой раме, бинокль и охотничий нож, вождь милостиво закивал и что-то приказал одному из своих соплеменников. Тот куда-то сразу же убежал, а в это время, удивленно перекликаясь и чему-то смеясь, на почтительном расстоянии от мужчин скучковались женщины и дети, с интересом разглядывая белого чужеземца.
К дому вождя со всех сторон собирались, как шепнул проводник, старейшины этого племени. Вновь расстегнув сумку, Лавров приступил к раздаче подарков, чувствуя себя этаким тропическим вариантом Деда Мороза.
Вождь достал из кармана джинсов сигарету, прикурил от зажигалки и, усевшись на один из больших камней, расставленных вокруг костра, предложил присесть и всем остальным. Вскоре из дальней хижины показался сухой, как вобла, дед, но при этом еще очень крепкий и подвижный, весь татуированный разноцветной тушью.
Как и вождь, он охотно принял дары – большую красивую фляжку для воды, фонарик с комплектом батареек и набор стеклянной посуды. Проводник с почтением объяснил старику, что белый чужеземец, обладающий урте-каби, знает Асароа и хотел бы его о чем-то расспросить. Посмотрев на левое запястье Лаврова, старик согласно кивнул.
– Спроси, – глядя на старика, негромко сказал Андрей, – знает ли он снадобье, которое убивает человека, словно тот выпил ядовитый ром или виски?
Проводник, не очень хорошо знавший язык дукунтаму, переводил очень долго, постоянно жестикулируя и спотыкаясь. Но, старик, видимо, оказался сообразительным, даже не дослушав горе- переводчика, он нетерпеливо махнул ему рукой и что-то сказал, встревоженно поглядывая на Андрея.
– Он говори, что такое снадобье два луна назад он делать для три белый человеки, который здесь приди и покупать такой снадобье. Они давай за него много дорогой подарки, – уже более уверенно перевел проводник. – Колдун спрашивать, зачем оно тебе? Он сказать, что у него остаться совсем, совсем мало…
– А мне и надо его вот столько, – Лавров показал пальцами крохотную щепотку. – Я отвезу его знающим людям, и они приготовят к нему противоядие.
В ходе дальнейшего разговора колдун пояснил, что снадобье надо обязательно давать перед сном. Если человек примет его с утра, оно может и не подействовать. Андрей расспросил старика о том, как выглядели покупатели снадобья и чем мотивировали необходимость покупки.
– Один человек говори, что на далекий, далекий земля его брата скушать злая, дикая человеки, и он хотеть им отомсти за свой брат…
Поскольку дело было уже к вечеру, с согласия вождя, Андрей и его проводник остались ночевать в селении дукунтаму. Им предоставили свободную хижину, застеленную охапками сухой травы, по потолку которой резво бегали какие-то мелкие скорпионы. Но спокойного ночлега, как видно, судьба в этом селении Лаврову не сулила.
Сидя у общего костра и время от времени снимая то на фото, то на видео ритуальные танцы воинов племени, Лавров подумывал уже о том, что пора бы отправиться и на ночлег. Но тут к нему вдруг подошел молодой, рослый, мускулистый туземец и что-то сказал, указав на его левую руку. Из всего сказанного
