законодательстве…
– Вы серьезно?
– Я серьезен, – отрезал Благомор. – Нам нужны специалисты по российским законам. Работа интересная, Михаил Андреевич, можно даже сказать, творческая. Куда полезнее, чем копаться в грязи среди фриков и туберкулезных, ежедневно снося побои и издевательства. В лучшем случае вам предложат делянку конопли, по которой вы будете носиться голышом взад-вперед, а потом счищать с себя смолу.
Я не рассмеялся ему в морду, не послал подальше и не отправился обратно в карцер, что было бы поступком настоящего (хотя и глупого) мужчины. Я сделал вид, что задумался. Были в предложении определенные… назовем их так, нюансы.
– Но просьба намотать на ус, – добавил Благомор, видя мою нерешительность, – что возможности надуть работодателей и сбежать у вас не будет.
– Это понятно, – кивнул я. – Сколько времени у меня на раздумья?
– Сколько угодно, – пожал плечами Благомор, – По ходу ваших дум вы досидите пару суток в холодной, потом вас отведут в барак, где о вас уже остались злобные воспоминания. Вам придется работать наравне со всеми – рыть подземное хранилище для одного свирепого феодальчика. Условия работы хуже, чем на урановых рудниках, охрана не церемонится, «срок службы» рабочего в среднем пара месяцев, некоторые умудряются тянуть полгода, но для этого требуются здоровье, покладистый характер и умение вовремя приласкать нужных лиц – у вас же из перечисленного имеется только первое…
– Хранилище чего? – перебил я.
Благомор поморщился.
– Избавьтесь от любопытства. Ваше решение, Михаил Андреевич?
– Что нужно для… поступления на работу?
– Исполнить несколько приказов.
Я, кажется, догадывался, что это за приказы. «Причастие кровью». Как из человека за пять минут сделать мерзавца, обретающего духовное родство со сборищем негодяев. Автомат в руки – расстреляй группу рабов. Другую группу – замучь до смерти. Не замучаешь – замучают тебя. Будут делать это долго и со смаком – не возрадуешься.
Я состроил на физиономии сонм мучительных сомнений. Лицедействовать учила жизнь: дом, семья, работа…
– Несколько вопросов для обретения ясности позволите?
– Валяйте, – кивнул Благомор.
– В момент захвата со мной были трое. Где они? Только честно.
Царек насупил свои августейшие брови.
– Это мало относится к делу, но если вам поможет принять решение… Один из ваших спутников, по свидетельству очевидцев, пытался бежать, свалился с обрыва. Возможно, он ушел, тело не нашли. Но там, куда он упал, очень пересеченная местность, нагромождение камня, трещины и так далее. Нужна бригада спелеологов, чтобы найти разбившееся тело… или отсутствие разбившегося тела.
– Двое других?
– Мужчина лет сорока пяти – пятидесяти – разбойнички перестарались, разбили ему голову. Проходит курс лечения, пока без сознания. Ваш коллега?
– Да.
– Девица лет двадцати семи… Сильный стресс, шок, потрясение, тяжелое психическое состояние. Крепко съехала крыша. Находится в компании… м-м… себе подобных.
– Где?
– Это суть важно? – Благомор приподнял брови.
– Она мне нравилась…
– Высокие романтические отношения, – хмыкнул царек. – Освободить из плена глупую журналистку, с трудом понимающую, куда она собралась, пройти в обнимку круги ада и жить долго и счастливо… Уже не получается, Михаил Андреевич. Мария Александровна Рыбакова с позапрошлого дня начала новую жизнь. Возможно, ее местами подлечат… Ну, вы понимаете, какими местами.
– Слухи о гареме вашего величества…
– Сильно преувеличены, – скабрезно улыбнулся Благомор. – Но я ценю прекрасное и готов пожертвовать общению с оным даже толикой рабочего времени. Обычная физиология, Михаил Андреевич.
«Фашизм и изуверство тоже бывают обычными», – подумал я.
– Где мы находимся?
Благомор размял худыми пальцами сигарету. Он слишком много и с удовольствием курил. Очевидно, придворный лекарь напрасно получал жалованье.
– Тюрьма Лягушачьей долины.
– А более развернуто?
Благомор расхохотался.
– Просто вечер вопросов и ответов… Вам не кажется, что вопросы должен задавать я? Например, о деньгах, которые перевозила группа моих работников? Их не нашли до сих пор – равно как и грузовик. Вам не кажется, что по отношению к вам допускается непозволительная мягкость?
И тут меня посетила одна занимательная мысль. Пребывая в беспамятстве, я рассказал им все. А что я рассказал по поводу грузовика и денег? Они не могли обойти эту деликатную тему – обязаны были проверить мои знания. Судя по тому, что я сижу живой и в принципе небитый перед Благомором… Я вспомнил, как, прыгая ночами по карцеру, тупо внушал себе мысль об озере, в которое якобы свалилась машина. Я представлял себе это озеро в мельчайших подробностях: изрезанная береговая линия с преобладанием глинистых пород, камыши, черный хвойный лес на другой стороне, размытый обрыв, плывун, колеса уходят в податливую кашу, Ленька Аристов выпрыгивает из кабины аккурат в тот момент, когда откос бесшумно оседает в воду – в компании с кустарником и неуклюжим грузовым автомобилем. Я представлял себе это озеро до боли в глазах, до тончайших нюансов, до полной и категоричной убедительности, чтобы самому поверить…
Неужели сработало?
А бывает такое?
– Перестаньте, – поморщился я. – Мы пытались выбираться на двух автомобилях. Один свалился в озеро – водитель успел выпрыгнуть. Хоть убейте, не припомню его координаты… Нам сказали ехать параллельно дороге, именно этим мы и занимались. А что касается денег, – я развел руками, – сожалею, но ничего об этом мы не знали. Думаю, имей мы представление о тайнике в одном из автомобилей, выбираться было бы веселее.
Он рассматривал меня несколько минут – словно рентгенолог своим приборчиком. Я мучительно играл роль – совсем не понимая, зачем это делаю.
– Вы представляете, что такое белое пятно? – медленно спросил Благомор.
– С трудом, – признался я. – Понятие из области литературы и чего-то околонаучного.
– Живете в Сибири и ничего о ней не знаете, – укорил Благомор. – Белое пятно протяженностью в пятьдесят километров – загадка природы, мечта краеведов и прочей публики, обожающей мистификации. Обширная котловина между Ангарским кряжем, Среднесибирским плоскогорьем и Приленским плато. Триста метров над уровнем моря. С двух сторон скалы, с остальных болота. Наличие под боком населенных пунктов вроде Марьяновска, Радыгино, Верещагино значения не имеет, поскольку проходы в котловину заперты. Авиарейсов над котловиной нет, а случайные, скажем, вертолеты… – циничные губы поползли в усмешку, – благополучно разворачиваются. Коммивояжеры не заглядывают. Отдельные личности могут пройти – экстремальные, скажем, туристы, бурятские, якутские или долганские охотники – чудаков пока хватает, но выбираться крайне сложно: проходимые участки охраняются, в остальных народ гибнет. В зимнее время ситуация не лучше – холод зверский, дикое зверье, природные ловушки… Местечко носит название Каратай – «Черная гора» – довольно абсурдное, но так сложилось исторически. Земли, как ни странно, плодородные, в ущельях богатые залежи минералов, золота, платины, население плотное, сосредоточено на севере котловины, где в почвах меньше суглинка. Несколько долин с благодатным климатом, обрывистые ущелья, протяженные пещеры, леса, богатые на флору и фауну. Курорт, Михаил Андреевич, – говорящий
