сказать и кому?
— Скарлет. Тебе надо сказать Скарлет, что тебе нравится Вин.
Я затрясла головой:
— Мне не нравится Вин.
— Ну, тогда тебе надо сказать ей, что ты нравишься ему.
— С чего ты взяла?
— Я была там вчера. Я все видела, — сказала Нетти.
Я повернулась и пристально взглянула на сестру:
— Скарлет его первая увидела.
— Это глупо.
— И я только что порвала с одним…
— Пффф… — Нетти закатила глаза. — Если ты ей не скажешь, будут неприятности.
— Что ты можешь знать о таких вещах? Ты же еще маленький ребенок.
Честно говоря, я не понимала, почему я так долго говорю на эту тему.
— Кое-что я знаю, Анни. Не каждый день на пути попадается суперский симпатичный парень, которому плевать, что у нас за семья. Обычно ты общаешься с придурками вроде Гейбла. И ты нравишься Вину, что почти чудо. Ты ведь не самый приятный в общении человек, знаешь ли.
— Немедленно иди заниматься, — приказала я. — И закрой за собой дверь!
Нетти поспешно двинулась к двери, но перед тем, как закрыть ее, прошептала в щель:
— Ты ведь знаешь, что я права.
Главная разница между мной и Нетти (кроме волос) заключалась в том, что Нетти была романтиком, а я — реалистом. Я не могла позволить себе быть романтичной — с девяти лет мне нужно было заботиться о ней, и о бабуле, и о Лео. Нет, я не была слепой. Я видела, что я, похоже, нравлюсь Вину, и если честно, мне было не все равно. Но он едва знал меня; возможно, ему просто нравились брюнетки, или грудь третьего размера, или он запал на мои феромоны, или… что там еще делает одного человека привлекательным для другого. Любовь — это напрасная трата времени. Моя мать влюбилась в моего отца, и посмотрите, что сделала с ней любовь — убила на тридцать девятом году жизни.
Но нельзя сказать, чтобы воображение не рисовало мне возможные положительные стороны влюбленности.
Я уже было принялась за домашнюю работу, когда вспомнила, что нужно позвонить доктору Пикарски насчет Лео.
Я взяла телефон (мы нечасто делали звонки, принимая во внимание, насколько велика была плата, да и наша семья традиционно подозревала, что линии прослушивают) и набрала домашний номер Пикарски. Мне она нравилась. Я общалась с ней пару раз в процессе приема Лео на работу, и она всегда была откровенна со мной. И что гораздо важнее, всегда добра к Лео. У меня было чувство, что я ей обязана.
Она ответила, и голос ее звучал расстроенно.
— Ох, Аня, — сказала она, — я думаю, что ты уже слышала. Человек из управления такое нам устроил!
Я спросила доктора Пикарски, как звали чиновника.
— Вендель Йорич, — ответила она, и я попросила ее повторить имя по буквам. У моей семьи все еще остались кое-какие знакомства в правительственных кругах, и я надеялась, что мне удастся немного ускорить процесс.
После звонка Пикарски я поговорила с мистером Киплингом, нашим семейным юристом. (Целых два звонка за день!) Киплинг был нашим адвокатом с моего рождения. Отец говорил мне, что я могу всегда положиться на него, а такого отец не говорил почти ни о ком.
— Значит, ты хочешь, чтобы я выписал этому мистеру Йоричу чек? — спросил Киплинг, выслушав всю историю.
— Да. Или, ну, вы знаете, конвертик с деньгами.
— Конечно, Аня. Ты же знаешь, «чек» — просто технический термин. Я и не собирался выписывать кому-то из Управления здравоохранением чек. Впрочем, все равно может потребоваться пара недель, чтобы уладить вопрос. Так что держись, Аня, и скажи Лео, чтобы тоже держался.
— Спасибо, — ответила я.
— Как начало учебного года? — спросил Киплинг.
Я тяжело вздохнула в трубку.
— Настолько плохо?
— Даже не спрашивайте. Я ввязалась в драку в первый же день, но не по моей вине.
— Звучит очень похоже на Лео. На Лео-старшего, я имею в виду. — Киплинг ходил в школу вместе с папой. — А как Галина?
— Как обычно: бывают дни хорошие, бывают плохие, — ответила я. — Выживаем как можем.
— Твой отец гордился бы тобой, Аня.
Я уже собиралась было попрощаться с Киплингом, но решила спросить, что он знает о Якове Пирожкове.
— Парень на побегушках, который хочет стать крупной шишкой. Думаю, что этого не случится. Никто в организации не воспринимает его всерьез, особенно его собственный отец. А так как его мать не была, ну, ты знаешь, женой Юрия, Джекс чертовски озабочен вопросом, настоящий ли он Баланчин. Честно говоря, мне жаль парня.
Кстати, упомянутый Юрий — Юрий Баланчин, сводный брат моего отца и мой дядя. Он взял на себя управление делами Семьи после убийства папы.
— Ты уже решила, в какой колледж будешь поступать? — сменил тему мистер Киплинг. — Мое предложение помочь тебе определиться с колледжем все еще в силе.
— Спасибо, мистер Киплинг. Я буду иметь в виду. — Если бы я даже собиралась отправиться в поездку по колледжам, я бы взяла с собой Лео.
— Буду очень рад помочь тебе, Аня.
Я повесила трубку. Разговоры с мистером Киплингом делали меня одновременно и более, и менее одинокой. Иногда я воображала, что он — мой отец. Я представляла жизнь, в которой твой отец — уважаемый обществом человек, адвокат. Я думала, что значит иметь отца, который помогает тебе выбрать колледж, отца, который был бы до сих пор жив. Даже до смерти папы я порой представляла, что прошу мистера Киплинга удочерить меня.
Но у него уже была дочь. Ее звали Грейс, и она училась на инженера.
В конце концов я открыла домашнее чтение по истории, но в дверь постучали. Это был Лео:
— Аня, я хочу есть.
Так что я отложила доску и пошла удовлетворять насущные потребности своей семьи.
III
Я иду на исповедь; изучаю причины смерти и зубы; обманом завлекаю парня; разочаровываю брата
Утром в пятницу, еще до школы, я пошла на исповедь.
Если вам интересно, мой отец не был католиком — он, как и все в семье Баланчиных, придерживался православия. Его сложно было назвать ревностным христианином: я никогда не замечала, чтобы он ходил в церковь, за исключением свадеб и крещений меня, моих родственников и, конечно, похорон моей матери. Я никогда не слышала, чтобы он говорил о Боге.
А моя мать была католичкой и рассказывала о Боге постоянно. Она утверждала, что говорит с Ним. Мама даже хотела в юности стать монахиней, но, как видите, ей это не удалось. Можно сказать, что она выбрала совершенно противоположный путь, выйдя замуж за главу печально известной криминальной семьи и все в таком духе. Но я стала католичкой именно под влиянием матери. Конечно, мне хотелось
